Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Подняв капот, Степа и Шурка с сосредоточенным видом склонились над мотором.
Их бросило в жар: вот и всегда так с этим «Фордзоном»! То бегает, как молодой, то встанет ни с того ни с сего, а они ломай голову, в чем тут загвоздка. Похуже любой каверзной задачи по алгебре.
Вот и сегодня задача оказалась нелегкой. К тому же ее надо решать в присутствии доброй сотни людей, которые со всех сторон уже обступили трактор.
— Ребята, быстрее! Не срамитесь! — шепнула им Нюшка, озираясь на толпу.
Мальчишки проверили свечи, зажигание, продули топливопровод, еще раз покрутили ручку, но мотор по-прежнему не заводился.
— С придурью машина-то! — послышались возгласы.
— Лошадь — ту хоть кнутом да криком поднять можно. А эту железяку чем?
— А в борозде трактор встанет?.. Так и кукуй до вечера, грейся на солнышке.
— Эх вы, мастаки-механики! Кататься умеете, а чинить да править — чужого дядю кликать надо.
— Может, знахаря позвать... он поколдует.
Обливаясь потом, Степа с Шуркой ползали вокруг машины, забирались под мотор, суетливо хватались за разные инструменты, мешали друг другу и под конец начали злиться и препираться.
— Граждане! — упрашивал толпу Егор. Рукавишников. — Ну, застопорило машину, заело. Что за беда! Дайте же одуматься хлопцам. Расходись по домам! — И, пробравшись к мальчишкам, он просительно зашептал: — Да ну же, сынки! Выдыбайте, поднатужьтесь!
Мальчишки готовы были провалиться сквозь землю.
Проехать с форсом по деревне, собрать столько людей, а теперь сидеть посреди улицы и слушать, как зубоскалят колхозники— это ли не срам! А Матвей Петрович еще гордился ими, как лучшими кружковцами.
— Может, за Георгием Ильичом сбегать? — шепнула Нюшка.
— Беги! — выдохнул Шурка.
Но Степа удержал ее. Что ж, так они и будут при всякой неполадке бегать к учителям да старшим? Грош цена, в таком случае, молодым трактористам.
Он обтер разгоряченное лицо снегом и вновь полез под капот. Главное, как учил Матвей Петрович, не суетиться, осмотреть все, начать с самого простого...
— Стоп, Шурка! — закричал Степа. — Вот же она, заковыка! Никакой поломки нет. Смотри, провод отошел... Ах, дубье мы стоеросовое!
Почем зря ругая себя, кружковцы наконец завели мотор, и «Фордзон» тронулся в обратный путь.
У школы их встретили Георгий Ильич и Савин.
— Что у вас там случилось? — с тревогой спросил Шумов. — Почему меня не позвали?
— Справились, Георгий Ильич, — улыбнулся Шурка. — Вы же не всегда нас за ручку водить будете.
— Молодцы, молодцы! — похвалил Савин, кинув взгляд на возбужденные лица кружковцев. — Первый выезд прошел неплохо... Колхозники очень довольны школой. — И он обратился к Шумову: — А вам я думаю благодарность объявить. Хорошему вы делу ребят обучили...
— Не привык, чтобы меня за других хвалили, — сухо ответил Георгий Ильич. — Вы бы лучше Матвея Петровича вспомнили. Его же затея.
— Да-да, может, вы и правы, — поспешил согласиться Савин. — К сожалению, не сработался с нами товарищ Рукавишников. Неуживчивый, знаете, характер... — Он заметил около «Фордзона» Степу: — Ковшов?! Ты почему у трактора? Почему в колонию не уехал?
Стиснув зубы, Степа рывком открыл капот трактора к склонился над мотором, хотя в этом сейчас не было никакой надобности.
— Напрасно задерживаешься, Ковшов, напрасно, — продолжал Савин. — Можешь потерять место в колонии. Советую поторопиться.
Степа продолжал молчать. Казалось, скажи он хоть слово, и ему уже не сдержать себя — так люто ненавидел он сейчас директора школы.
— Странная, между прочим, манера отмалчиваться... — Савин вздохнул и, взяв под руку Георгия Ильича, отошел с ним в сторону.
— Видали Лису Патрикеевну! — шепнула ребятам Нюшка. — Съел учителя да еще облизывается! Теперь Степку догладывает...
Зло проглотив слюну, она скатала крепкий, как камень, снежок и, размахнувшись, врезала им в ворота сарая, метрах в двух от Савина.
— Что это такое? — Директор подозрительно покосился на девочку и направился к школе.
— Так бы вот и запустила! — буркнула ему вслед Нюшка. — Фис треклятый!
Митя Горелов вдруг поманил ребят к себе и вполголоса сказал, что неплохо бы объявить Фису это самое... Он долго стучал себе по лбу, забыв нужное слово.
— Бойкот? — подсказал Афоня.
— Это что? — не поняла Нюшка. — В глаза ему наплевать?
