Ильяс Эфендиев - Повесть о Сарыкейнек и Валехе
Как несправедливо устроен мир, подумала я. Будь у кого-то из нас - у меня или Валеха - мать, мы бы носили ее на руках, надышаться б на нее не могли. А тут у человека есть мать, родная, и... Впрочем, какой она человек!
Когда Забита высовывалась из своего полуподвала и смотрела на нас трахомными красными глазами, она напоминала тех больших наглых крыс, которые обитали когда-то в норах нашей комнаты.
Как-то я возвращалась из института. И первое, что заметила, открыв ворота, - груду досок, наваленных на крышу нашего дома. Длинные эти доски нависали над дверью, и для того чтобы войти к нам, надо было согнуться в три погибели.
- Что такое? - спросила я Санубар.
- Папа доски привез. Крытую веранду хочет делать,- ответила Санубар и покраснела.
Пришел Валех и тут же хотел покидать злополучные доски вниз, на улицу. Но я попросила этого не делать, подождать хозяина.
Наконец пришел старик.
- Дядя Агабашир,- подошел к нему Валех, - тут рабочие свалили доски как попало. Видите?
- Ну? - хмыкнул старый бандит.
- Мы не можем пройти к себе.
- Почему?
- Как почему? - Валех стал злиться. - Нагибаться надо. Я бы ничего, но Сарыкейнек...
- Не принцесса,- осклабился Агабашир,- нагнется.
- Вползать в свой дом на четвереньках я не буду, - твердо сказал Валех.
- Никто тебя не звал сюда... - Старик стал подниматься по лестнице. Уходи, откуда пришел.
- Стойте, у меня есть предложение, - повысил голос Валех.
Старик остановился.
- У вас тут много родных-знакомых. Давайте перенесем доски к ним. По мере надобности будете приносить. Я сам помогу.
- Глупое твое предложение. - Старик сморщился. - Свое имущество я не буду у чужих дверей держать.
- Что же делать?
- А ничего. Доски будут лежать там, где лежат сейчас.
- Нет, не будут.
- Будут. Ха-ха-ха, - старик вдруг расхохотался.- Мало каши ели, чтобы сладить с Агабаширом, щенок.
Валех молча подпрыгнул, уцепился за край крыши. Влез наверх и стал скидывать тяжеленные доски на улицу. Делал он это легко и быстро.
Но если я смотрела на Валеха с восторгом, то старый Агабашир от злости онемел.
- Эй, что ты делаешь? - наконец заорал он. - Остановись, бешеный!
Не отвечая, Валех продолжал сбрасывать доски вниз.
Агабашир прогрохотал своими сапогами по лестнице, выбежал на улицу.
- Эй, Гюльбала! Агамехти! - завопил он. - Где вы там?!
На крик старика выглянули соседи.
Из тесного тупика с непокрытой головой - я его не сразу даже узнала, потому что привыкла видеть в огромной кепке - выскочил и Гюльбала.
- Что случилось, дядя?
- Не видишь, мои доски скидывают на улицу,- плаксиво протянул старик. Агабашир дожил до того, что любой сопляк может его обидеть, а родня молчит.
- Зачем молчит? - набычился Гюльбала. - Сейчас я сделаю из него люля-кебаб. ..
Низкорослый Гюльбала подпрыгнул, но до крыши не достал. Схватился за нависший край доски и не смог подтянуться.
Агабашир приволок откуда-то лестницу.
- А ну, ты! - Гюльбала взобрался наконец наверх. - Как сбросил доски, быстренько подними и положи обратно.
Валех, не обращая на него внимания, продолжал свою работу.
- Кому говорю, э-э?! - Гюльбала грозно упер руки в бока.
Не получив ответа, он схватил Валеха за ворот рубашки, чтобы ударить головой (излюбленный прием местных бандитов!), но Валех увернулся.
Уж не помню, как я вскарабкалась наверх и встала рядом с мужем.
- Ты отойди, - мягко отстранил меня Валех. - Я сам. - Он повернулся к нападавшему: - Послушай, парень, иди отсюда подобру-поздорову! А то скину тебя сейчас вниз следом за досками.
В это время на улице показался Агамехти. Потом еще один его дружок. Гюльбала осмелел. Он опять схватил Валеха за воротник, чтобы ударить головой. Воротник треснул.
Борцовским приемом Валех схватил парня за руку и скрутил так, что тот, ойкнув, повернулся спиной. Валех подвел его к лестнице.
- Считаю до трех, - сказал он спокойно. - Если сам не слезешь, сброшу вниз. Ну... Раз... два...
Гюльбала съежился, быстро глянул во двор.
Рядом с Месмой-баджи стояла Санубар.
Коротко всхлипнув, Гюльбала торопливо слез и побежал.
- Эй, держи! Держи его! - крикнул кто-то. Гюльбала припустил сильней. На ходу повернулся, показал кулак:
- Ну погоди! Я тебе покажу!
