Григорий Терещенко - Гранит
Лисяк подождал немного. Но Люба не возвращалась.
«Пожалуй, так оно и лучше? И зачем я пришел сюда, — подумал Ростислав. — Не к ней надо мне идти, если у меня хоть капля совести осталась... Хотя Светлане я ничего не обещал...»
Глава десятая
Посмотришь, вроде бы плита нормальная. На изготовление ее затрачено много труда, денег, времени. Но под давлением она рассыпается! И неизвестно, сколько еще придется начинять скважины порохом, взрывать, нарезать, шлифовать плиты, пока, наконец, пойдет гранит, не пораженный микротрещинами.
Валуны кончались. Здесь их не так много, как в Латвии или Эстонии. Да и происхождения они совсем другого. Всех волнует одно: когда бригада дойдет до качественного гранита? Долго ли еще придется собирать валуны вокруг Днепровска и завозить сюда?
Заработная плата низкая. Многие над ними посмеиваются. Но никто участок не оставляет. Бригада складывается, сплачивается. Все пришли сюда охотно. Еще бы! Резать и полировать гранит — дело новое, интересное. Можно стать художником, искусным мастером по обработке гранита. Говорят, что о полированных плитах каждый день докладывают в Москву, в министерство.
Сейчас готовятся взрывы на разрезной траншее. Ребята пообедали и сидят курят. Вскоре они примутся за дело. Сдуют с гранита струей воздуха песок, вручную выберут все камушки. Обобьют острые края плиты, ломиками подровняют зазубрины. Потом придет комиссия во главе с директором или главным инженером. Осмотрят серый, необработанный гранит, пощупают его, с подозрением присмотрятся к мельчайшим трещинкам...
«Нет, нельзя!» — решит комиссия.
И снова бригада будет отбойными молотками долбить гранит, чтобы заложить в него порох, снова взрывать. Потом опять отделять плиты гранита и выдувать песчинки. Но выровненные и выглаженные плиты по-прежнему от удара будут раскалываться. И при «простукивании» гранит, как и раньше, не ответит долгожданным звоном, а глухо-глухо загудит. И в который уже раз прозвучит огорчающее: «Нет, нет. Не то. Нельзя!»
И все начнется сначала. Кто-нибудь, возможно Середа, выругается:
— Бухтит, проклятый!.. Но ничего, доберемся и до настоящего!
Все верят, что скоро начнется гранит без микротрещин. Двадцать метров уже прошли. Еще немного, и красивые, всем на удивление красивые плиты станет выпускать комбинат! Они украсят станции метро, цоколи домов, фойе гостиниц... Их, эти плиты, будут фотографировать, описывать, воспевать... Но расскажет ли кто-нибудь о людях, которые создавали эту красоту?!
В проектных организациях часто слышится:
— Эх, здесь бы из архитектурно-художественных плит пол выложить! Да жаль, нет их. Придется чем-либо другим заменить.
А чтобы такая плита появилась, ребята уже столько времени выполняют черновую работу. Не слышно ни шуток, ни смеха. Молчат. Работают. Думают.
В котловане все еще стоит прохладная сероватая дымка.
— Сколько гранита наломали, а плит все нет! — сердится молодой рабочий.
— Не горюй, на твой век хватит.
— В космос летаем, а определить, где кончаются микротрещины в граните, не умеем!
— Если бы и определили, все равно бурить и взрывать надо.
— Дедусь, расскажите что-нибудь, — расправляя богатырскую грудь, обращается Середа к Степану Степановичу Бороде. — Как вы раньше гранит добывали?
— Работать, по правде сказать, тяжелее было. Да что там говорить — на глазах все меняется. В прошлом году еще бурильщики перфораторные молотки по тридцать килограмм таскали, а сейчас вместо них — ударно-импульсная установка. И в нашем художественном ремесле всегда нужно новое искать.
— А правда, что вы с вашим отцом первые в стране памятник Ленину сделали?
— Нет, не первые. Первыми памятник Ильичу рабочие Глуховской мануфактурной фабрики воздвигли.
— Рассказали бы нам о своем памятнике!
— Давно это было...
Старый рабочий говорит, а ребята внимательно слушают. Шевченко тоже здесь. Он приложил к уху ладонь и ловит каждое слово, изредка кивая головой. Только сейчас узнали молодые рабочие, что один из первых памятников Владимиру Ильичу был сооружен здесь, в Днепровске. Создали его Степан Степанович с отцом. Перед мысленным взором ребят возникают далекие зимние дни, когда перестало биться пламенное сердце вождя.
...Над карьером разыгралась тогда метель. Холодная, злая, колючая. Камнерезы решили работать только до обеда. Ну что тут можно делать в такую вьюгу.