— А видали, как Степка сейчас... — пояснил Митя. — Не отвечает Савину, и все тут. Будто и не видит его. Вот давайте и мы так. Не разговаривать с Фисом, не здороваться...
— Он того стоит. Я — «за»! — решительно поддержал Шурка, обведя всех глазами. — И пусть каждый еще пять человек подговорит.
— Можно и уроки Фису не отвечать! — обрадованно добавила Нюшка. — Я вот учить буду, а отвечать — ни за какие коврижки! Скажу, что зубы болят.
ГУДИ, НАБАТ!
Загнав трактор в сарай, ребята пошли по домам.
Над далекой волнистой грядой леса навис багровый закат.
Ему уже пора было угасать, но солнце, опустившееся за горизонт, так причудливо окрашивало облака, что они казались раскаленными, огненными, обжигающими. Вскоре запылала почти половина неба.
Недобрый, красноватый отблеск заката падал на снег, на избы, на стволы деревьев, и все кругом казалось необычным и тревожным.
Ребята с опаской поглядывали на закат и прибавляли шагу — почему-то хотелось поскорее попасть домой.
— Словно пожар в небе, — вполголоса сказала Нюшка, переводя взгляд с неба на Степу и почти не узнавая его — такой он был медно-красный, непривычный.
— Должно, ветер будет... — ответил Степа. — И похолодает.
— А мне страшно чего-то! — помолчав, призналась Нюшка и, заметив удивленный взгляд приятеля, торопливо заговорила: — Ты не видел, как давеча Фис на тебя посмотрел? Ух! Такому ночью лучше и не попадайся... Ой, Степа, сделает он что-нибудь с тобой!
— Он уже сделал, — усмехнулся Степа. — Большего не придумаешь.
Они замолчали, шагая плечом к плечу по красноватому снегу.
Нюшка заметила, что все ребята разошлись и они со Степой остались на улице вдвоем.
Вот показался и дом Рукавишниковых, но Степа к нему не свернул, а шел все дальше и дальше. Ему совсем не хотелось расставаться с Нюшкой. Что греха таить, он любил возвращаться из школы вдвоем с девочкой, когда можно поговорить по душам, рассказать о своих планах, спросить совета...
В другой раз Нюшка, наверно, забеспокоилась бы, побежала домой одна, но сейчас ей, как никогда, тоже хотелось подольше побыть со своим другом. Наверно, Степа все же скоро уйдет из Кольцовки, раз Матвей Петрович не шлет никаких добрых вестей.
«Ну и пусть смотрят, пусть! Хоть последний разок пройдусь...» — с вызовом подумала девочка, косясь на окна изб, и даже выше вскинула голову.
Закат отгорел, облака померкли, стали пепельными, тусклыми, на улице потемнело.
Степа и Нюшка подошли к избе Ветлугиных, остановились у крыльца.
— Степа, — осторожно заговорила девочка, — а если Матвей Петрович не отстоит тебя?.. И сам не вернется?.. Ты ведь уйдешь отсюда, правда?
Степа вздрогнул:
— Да что ты меня отпеваешь!
— Надо же тебе доучиться где-нибудь! — пояснила девочка и совсем уже робко спросила: — Ну, а потом, позже... когда выучишься... ты приедешь опять в Кольцовку? А? Степа? Тогда уж здесь совсем по-другому будет... Колхоз на ноги встанет. Ворона разоблачат, выгонят... И с Фисом, наверно, что-нибудь сделают... Вернешься, Степа?
— Вот как!.. На готовенькое, значит. Приезжай, мол, Степочка, у нас все тихо, ладно, мир-гладь, божья благодать! — Голос у Степы стал злым, полез вверх. — Эх ты, человек... Да я с тобой... — Он с презрением махнул рукой и бросился прочь от крыльца.
Из сеней выглянула Аграфена:
— Опять не поладили? Чем ты его допекла?
— Ой, мамка! И озлился же он... — каким-то необычным голосом сказала Нюшка.
Аграфена подошла к дочери и заглянула ей в лицо. Нюшка смотрела вдоль улицы, в темноту, куда исчез Степа, и счастливо улыбалась.
Когда Степа вернулся с улицы, у Рукавишниковых уже поужинали и ложились спать.
Шурки дома не было. После поджога избы Хомутовых комсомольцы установили ночное дежурство в деревне. Они присматривали за правлением колхоза, за конюшнями, амбарами, сельсоветом и школой. Сегодня как раз подошла очередь дежурить Шурке.
Степа поел картошки, запил молоком и только было собрался лечь спать, как за окном гукнули филином — сигнал тревоги.
Степа поспешно вышел.
У крыльца стоял Митя Горелов.
Озираясь по сторонам, он шепотом сообщил, что в деревне появился Фома-Ерема.
— Померещилось тебе, — не поверил Степа.
— Своими глазами видел. Иду сейчас мимо правления колхоза, а у палисадника трое стоят... Закуривают. Двоих-то я сразу узнал — Филька Ковшов да Уклейкин. А третий... вроде Фомы-Еремы.
