Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто
— Ну да. Так и сказано: советские и монгольские войска.
— Не может быть!
— Прочитайте сами.
К студентам подошел декан факультета.
— Что это, Владимир Александрович? Война? — спросил Сергей. — Так, пожалуй, и госэкзамены не успеем сдать.
— А кому ты там нужен? — насмешливо и зло спросила Аня. — Чтобы под ногами у добрых людей путаться?
Сергей обиделся и торопливой скороговоркой выпалил:
— Воевать так воевать! Пиши в обоз на самую последнюю повозку! Там наверняка пригожусь!
— Вместо пугала? Смотри ты, как расхрабрился!
— Не знаю, что и сказать. Очередной шантаж, как на Хасане, или что-то посерьезнее? — Профессору хотелось прекратить неприятную перебранку. — Думаю, что начать войну они не посмеют. Теперь не девятьсот четвертый год. Японцы уже имели возможность в этом убедиться.
— Реакционная военщина никогда умом не отличалась, — заметил Геннадий Иванович.
— Так-то оно так, — неопределенно пробормотал кто-то и замолчал.
— Пошли в общежитие, — предложил Дедушкин. — В семь часов по радио будут последние известия.
По дороге Аня и Сергей отстали. После долгого молчания Сергей заговорил, будто размышляя сам с собой:
— Из-за этой проклятой близорукости я скоро окажусь никому не нужным человеком!
— Перестань! — оборвала Аня. — Городишь всякую чепуху, а потом разыгрываешь трагедии! Какой ты неуравновешенный, право. Раскричался, как петух на навозной куче!
— Аня!
— Как тебе не стыдно? — продолжала она наседать на Сергея. — Начал хвастаться перед Владимиром Александровичем.
— Я сказал то, что думал. В случае войны я не останусь в стороне.
— Ходишь мешок-мешком, а мечтаешь о военной службе!
— Так я же ничего такого не сказал…
— Глупо получилось! Очень глупо…
Но это уже было началом примирения. Вскоре они сидели на скамейке около общежития, укрывшись одним пиджаком.
* * *Всего четверо суток оставалось Нине отдыхать. Она уже с грустью думала о том, что придется вернуться в опустевшее на лето общежитие. Другие уезжают домой, а ей некуда. Хоть бы найти на лето какую-нибудь работу…
На выходной день в дом отдыха из города приехали гости, а из соседних колхозов и с пристани пришла молодежь. Под вечер начались танцы.
Нина смотрела на танцующих. К ней уже подходили несколько парней и приглашали, но она отказалась — ждала Колю. Сегодня они вдвоем ходили в лес и только недавно вернулись. Он пошел переодеться, но как долго его нет! «Заснул, наверное, хороший мой», — подумала Нина и чуть не засмеялась. Мой! Странно. Она уже называет его своим…
Потом она начала сердиться. Его ждешь, потому что без него — все не так, а он опаздывает!
Подошел Федор. Он только что выкупался. Его волосы, черные как смоль, остриженные под бобрик, были мокрыми; не успела просохнуть и рубашка с короткими рукавами.
Еще издали он крикнул:
— Приглашаю на три вальса, Ниночка!
— Хорошо, — согласилась она, продолжая сердиться на Колю. Опаздывает — пусть подождет.
— Только чур! На три вальса.
— Согласна на пять!
— Ох и потанцуем, Ниночка!
Нина не понимала, почему Зина «не переваривает» Федора. Он же остроумный и по-своему красивый. Учился хорошо. Оставлен при институте. Значит, заслуживает этого. Чем же Федор не угодил Зине? Может, у Зины так начинается любовь? С ненависти? Говорят, и так бывает. Вот было бы славно! Сразу две пары: два друга и две подруги.
Николая она увидела неожиданно. Он сидел рядом с баянистом и улыбался им. Федор тоже заметил его. В перерыве между вальсами он умышленно вывел Нину на другую сторону площадки. Она не стала противиться: пусть Коля позлится. В следующий раз не будет опаздывать.
Николай подошел к ним, когда баянист снова заиграл.
— Потанцуем, Нина? — спросил он.
Федор отстранил его локтем и громко, чтобы слышали окружающие, сказал:
— Обождешь еще, молодой человек. Тут пока занято.
Николай неловко потупился и отошел в сторону, делая вид, будто ничего не случилось, но так неумело, что Нине стало жаль его.
Подошла сотрудница дома отдыха и что-то сказала Николаю. Не дослушав ее, он резко повернулся и широко зашагал к зданию дирекции.
— Молодой человек решил поревновать наедине, — сказал Федор. — Ничего, пусть привыкает. В жизни пригодится.
«В самом деле, почему, почему Николай ведет себя так глупо? — рассердилась Нина. — Ревнует? Пожалуйста!»