Агамехти и другие грозно молчали, чего-то выжидая. Очередная доска с грохотом упала недалеко от них. Парни отступили.
- Валех, милый, слезай. Пойдем в дом, - сказала я Валеху на ухо. - Не нравятся мне эти парни...
- Черт с ними, - ответил Валех. В это время на улице показался участковый. Он быстро подошел к толпе. Ему показали на Валеха.
- Эй, гражданин, потрудитесь спуститься вниз.
Сбросив последнюю доску, Валех спрыгнул на улицу и объяснил все, как было. Участковый оценивающе посмотрел на нашу дверь, на длинные доски, грудой лежащие на земле, затем, кивком головы пригласив следовать за собой Агабашира, поднялся к нему на второй этаж. Они долго о чем-то толковали, после чего вместе отправились в отделение милиции.
Вечером пришла машина, доски погрузили и куда-то увезли. Так кончился этот неприятный для нас спектакль. Санубар рассказывала потом, что доски эти конфисковали. Оказалось, они были приобретены незаконным образом у какого-то прораба.
- Пусть Валех будет осторожен, - предупредила она. - Кажется, отец замышляет недоброе...
Мы и сами это видели.
Неймат облюбовал помимо нашей двери еще и окно. Валеху уже дважды пришлось вставлять стекла.
Забита стала еще язвительнее и изобретательнее на мелкие пакости. Вредная женщина стала на полную мощность включать приемник. Он только хрипел и трещал, я ни разу не слышала, чтобы из него донеслась музыка или нормальная человеческая речь.
Жить сделалось невмоготу.
- Послушай, - предложила я однажды Валеху, - давай поговорим с ее мужем.
Самого Агаси мы видели всего раза два. Уходил он ни свет ни заря, приходил поздно.
Санубар рассказала, что у Агаси есть приятельница, с которой он открыто живет. Все об этом знали, в том числе и Забита. Знала, но шума не поднимала, боясь, что Агаси разведется с ней и женится на той женщине.
Вообще-то при муже Забита робела. Как негодная собака при виде строгого хозяина поджимает хвост и припадает к земле, так и эта крикливая, скверная женщина терялась при Агаси.
Решив поговорить с Агаси, мы дождались его возвращения, - к счастью, в тот день он пришел домой не очень поздно.
- Просим, сосед, скажи жене, чтобы не шумела зря, - подошел к нему Валех, - и не позволяла Неймату вбивать в нашу дверь гвозди.
Агаси зажег спичку, чтобы прикурить, и мы увидели его затуманенные вином красные глаза.
- Разведусь с этой сукиной дочерью, - хрипло сказал он.- Честно говорю, разведусь.
- Зачем разводиться? - вмешалась Сарыкейнек.- У вас дети... Просто велите ей не хулиганить. Агаси пристально посмотрел на меня.
- Твоя жена? - спросил Валеха и, когда тот кивнул, зарычал с неожиданной злостью: - Нет, разведусь! Клянусь, разведусь! Будьте спокойны! - Сказав это, Агаси прошел к себе.
На следующий день, однако, ничего не изменилось. Неймат, продрав глаза, снова взялся за свое, Забита за свое.
По сути дела, мы могли вздохнуть свободно только после одиннадцати, когда соседи ложились спать.
(Валех, впрочем, в это время как раз уходил в ночную смену.)
.. .Наконец-то мы зажили семейной жизнью, о которой столько мечтали. Мы ощутили ее вкус и прелесть, и были бы совершенно счастливы (несмотря на то что нам многого еще недоставало!), если бы не Забита, Неймат, Ага-башир.
- Судя по всему, Адам и Ева жалеют о том, что вкусили яблоко и покинули рай. Рай наших гор, - шутил иногда Валех.
- Нет, нет, - возражала я. - Не говори так, Валех... Я боюсь!
А он хохотал.
- Ах ты, моя суеверная! - И целовал меня, успокаивая. - Конечно, все будет хорошо. Откуда было Адаму и Еве знать про существование огромных нахальных крыс - Забиты, Агабашира, Балаами.
- Пропади они пропадом! - восклицала я. - Мир состоит не только из них. Есть на свете и Джамал-муал-лим, и тетушка Джейран, и Мурадзаде, и Сарвар...
- И мы с тобой, - добавлял он, - Но знай. Точно так же, как мы избавились от крыс, побросав в норы битое стекло и зацементировав их, точно так же следует бороться со всякими мерзавцами. Иначе они, как сорная трава, прорастут повсюду.
И далее он развивал свою излюбленную мысль: в основе большинства дурных поступков на земле лежит... элементарная глупость. И действительно, если глянуть на поведение всех встреченных нами дурных людей - от Меджидова и его сынка до Забиты, - то в нем не видно ничего, кроме глупости и своекорыстия. Впрочем, своекорыстие - та же глупость, ибо умные люди давно сказали: нет на свете большего богатства, чем свобода. А когда человек, как муравей, тащит все в дом и живет ради денег и вещей, тогда он становится жалким рабом своего богатства.
