Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто
— Никогда ты не можешь обойтись без злых шуток! — рассердилась» Нина.
— Ей-богу, как мальчишки в четвертом классе, — смеялась Зина.
— Да ну тебя! С тобой никогда нельзя разговаривать серьезно!
Нина встала, оделась и села к окну. Тикали в коридоре стенные часы. Кто-то прошел мимо двери, шаркая кожаными подошвами.
Утро было ясное, воздух прохладный. Глядя на спокойную гладь Камы, Нина ощущала какую-то смутную, непонятную тревогу. Почему так?
Коль полюбишь, пострадаешь — Эту песню запоешь… — запела она и посмотрела на Зину. Та уже снова спала, положив руки под щеку.
— Да, коль полюбишь…
Любовь, любовь! Никто не знает, когда зародится это большое чувство: то ли в смутных желаниях на заре зрелости, то ли еще раньше? Но настанет день, когда будет нужен он — нежный, красивый, благородный, для которого не жаль ничего, ради которого можно идти на все. И бывает, как наяву ощущаешь его во сне и в грезах видишь себя в его сильных руках.
Вначале это еще смутный, расплывчатый образ. Воображение наделило его самыми дорогими для тебя качествами. Ни мать, ни самая задушевная подруга не знают и не могут узнать эту сердечную тайну, да и сама ты едва ли в состоянии осознать все, что чувствуешь…
И вдруг нежданно-негаданно появится он, уже не смутный, не созданный мечтой, а реальный, настоящий, живой. Трудно сказать, где найдешь свою судьбу. Не объяснишь ведь, почему сердце выделит из сотен таких же молодых именно его. Может быть, он будет тем, кого встретишь случайно на сложных переплетениях жизненных путей, или тем, кто годами жил рядом, не замеченный раньше, или, того хуже, — изводимый твоими девичьими колкостями. Какой случай и в какой добрый или недобрый, час зажжет костер в груди — не предвидеть, не предсказать…
А потом… Потеряешь душевный покой. Потеряется и исчезнет простота в обращении с людьми. Впервые почувствуешь, что не можешь просто сказать человеку то, о чем легко говорила вчера,
И вот когда скажется прошлое! Все ведь зависит ох того, как сумела подготовиться к жизни. То ли приобрела такие качества, что старый человек тебя поставит я пример другим, при встрече будет рад перекинуться словом, а сыну укажет на тебя, как на желанную невесту; молодой парень, не поведет себя при тебе вольно, а пройдет мимо, оглянется и вздохнет украдкой. То ли успела к тебе прилипнуть нелестная слава, и тогда…
Все зависит от тебя…
В это утро к завтраку Федор вышел один.
— Где Коля? — спросила Нина, наклоняясь к тарелке. Она боялась, что лицо предательски вспыхнет краской смущения.
— А! — недовольно бросил Федор. — Носят его черти! Дурная башка, правду говорят, ногам не дает покоя. — И, не скрывая злости, добавил: — Уехал в соседний городишко. Оставил записку, что приедет к обеду. Поговорить с институтом по телефону ему приспичило.
— О чем? — заинтересовалась Зина.
— Знаешь, взбредет иногда некоторым умникам в голову такое, что отговорить отцу с матерью не удастся.
— Что ты нам загадки загадываешь? Говори толком, — оборвала его Зина.
— Спроси сама, если надо. Что я могу сказать о его планах на будущее?
В это утро все пошло вразлад. Пригласил Федор девушек покататься на лодке. Зина не захотела. Потом ей взбрело в голову идти к озерам, но тут же она закапризничала. Сама не пошла и другим испортила настроение. Наконец Нина поссорилась с ней и ушла к одинокой березе на берегу. Отсюда она хорошо видела, что Федор и Клава ищут ее, но не захотела покинуть свое убежище.
Из-за мыса показался белый пассажирский пароход. Первой мыслью Нины было сейчас же идти на пристань встречать Колю. Но удобно ли? И так Зина говорит, что все замечают их отношения…
Пароход загудел и начал разворачиваться. Нина поправила волосы и медленно пошла по тропинке к берегу. Несколько человек обогнали ее. У подножья горы догнали Зина и Клава. Зина подбежала к ней и громко, чтобы слышал Федор, шедший позади, шепнула:
— Не горюй, приехал твой суженый.
— Зина!
Но Зина уже была далеко. Подхватив Клаву под руку, она с громким хохотом бежала по хрустящему гравию.
Открыли решетчатые ворота на дебаркадере, и отдыхающие хлынули на него. Когда Нина подошла к барьеру, матросы только что начали укладывать трап. Колю она увидела не сразу, но Зина, неизвестно когда очутившаяся рядом, бросила:
— Вон он, твой беглец!
