Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум
Дожидаясь поезда, друзья читали газету. О Вейце, о деле Рогова ни слова. Сеня понимал, что в этом он виноват. Сегодня Калугин пожелал ему успеха и сказал: «Опускаясь, поднимайся, как волна».
Леша понимал, о чем думал приятель: главный преступник на свободе. Нина, видимо, потеряла надежду на приезд Рыси к матери, уезжает в Питер на весенние каникулы.
— Как просто в романах, — с горечью заговорил Алеша. — В конце повествования, как правило, все злодеи несут кару, и читателю ничего не остается, как закрыть книгу и спокойно уснуть. А в жизни не так. Вот где сейчас Рысь? Кто помог ему доконать Рогова? Где роговский дневник? Куда спрятал золото Солеваров?..
— Капитоновна говорит, старик начал шевелить губами.
— Сегодня шевелит, а завтра отдаст концы. — Леша передал приятелю пакет. — Что… Люба собрала?
— Порядочек! Можешь поздравить: всю ночь прощались… — Сеня покачнулся от приятельского поздравления и заглянул ему в глаза: — А твоя все еще носит траур-поминание?
— Не знаю, пока все еще носит бинты…
Донесся паровозный гудок. К широкой платформе с навесом шумно подкатил поезд. Сеня поднялся на лесенку вагона. Пожимая руку приятелю, Алеша напомнил:
— Выйдешь во Взглядах…
На кирпичном здании вокзала возвышалась башенка с часами. Сверив время, Леша решил идти на судебный процесс пешком. К выступлению Калугина он успеет. Общественный обвинитель, наверно, начнет так: «По всей России более тысячи кровавых столкновений…»
Леша почувствовал на плече мягкую руку. Он оглянулся:
— Вадим! С приездом!
Юноша в новой шинели, с вещевым мешком за спиной, обнял Алешу:
— Как здоровье сестренки?
— На суде выступала, но еще на костылях.
— Были в загсе?
— Вот окрепнет, снимет траур…
— А крест не сняла?
— Сняла, — смутился Алеша и слегка потрепал белокурого курсанта: — Надолго?
— На три дня! — Вадим прищелкнул каблуками.
Занятый своей думой, Алеша представил беглеца в военной форме, в синих очках, без клинообразной бородки…
— Вадим, ты помнишь здешнего регента с черной эспаньолкой?
— Как же! Мы с Груней брали у него книги.
— Ты случайно не встретил его где-нибудь?
— Видел, но не уверен, что он: сутулый, без бородки…
— Где видел?!
— У нас, в Боровичах. Мы шли строем по цепному мосту, а он вел огромного пса. Охотничьи сапоги, куртка и двустволка…
Вадим не договорил: чекист на ходу прыгнул на подножку трамвая…
Воркун поднял архив. Алеша заметил, что у Ивана Матвеевича побелели виски. Ланская до сих пор ничего не видела, хотя слух и речь вернулись к ней. Председатель чека молча положил на стол протокол допроса Ерша Анархиста. В прошлом году Рысь послал Ерша в Боровичи, где Анархиста арестовали за спекуляцию золотом. Леша выписал адрес явочной квартиры и показал Ивану Матвеевичу…
— Я занят в комиссии, — Воркун кивнул на дверь. — Поедешь с Любой…
Провожая командированных, он поделился своими соображениями:
— Ружье у него, понятно, с пулями и собака для защиты. Бродит по лесам, а в город заглядывает за газетами. Его, конечно, смущает: о нем ни строки, дом не описан, жена на свободе и о роговском деле ни гу-гу. Если настигнете, действуйте осторожно. Возьмите живым… — Иван Матвеевич остановил взгляд на Леше: — Да, дружище, когда Вадим встретил Вейца?
Алеша покраснел. Он забыл спросить об этом. Воркун вынул карманные часы:
— Быстро! Успеешь до поезда…
Из кабинета Леша вылетел пулей.
Дома Вадим держал костыли, а Груня пыталась пройти по комнате без поддержки. Увидев Алешу, она зашаталась:
— Что случилось? Почему потный?
— Спешу на поезд. Небольшая командировка.
Он повернулся к Вадиму:
— Ты когда видел его на мосту?
Белокурый юноша зажмурился, поиграл пальцами, твердо ответил:
— Пять дней назад.
«Опоздали», — подумал Алеша и не ошибся.
Все отделения Новгородского губчека получили новые словесные портреты Вейца. Не успели старорусские чекисты сойти на боровичскую землю, как местные сотрудники чрезвычайной комиссии встретили их малоутешительной информацией: «Нет охотника».
Ничего не дала и явочная квартира: прежний квартирант, театральный костюмер, исчез в тот же день, когда замерз Ерш Анархист. А новый квартирант, вселенный чека, не выявил ни одного подозрительного «гостя».