Неожиданно в карьере, словно его принесла метель, появился худенький чернобровый паренек. На нем старенькое пальтишко, подпоясанное отцовским солдатским ремнем. Большая, тоже, наверно, отцовская, шапка надвинута на самые глаза. Паренек подбежал к Степану Бороде:
— Татку!.. Татку, Ленина нету... помер он.
— Чего болтаешь? — не поверил отец.
Паренек прижался к нему.
— По проводам, говорят, передали... Нету его уже...
Степан постоял в тяжелой задумчивости, потом отстранил сына.
— Ленин не может умереть!.. Без Ленина нам никак нельзя!
Их окружили рабочие. Одни смотрели недоверчиво, строго. Другие — растерянно.
Степан Борода взглянул на товарищей и твердо сказал:
— Такие люди, как Владимир Ильич, никогда не умирают...
Подошел бородатый бригадир:
— Пойду поговорю по телефону... Может, напутал чего хлопец.
Ждали бригадира с нетерпением. Минуты казались часами... Наконец он появился. Шел с низко опущенной головой. Походка неуверенная, как у больного. И все поняли — правду сказал паренек. Страшную правду.
Бригадир развел руками, снял шапку. Рабочие тоже обнажили головы. Стояли молча, в печали.
В городе, на станции, в это время началась траурная перекличка гудков. Они разрывали воздух тревожными скорбными звуками, и метель разносила их далеко-далеко...
Но вот бригадир надел шапку и, помолчав еще немного, сказал:
— Чтобы он всегда оставался с нами, давайте памятник ему сделаем. Сами... из нашего гранита.
Согласия спрашивать у камнерезов было незачем. По глазам видно — все согласны.
В скором времени художник-самоучка Степан Борода нарисовал эскиз будущего памятника. Выбрал каменную глыбу — самую лучшую, из светлого гранита с тонкими прожилками —и принялся за работу. А молодые рабочие во главе с бригадиром готовили постамент. Вырезали они для него чудесную плиту с розовым узором.
Сын Степана Бороды не отходил от отца. Вместе с ним раньше всех появлялся он на работе, подавал инструмент, следил за каждым ударом молотка. Он первым и увидел в граните дорогие черты Ильича.
Место для памятника определили на самой лучшей, самой просторной площади города.
Вскоре постамент был готов. Закончил работу и Степан Борода. Но снова и снова он придирчиво сравнивал созданный им бюст Ленина с фотографиями, портретами вождя! Ведь каждая черточка дорогого лица должна быть похожей...
Наконец постамент и бюст Ильича доставили на площадь. Пока устанавливали постамент, наступила зимняя ночь. Темень вокруг. Только светлячки самокруток светятся в обветренных губах собравшихся. Но как поднять бюст Ленина на высокий постамент, чтобы не поцарапать, не повредить его? Кто-то снял и положил у пьедестала кожушок. Тут же еще десятка два кожушков и ватных телогреек легло рядом. Затем сильные мозолистые руки осторожно подняли бюст Ильича. Множество таких же надежных рук сверху бережно приняли его.
И вот — памятник Ленину установлен. Выплыла из-за туч луна, осветила его серебряными лучами, и всем показалось, будто памятник ожил...
Степан Борода, стоявший все время в стороне, подошел к памятнику и торжественно произнес:
— Дорогой Ильич! Я с оружием в руках защищал революцию от врагов... Тогда мы верили тебе... Теперь нет тебя... но осталась твоя партия. Записываюсь в партию и клянусь — буду верным ей!
Минута молчания... Затем над площадью раздался нестройный многоголосый гул мужских голосов:
— Клянемся...
— ...выполнить твои заветы!
— Клянемся!..
Когда Степан Борода закончил свой рассказ, кто-то спросил его:
— А где же теперь этот бюст?
— До самой войны простоял, — ответил Степан Степанович.— Перед приходом фашистов подпольщики спрятали его в надежном месте. Но никто из них, к сожалению, не дожил до освобождения. Потому и неизвестно до сих пор, где спрятан этот бюст. А после войны, на той же самой площади, Ленину поставили другой памяти... Вы все его хорошо знаете.
Наступило молчание. Рассказ старого рабочего глубоко взволновал ребят.
Парень, который сидел ближе всех к Бороде, спросил:
— Сможем ли мы научиться так же обрабатывать гранит?
— Обрабатывать научитесь, но мастером станет не каждый. Это дело такое... талант нужен. Талант!
— Если бы он у меня был, — вырвалось у Середы, — я стал бы вместе с вами, Степан Степанович, создавать монумент подпольщикам, которые погибли в борьбе за нашу Отчизну.