Нина вспыхнула. Какая бесшабашная эта Зина! Ляпнет иногда такое, что со стыда можно сгореть. Если бы не знала подругу, можно было бы подумать, что она злая и мстительная, а ведь Зинка просто озорная. И нос у нее озорной — чуть вздернут вверх.
Николай, увидев Нину, перепрыгнул за спиной матроса с парохода на дебаркадер.
— Что случилось? — спросил он, глядя на смущенное лицо Нины.
— Зина…
— Опять что-то начудила! Девушка с уксусом.
— Ты далеко ездил?
— В город. Разве Федя не сказал?
— Ты бы мог и сам сказать, — ответила Нина, не скрывая обиды.
— Знаешь, пароход пришел очень рано! Поедем завтра туда? Там есть на что посмотреть, — вдруг предложил он.
* * *В город поехали впятером. Побывали в музее, побродили по тенистым улицам, а к вечеру поднялись на гору, где, по преданию, во время похода на Казань две недели стоял лагерем Пугачев. Потом перед возвращением в дом отдыха зашли в кино.
Сидя рядом с Николаем, Нина чувствовала его плечо и знала, что стоит ей посмотреть на него, как дрогнут уголки сильных губ и по лицу разольется сдержанная улыбка. Оттого, что он рядом, у нее самой слегка кружилась голова и было томительно радостно. Никогда раньше не испытывала она такое чувство.
На катер опоздали. Решили переехать на лодке на другой берег и пойти пешком до дома отдыха.
Перевозчика тоже не оказалось. Николай побежал к старику бакенщику, чтобы договориться с ним о лодке.
Погода портилась. С юго-востока надвигалась мрачная разорванная туча с белыми барашками по краям.
— Переехать-то можно, — сказал старик, когда остальные подошли к избушке. — Да переждать бы надо малость. Ветер сильный будет.
— Может, успеем до дождя? — нерешительно спросил Николай, поглядывая на тучу.
— Тучка-то грозовая, — ответил старик. — Как бы не с градом.
— Ну, ерунда, — успокоил Федор. — Едем! Ничего не случится.
— Едем, Коля, — поддержала его Нина.
— Если сильный ветер, на Каме опасно, Нина, — предупредил Николай.
— Скажи лучше, что ты трусишь, — сказала Нина. Ей захотелось подразнить Николая. — Если боишься, оставайся. Мы одни переедем. Дедушка, перевезешь нас?
— Молодой человек разумное говорит, — ответил старик и, повернувшись, пошел к домику.
— Одну минуточку, — крикнул Федор старику и побежал догонять его. Несколько минут они спорили, а потом Федор вернулся с торжествующим видом.
— А я не думала, что ты такой… боязливый, — бросила Нина Николаю.
— Говори прямо: «Трус», — отрезал Николай и пошел к берегу.
— Какая ты невыдержанная, — упрекнула Нину Клава.
— Милые детки, не надо ругаться, — назидательно вставила Зина, провожая Николая взглядом. — Нет худа без добра, а вот есть ли добро без худа?
— Будет буря, мы поспорим, — запел Федор и, взяв из рук старика весла, пошел к лодке. Николай уже был там и вычерпывал воду маленьким ведерком.
Вначале ветер был встречный, но гребцы — в первой паре Николай с Федором и во второй Нина с Клавой— с силой налегли на весла, и лодка пошла быстро.
Бакенщик правил, а Зина, сидя на носу, поджав под себя ноги и размахивая руками, командовала:
— Раз! Два! Раз! Два!
— Споем! — крикнул Федор и, не дожидаясь никого, начал:
Вниз по ма-а-атушке-е-е по Волге,
Девушки подхватили:
По широ-о-о-кому раздолью…
На середине реки ветер внезапно стих. Никто не обратил на это внимания, кроме Николая и старика, опасливо поглядывавших по сторонам.
— Нажимай сильнее, — шепнул Николай Федору, показывая глазами на приближающуюся тучу.
Федор внезапно прекратил пение.
Там, где только что виднелась вершина высокого холма, неслись облака рыжей пыли, а стремительный ветер, опередив их, врезался в заливной луг, взъерошив зеленую равнину, как будто пытался вырвать, искалечить и растоптать каждый стебель. Кама пока еще спокойно несла свои воды, но внизу по ее поверхности побежали рябоватые струйки, а за ними, подгоняемые страшной силой, неслись белые гребни грязно-бурых волн. Они росли на глазах. Еще мгновение — и ничего не стало видно кругом. Старик пытался повернуть лодку навстречу большому валу, но не сумел.
Волна, неожиданно выросшая почти под самой лодкой, вырвала из его рук весло, и сам он едва не вылетел в бушующую воду.
— Держи! — крикнул Николай Федору и, бросив ему весло, перепрыгнул на корму.