Боровичи Леша и Люба покидали, «поджав хвосты». Она еще шутила, но он мрачно крутил головой по сторонам: все еще надеялся на ошибку здешних чекистов.
Во время пересадки Леша успел обежать два поезда. Не пропускал ни одной станции. То и дело заглядывал в окна вагона — не терял надежды увидеть Вейца. Даже Люба удивилась:
— Ты что, с моим Сеней соревнование затеял?
— Нет, просто обидно, когда контрик за нос водит…
Лишь на станции Шимск он, злой и голодный, устроил себе небольшой отдых. В буфете вокзала работал бывший повар князя Васильчикова. Великий мастер своего дела прославил небольшую станцию на всю железнодорожную ветку. Его слоеные пирожки с мясом пользовались таким успехом, что ради них сюда приезжали из Новгорода и Старой Руссы.
И надо же так случиться, смакование горячих жирных пирожков не помешало Алеше услышать за своей спиной примечательный диалог:
Он. Клянусь, даже у нас на Невском нет ничего подобного!
Она. Не удивляйтесь, повар учился во Франции.
Он. Превосходные! (Секундный хруст.) Вы здешняя?
Она. Нет, старорусская.
Он. О, я ваш спутник! Скажите, пожалуйста, дом Достоевского открыт для обозрения?
Она. Открыт.
Он. Вдова Федора Михайловича в Руссе?
Она. Я слышала, что она, как только собрала библиотеку при школе имени Достоевского, так и уехала. А вы, случайно, не интересуетесь церковной стариной? У меня в магазине бывают очень древние иконы, кресты, кратиры, сионы, оклады, кадила и даже эмаль на золоте.
Он. Боже, любой музей позавидует! Непременно зайду! Я с детства неравнодушен к прикладному искусству. Простите, адрес вашего магазина?
Она. Гостиный двор, Солеварова…
Он. Солева-а… (Подавился.)
Она. Ах ты грех какой! (Хлопок по спине.)
Он. Ой, благодарю!
Раздался второй удар колокола. За спиной Алеши загремели стульями. Он чуточку задержался, завернул пирожки для Любы и последовал за Солеваровой и полным туристом в черной шляпе, с кожаным баульчиком в руке.
Они сели в соседний вагон. Алеша вручил Добротиной пирожки и загадочно подмигнул:
— Графские! Только не подавись…
Опытная чекистка почувствовала резкую перемену в настроении Смыслова:
— Что, Алексей, отвел душу в буфете?
— Да, Любушка, не без пользы! Ешь! С пустыми… животами не приедем. — Он засмеялся и спиной повернулся к окну. — Я немного вздремну…
За окном прозвенела медь. И поезд тронулся…
В бывшем роговском кабинете, освещенном настольной лампой, Пронин, Воркун и Смыслов ждали Добротину. Она следила за Солеваровой и туристом. Иван Матвеевич высказал предположение:
— Мне думается, Алексей прав: турист не случайно подавился на фамилии Солеваровой. Пожалуй, он и остановится у нее. Она, того не зная, поможет ему навестить больного мужа. Теперь глаз и глаз нужен за стариком…
— Как хорошо, что он лежит не дома, а у Капитоновны, — заметил Пронин и придвинул пачку папирос к Ивану Матвеевичу: — Хватит тебе дымить махрой!
— Окопная привычка!
— Бедная Тамара!
— Нет, я ухожу на кухню…
— А ночью, перед сном?
— Открываю форточку!
Пронин засмеялся. Алеша давно не видел уполномоченного в хорошем настроении. Он тоже улыбнулся: теперь-то ниточка от туриста приведет к Вейцу. Об этом же, видимо, подумал и Воркун:
— Пожалуй, Рысь сейчас в Питере, а не на охоте…
— И все же Селезнева пока оставим в деревне.
— Конечно, пусть дождется Нины…
Пальма, лежавшая у порога, вскинула голову. Все трое чекистов примолкли. В соседней комнате раздались быстрые шаги. Люба распахнула дверь кабинета и скороговоркой выпалила:
— В доме Солеваровой!
Воркун дернул себя за ус. Пронин хлопнул его по плечу:
— Командуй!
Иван Матвеевич поручил Добротиной следить за туристом, а Лешу послал в Чертов переулок предупредить Капитоновну…
СПОРНАЯ ВОДАКоммунары на субботнике. Они обставляют новый детдом мебелью, украшают окна розовыми занавесками. Груня, стоя на подоконнике, машет куском материи:
— Ко мне! Смотрите!
Воркун, Калугин и Леша кинулись к свету. Ланская, протягивая вперед руки, тоже идет на зов подруги.