Николай быстро вернулся. Он был озабочен,
— Нина, мне нужно поговорить с тобой. И ты, Федя, мне нужен, — сказал он взволнованным голосом.
— Какие там разговоры! — отрезал Федор. — Вальс «Дунайские волны»! Прошу!
— Подождите! — почти крикнул Николай. Он добавил еще что-то, но Нина не расслышала. Теперь она танцевала назло ему.
— Ух, ревнивый черт! — шепнул Федор и засмеялся. Это не понравилось Нине, но она ответила:
— Глупости мальчишеские! Я сама знаю, с кем мне танцевать!
Николая она увидела вновь, когда тот шел к главному корпусу.
Ссора была замечена. Нина чувствовала на себе изучающие и любопытные взгляды: ведь их дружба ни для кого не была секретом.
Вскоре подбежала Зина.
— Дура! — шепнула она, вырывая Нину за руку из круга танцующих. — Что ты делаешь? Он же уезжает.
Это уже слишком. Нина никогда не думала, что Николай может быть таким капризным. Это ли не глупость? Приревновать, и к кому? К Феде! И еще уехать!
Не веря, что Николай может решиться на такой шаг, она все же пошла в главный корпус. Постучалась в комнату Николая, заглянула в красный уголок и библиотеку. Нашла она его у кастелянши. Стоя на коленях, он укладывал вещи в чемодан.
— Коля!
— А, это ты! — Николай откинул назад волосы и пристально посмотрел на нее. — Разве танцы кончились?
— Не глупи, пожалуйста, — попросила она тихо. — Не будь смешным.
— Я? Нисколько. Мне надо уехать. Только поэтому я беспокоил вас. Извини, пожалуйста. Помешал.
— Коля!
— Пожалуй, это даже к лучшему. Дороги, видишь, разные.
— Глупый ты, вот что!
— Разве? Спасибо за откровенность. Буду знать.
Он встал, взял пальто, чемодан и глубоко вздохнул. По лицу его пробежали глубокие тени. Помолчав немного, он подошел к ней.
— Нина, я уезжаю, — начал он тише. — Прошу тебя…
— Скатертью дорога.
— Выслушай, пожалуйста…
— Я же сказала: скатертью дорога, — ответила она, как бы не замечая протянутой руки.
— Ну, прощай, если так.
Он постоял немного, потом, резко повернувшись, выбежал из корпуса.
Нина вышла вслед, Николай был уже далеко. Навстречу ему бежали двое сотрудников из дома отдыха и передали какие-то бумаги.
Из-за поворота дороги вывернула полуторка и остановилась. Николай забросил чемодан в кузов и, став ногой на колесо, перемахнул через борт. Машина тронулась. На мгновение Нина увидела его лицо, его печальный и грустный взгляд.
— Коля! Подожди! — вырвалось у нее. Машина, оставив сизый дымок, умчалась.
Вечером перед отбоем в комнату девушек постучал Федор. В руке его была бумажка.
— Удружил этот друг, черт бы его побрал! Полюбуйтесь! — И он бросил на стол бумажку.
Это была телеграмма на имя Николая. «Приезжайте институт девять утра вас вызывает директор», — прочитала Зина.
— На обороте прочитай, — сказал Федор, поглядывая на Нину. Она сидела на койке с опухшими глазами.
«Дружище, — читала Зина, — время пришло, и меня зовут. Желаю счастья.
Р. 3. Да объясни, почему до сих пор я молчал об этом. Не хотел, чтобы обо мне говорили: «Пустая бочка громче гремит». Напишу, если буду жив. Николай».
— Что это? О чем он? — не поняла Нина.
— Коля давно подал заявление в военкомат с просьбой отправить в действующую армию в Монголию. Ответа не было, а сегодня…
— О, господи! — вырвалось у Нины. — Он так просил его выслушать…
— Четыре года прожили вместе, — возмутился Федор, — а не захотел даже попрощаться по-человечески!
— Он же два раза подходил к вам, меня посылал, — резко заметила Зина, враждебно взглянув на Нину. — А вам не до него было. На нервах решили поиграть! Радовались, что он за вами по площадке бегает!
— Да брось ты разыгрывать трагедию! — перебил ее Федор. — Если бы умел ценить…
— На коленях должен был стоять перед вами? Мало вам того, что люди над ним смеялись?
— Ну и язык у тебя… — огрызнулся Федор и хлопнул дверью.
В комнате стало тихо. Зина взяла полотенце и вышла. Когда она вернулась из умывальной, Нина плакала навзрыд, уронив голову на подушку.
Часы в коридоре пробили двенадцать. Стрелки отсчитывали уже минуты и часы нового дня.
* * *В дни подготовки к госэкзаменам выпускники занимались с утра до поздней ночи. Они сидели в круглой аудитории рядом с лаборантской, закрыв на замок дверь в коридор. Напрасно звонил звонок, призывая на перерывы: никто не обращал на него внимания.
