Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #2
Как мне представляется, все чередование различных цивилизаций следует довольно единообразной схеме. А именно, каждая цивилизация формируется одним народом или группой родственных народов. Для этого необходимо, чтобы данный народ (или народы) обладал сравнительно редким свойством - способностью (у многих из составляющих его лиц) жертвовать своей жизнью ради сохранения и расширения сферы распространения своей цивилизации. Это свойство Л. Н. Гумилёв называл "пассионарностью". До сих пор идут споры о том, является ли такое свойство врождённым, биологическим признаком или создаётся под влиянием определённой культуры. Но несомненно, что русский народ этим свойством обладает. Возможно, что в будущем появится другой народ, обладающий этим свойством в большей степени, чем русский, и тогда русские в истории сойдут со сцены как определяющая сила, но пока такого народа не видно. Несомненно, что народы западного мира (т. е. "романо-германцы", о которых пишет Трубецкой) такой "пассионарностью" обладали, но сейчас на наших глазах стали быстро её терять. Таков первый признак того, что русские пригодны для создания новой, "постевропейской" цивилизации.
Как мне представляется, способность некоторой нации формировать новую цивилизацию обусловлена распространением в этой нации определённого взгляда на
взаимоотношения человека и Космоса. Таким взглядом народы, образовавшие западную цивилизацию, несомненно обладали. Он заключался в покорении Космоса человеком и использовании его тайн для нужд человечества. Главным средством познания Космоса при этом считался эксперимент, то есть способность поставить природные явления в определённые условия, которые точно повторяли бы и выделяли некоторые свойства природы. Ещё в XIII веке монах Роджер Бэкон назвал естествознание "scientia experimental". Ту же идею в XVI-XVII вв. пропагандировал его однофамилец Френсис Бэкон, заложивший основы идеологии новой науки. Шпенглер описывает это направление в науке как "допрос с пристрастием природы при помощи рычагов и винтов, результатом чего являются простирающиеся перед нашим взором равнины, уставленные фабричными трубами и копрами шахт".
Живший одновременно с Ф. Бэконом Галилей (вероятнее всего, что они друг о друге даже не знали) сравнивал эксперимент с "испанским сапогом", в который человек зажимает природу, чтобы она открыла ему свои тайны. Как говорил Шпенглер, "они вырывали у божества его тайны, чтобы самим стать Богом". Это другая сторона деятельности "фаустовского духа", направленная не на соседние народы, а на природу.
Как утверждает Солоневич, русский народ несёт свою концепцию отношения к другим народам, - а также, очевидно, и к Космосу, - которую автор характеризует как "уживчивость". Солоневич утверждает: "Русскую государственность создали два принципа: а) уживчивость и б) "не замай". Такой новый подход в отношениях человека и Космоса особенно насущен сейчас, когда максимальное следование "фаустовскому духу" западной цивилизации привело человечество на грань экологического кризиса. Это второй признак того, что русские пригодны для формирования "постев-ропейской" цивилизации.
Третий аргумент исходит опять из того, что мы присутствуем при смене цивилизаций. С этой точки зрения наиболее близкий к современности прецедент - это упадок римской цивилизации. И действительно, обе эпохи поразительно напоминают друг друга, даже в деталях. Но падение римской цивилизации повлекло за собой колоссальный упадок культуры. Это то время, которое историки часто называют "тёмными веками", в отличие от Средневековья, развившего тонкую и глубокую культуру. Тогда такой период длился лет 500. Очевидно, и современное общество дичает на наших глазах. Например, исчезает культура чтения, бывшего в течение тысячелетий основным инструментом передачи традиции следующим поколениям. Или вот сейчас заговорили о пиратах, о которых европейское человечество не слышало последние лет двести.
Очевидно, предстоит новая эпоха "тёмных веков", и вероятно, что человечество заинтересовано в том, чтобы эта эпоха была как можно короче и сохранилось бы как можно больше культурных ценностей, укоренившихся в эпоху господства западной цивилизации. В этом отношении русский народ находится в особом положении в сравнении с другими крупными народами или группами народов, могущих претендовать на создание новой цивилизации. Он (возможно, себе на горе и несчастье) впитал громадное число продуктов западной цивилизации, не подчинившись (надо надеяться) в своей духовной основе ей полностью и не став её послушным органом.
Как обычно бывает в Истории, этим аргументам в пользу того, что русские пригодны для создания "постевропейской" цивилизации, противостоит мощный контраргумент. Если представить себе, что все изложенные аргументы положены на одну чашу весов, то он находится на другой чаше.
