Альберт Мифтахутдинов - Спроси заклинателей духов
Алексей Петрович сидел молча, он был устал и отрешен. Я его понимал. Мы только что говорили о его возможностях. Но что он мог один, без людей и без техники? Как он мог помочь зверям и лесу в такой дали от поселка?
Перед посадкой в Омолоне он без всякой связи с предыдущим сказал:
— А орел сидит у гнезда и бросается в огонь, но не покидает птенцов и орлиху.
Дым заволакивает и поселок.
— Мы не выбросим вас на Кедоне, — как бы извиняясь, сказал Поповченко, — видишь, как получается. Негде.
— Видел…
…Поздно ночью Алексей Петрович навестил нас и за долгим чаем и вяленым хариусом почти до утра мы обсуждали перспективы и реальные возможности изменения плана.
Решено было спускаться по Омолону прямо отсюда, с поселковой протоки, как это делали Олег и Виктор Болдырев. К сожалению, пройти больше, чем каждому из них в свое время, нам было не суждено.
7
Человек не должен оставаться один в Арктике, — если возможно этого избежать. Может встретиться столько трудностей, почти непреодолимых для одного человека и совсем незначительных — для двоих.
П. Фрейхен. Арктические приключенияПоэтому нас трое. Мне думается, это почти идеальный вариант для путешествий подобного рода. Вдвоем, согласитесь, скучновато, а вчетвером — многовато. При нашем неистребимом влечении ко всякого рода обильной говорильне вчетвером не будет никакой дисциплины, и при этом пострадает дело. А дело страдать не должно ни при каких обстоятельствах.
Неудача с Кедоном нас не обескуражила, в пути надо быть готовым ко всему.
Одному в тайге и тундре быть нежелательно, и Олег Куваев об этом знал прекрасно, поскольку сам работал начальником геологической партии и понимал технику безопасности. На Омолоне он оказался один, потому что Виктор Болдырев был в Якутии и не смог составить компанию, хотя и хотел, зато дал Олегу несколько практических советов. Я же в это время по просьбе Олега искал надувную польскую байдарку типа «Саламандра» и находился в Москве, а когда прилетел в Магадан (не найдя байдары), было поздно, и мне предложили менять место работы на самый крайний восток Чукотки, что совпадало с моими тайными желаниями, и я мог пожертвовать в то время Омолоном.
Так или иначе, но, как говорится, дело прошлое.
На Омолоне ветка[10] Олега перевернулась. Он потерял ружье (отечественное, шестнадцатого калибра), рюкзак, НЗ и все то, что обычно тонет, когда лодка переворачивается. Об этом он мне рассказывал и впоследствии пытался написать, но не написал.
Он вышел из переделки, потому что был опытным полевиком. И не написал об этом только потому, что стеснялся такого приключения. Приключение не делает чести тундровику, а бросает тень на его профессионализм.
Сейчас лодка Олега находится в заломе на одном из левых притоков Омолона, стоит вертикально, заваленная бревнами и лесинами, стоит как памятник.
Мы же сплавляемся на резиновых лодках. У нас с Володей ЛАС-5-М-2[11], у Сергея лодка поменьше — ЛАС-3. Мы миновали два прижима и подходим к устью Кедона. Могучий лось стоит на берегу и внимательно следит за нами. Мы гребем прямо к нему. Лось неохотно покидает свое место у реки и уходит в чащу.
Весь берег в лосиных и медвежьих следах. Дед был прав — здесь самое лосиное место. А комаров так много и они такие злые, что, несмотря на обильные запасы «дэты», «Тайги», диметилфтолата и репудина, мы все же не рискуем забираться далеко в лес. Жара под тридцать. Вчера я не выдержал, разделся и ринулся в воду. Она оказалась ледяной, как в Чукотском море.
Красота окружающих пейзажей не поддается описанию — тут нужна кисть художника или объектив фотомастера. Каждый из нас на всем протяжении путешествия не раз воскликнул: «Боже, неужели это Чукотка?!»
…Мы на реке не чужие, это наш дом, земля наша, и, думается, Река не строит нам никаких каверз, потому что относится к нам доброжелательно, и даже звери знают об этом. Вчера, например, к лодкам вышел медведь, постоял, помотал головой, посмотрел на палатку и ушел. Мы больше всего боялись, как бы он не попробовал на прочность наши ЛАСы, и держали оружие наготове, но не стреляли.
Вообще-то мы вооружены хорошо, это на всякий случай — у нас карабин, ружье и ракетница. Кормит нас Река великолепно, да и у самих запасов хватает.
На Омолоне, его притоках, соседних речках и озерках можно встретить шестнадцать разновидностей рыбы: окунь, карась, чукучан, чир, муксун, пелядь, хариус, ленок, конек, щука, пыжьян, налим, нельма, осетр, чебак, ряпушка. Возможно, я кое-что и упустил. Такая же ихтиофауна типична для Большого Анюя и для реки Колымы.
Омолон — причудливо извилистая река. Только что ты шел на север, и вот уже петля — и лодка идет на запад, затем резко — на восток.
— Куда мы сейчас идем? — спрашивает Володя.
Компас в лодке Сергея, и я снимаю с руки часы. Страны света можно определять по часам, если нет компаса. И операция довольно проста. Время, которое показывают часы (берется целая цифра), делится пополам. Только считать надо от полуночи. Если на часах шестнадцать, считайте их за четыре часа. Полученную делением цифру запоминайте и, положив часы горизонтально, поставьте над серединой их палочку или спичку. Начинайте медленно вращать часы. Когда тень от спички закроет ту цифру, что вы держите в голове, перестаньте вращать часы и учтите, что в это время цифра двенадцать показывает на юг, шесть — на север, ну и все остальное понятно.
8
Сегодня мы встретили семь лосей.
Лоси стоят в реке, они спасаются от комаров. Дед Габарит рассказывал как-то, что некоторые, наиболее слабые, простояв день в ледяной воде, простуживаются и погибают.
А вечером увидели лосиху с лосенком. Черная лосиха лежала как громадное каменное изваяние, а рядом с ней стоял на тоненьких ножках ярко-желтый теленок. Мы подкрадывались осторожно, чтобы Сергей мог сфотографировать их — вся фотоаппаратура у него, он специалист, — но чуткая мамаша нас заметила и увела малыша.
Река подходила вплотную к мрачным черным скалам, Вертикальные стенки высотой более ста метров обрывались прямо в воду. Обнажение обещало быть интересным для геологических находок — все-таки выход каменных пород, а не пустая галька, из которой состоит весь аллювий реки, где невозможно найти приличного образца. Ничего не оставалось нам на берегах во время стоянок, кроме как искать «куриных богов» — все-таки занятие. Если найти их тринадцать штук и нанизать на жилку, получится ожерелье, имеющее, по поверьям, силу амулета, и для имеющего ожерелье предприятие, начатое им, закончится успешно. Забегая вперед, могу сказать, что если судить по итогам нашей экспедиции, то поверье соответствует действительности.
У Олега Куваева в «Доме для бродяг»:
«На ночевку я остановился чуть ниже, где начинались скалы. В скалах торчали желваки конкреций, я тоже их машинально отметил, когда натягивал палатку…
В конкрециях вполне могли быть аметисты, как в знаменитом месте невдалеке от Магадана… А утром при ярком солнце пошел к подножию скал, чтобы посмотреть, не вывалились ли конкреции, потому что лезть на скалы было рискованно».
Рискованно — это еще мягко сказано. Практически на стенку залезть невозможно.
С нашего берега реки (скалы были на противоположном) мы заметили в скале пещеру. И решено было обследовать и пещеру, и всю эту линию обнажений. Пересекали реку дольше обычного — тут сильное течение на стремнине. Очевидно, в полную воду здесь третий прижим.
Темно и неуютно у подножия. Вход в скалу — на высоте трех-четырех метров. Чайки, речные ласточки и какие-то неизвестные маленькие черные птички при нашем приближении покидают свои места, кое-где в воду сыплются маленькие камешки. А если сейчас в лодку свалится булыжник с высоты в сто метров?
Я решил лезть в пещеру. Лезть нужно прямо с лодки, даже узенькой полоски пляжа тут нет — сразу вода и скалы.
Лезу осторожно, альпинистских навыков у меня никаких, каждый выступ и расщелину приходится сначала основательно пробовать на крепость, прижимаюсь всем телом к камням, лезть в резиновых сапогах очень неудобно.
Наконец я в пещере. Она невелика — метров пять в длину. Вся в птичьем помете и в яичной скорлупе. Возможно, здесь был птичий детский сад.
Интересного мало. Выползаю из пещеры, ребята внизу держатся за камни, чтобы не унесло лодки и чтобы при спуске, если мне придется сорваться, я упал в лодку, а не в воду или на камни. Спускаться страшновато, и я тихо переговариваюсь с ребятами, пока выискиваю трассу спуска. И тут замечаю одну конкрецию, вторую, третью! Вернее, все это были половинки «бомбочек», те, что остались в скалах, а другие половинки отлетели и навечно остались на дне. Выковырять эти друзы (каждая из них примерно в два кулака и края вровень со скалой) невозможно, когда ты думаешь прежде всего, как бы не свалиться в воду. Вот если бы укрепить какую-нибудь люльку!