Этот контраргумент заключается в том, что правящий слой современной России полностью подчинён Западу: экономически, политически и культурно. Вот в этом "колебании весов", как мне представляется, и состоит История, и, в частности, здесь проявляется свобода воли - как отдельных людей, так и целых народов.
В нашем же положении явно есть простор для таких "колебаний". Это, может быть, беспрецедентная в истории ситуация. С одной стороны, существующий сейчас строй создан с опорой на силы Запада - прежде всего финансовые, но также культурные и пропагандистские. В ряде предшествующих работ я описывал путь, каким Запад установил своё господство над Россией. Он начал с обычного пути, которым пользовался в Америке, Африке, Азии - завоевания. Но громадное число таких попыток доказало, что сил Запада недостаточно для завоевания России. Подобные попытки лишь пробуждают "остервенение народа", по слову Пушкина. Тогда был испробован и достиг цели "обходной путь". Это был коммунизм. В сжатой форме идею можно сформулировать так: чтобы приватизировать экономику страны, её нужно сначала национализировать.
История его возникновения определяет и весь характер сложившегося у нас правящего слоя - он тесными узами связан с Западом. Но, с другой стороны, сам Запад на глазах слабеет и не в состоянии поддерживать своих ставленников - это яснее всего проявилось на примере Грузии.
Однако правящий слой должен на кого-то опираться. Обусловленная Историей опора уходит из-под ног. Единственной альтернативой остаётся народ, в подавляющем своём числе - русский. Поползновения правящего слоя найти в русском народе другую точку опоры видны хотя бы в изменении всего словесного аппарата современных политических деятелей или в уходе от "козыревской" внешней политики.
Но груз происхождения продолжает на этом слое висеть. Поэтому он и его официальные представители занимают такую двойственную позицию. Все политики теперь клянутся "отстаивать национальные интересы" (хотя спросить - интересы какой нации имеются в виду - "неполиткорректно"), представители правящего слоя ведут себя как православные, хотя официально об этом не заявляют. И т. д.
Ситуация напоминает эпоху Ивана Калиты. Кем он был - верным слугой золо-тоордынского хана, добывавшим ему "выход" побольше из его "Московского улуса" - или же он за 50 лет уже готовил Куликовскую битву? Вряд ли он сам мог ответить на этот вопрос, да и ответ зависел не только от него, а в значительной степени от его потомков.
Как мне представляется, противоречие интересов народа и правящего слоя (власти) - неизбежная черта Истории. Оно проявлялось и в дореволюционной России, когда, например, политика страны определялась много раз династическими интересами, а не интересами всего русского государства. Но, конечно, основным противоречием между интересами власти и народа в дореволюционной России было 100-летнее сохранение крепостного права после провозглашения "дворянских вольностей".
Оно же проявлялось и в истории Рима. В своей книге "О Граде Божьем" блаженный Августин объясняет, например, ослабление Рима сравнительно с "варварами" именно тем, что правящий слой не выдержал "искушения властью" и поддался тенденции, которую бл. Августин называет "страстью к властвованию" (libido dominandi). Молодой, честолюбивый римлянин видел себя полководцем во главе легионов, присоединяющих к Римской Империи всё новые провинции. Как пишет Августин, за это ему при жизни ставили статуи, а после смерти он оставался в Истории как герой. А в результате численность населения Рима и вообще культурного ядра Империи - Италии и Греции - неуклонно сокращалась, так что наиболее боеспособные легионы состояли из тех самых "варваров", с которыми они воевали.
То же противоречие проявилось и в коммунистический период нашей истории, когда крестьянство было принесено в жертву "страсти к властвованию" со стороны тогдашнего коммунистического правящего слоя.
Так что, подымаясь над всей Историей, надо, вероятно, признать, что рано или поздно при любом строе такое противоречие возникает. Но мы можем работать над тем, чтобы оно возникло как можно позже, то есть чтобы строй, при котором мы живём, был более устойчивым. Это значит, чтобы его правящий слой как можно позже поддался "искушению власти". То есть как можно дольше ощущал своё единство с остальным народом. А это единство в качестве необходимого (но, как показала многократно История, недостаточного) условия включает национальное единство. Например, Солоневич считает, что правящим слоем России вплоть до самой Революции было дворянство (в чём я с ним не согласен, и соответствующие аргументы приведены выше), так что именно оно, по его мнению, несёт ответственность за Революцию. Тем не менее он пишет:
