Геннадий Семенихин - Летчики
Мочалов вздрогнул. Чем-то далеким, но никогда не забываемым дохнуло на него от этих слов. Так командовали ему с земли, когда пересекал он бурлившую зенитным огнем линию фронта под Орлом, Бобруйском, Брестом. Пронеслась тревожная мысль: «Иностранный самолет… Зачем он здесь? Заблудился? Но граница далеко, а горы — отличный ориентир. Если заблудился, пойдет за нами. А если со злым умыслом…»
Вместе со Спицыным они круто полезли вверх к сверкающим солнечным лучам. Нос истребителя нацелился в седые вершины хребта. Винт с яростью рубит морозный воздух. Стрелка высотомера приближалась к пяти тысячам. От холода начинали замерзать ноги. Напряженно, опасаясь лишний раз моргнуть, Мочалов вглядывался вперед. Над главной вершиной хребта они прошли так низко, что оба разглядели ее мрачноватую тупую макушку и тонкую железную мачту, оставленную там альпинистами.
Хребет стал отплывать. Стрелка на самолетных часах передвинулась на четыре минуты. Теперь под крыльями истребителей расстилалось предгорье, изрезанное скалами. Они тянулись до того места, где узкая река пролегла границей между нашей и чужой страной.
Мочалов беспрестанно поворачивал голову, отыскивая нарушивший границу самолет. От напряжения, от ярких солнечных лучей резало глаза.
— Товарищ командир! — сообщил по радио Спицын. — Под собой слева вижу иностранный бомбардировщик!
Мочалов положил истребитель на левое крыло, чтобы лучше осмотреться. Внизу он увидел силуэт чужого самолета с выступающими вперед капотами моторов. Сергей сразу узнал очертания этой машины. Не однажды изучал он эту конструкцию по схемам и чертежам. «Четыре мотора, девять человек экипажа, тринадцать огневых точек». На самых больших оборотах вращались винты. Выли мощные моторы. Бомбардировщик шел над нашей территорией, вдоль границы. Заметив истребителей, нарушитель изменил курс.
— Пикируем и даем сигнал идти за нами! — скомандовал майор своему ведомому. — Подтянитесь!
Спицын подошел на более близкую дистанцию, и оба самолета устремились вниз. Истребители стали нагонять бомбардировщик. С каждой секундой он увеличивался в объеме. Летчики уже хорошо видели похожую на сигару остекленную носовую часть, где помещались пилот и штурман, знаки иностранной державы на фюзеляже. Мочалов и Спицын шли круто наперерез бомбардировщику, подавая сигнал следовать за ними. Борис мельком увидел в задней куполообразной башне чужого стрелка-радиста и даже успел простодушно подумать о нем: «Попал бедняга в беду. Слабак же у вас штурман. Завел черт знает куда!»
Истребителям в обрез хватило бы горючего, чтобы долететь до Энска, сопровождая перехваченный иностранный самолет. Но тот и не собирался идти за ними. Он продолжал лететь под углом к границе, постепенно приближаясь к ней.
— Сигналу не подчинился! — услышал майор голос ведомого.
Земля быстро отлетала назад. С каждой секундой приближалась граница. В морозной дымке, слабо заметные с высоты, уже проступали изгибы реки.
— Повторить сигнал! — приказал Мочалов.
И опять обрушились они с высоты вниз, опять промчались мимо нарушителя, прижимая его к земле, сигналя «следуйте за мною». Но и на этот раз бомбардировщик не подчинился приказанию. Когда истребители стали набирать высоту для нового захода, Мочалов увидел, что стрелок-радист в задней куполообразной башне бомбардировщика приник к турели. И сразу же под фюзеляжем «единицы» проложила дорожку красноватая струя трассирующих пуль.
«Он меня обстрелял! — возмущенно подумал Сергей. — Обстрелял над нашей территорией!» И, как бы подтверждая эту мысль, новая трасса разорвала небо над самым фонарем кабины. Да, иностранный бомбардировщик открыл огонь по нашим истребителям в шестидесяти километрах от государственной границы. «Нет, ты не заблудился!» — обожгла Сергея короткая мысль. В наушниках звенел эфир, наполненный звуками. Среди них ясно и отчетливо услышал майор голос Спицына:
— «Чибис-один», иностранный бомбардировщик ведет огонь!
— «Чибис-три», слушать приказ! — зазвеневшим голосом отозвался Мочалов. — Снять с предохранителя пушки, идти в атаку!
Высота для атаки набрана. Грузное тело бомбардировщика плывет внизу. На остекленной носовой части поблескивает солнце, а с хвоста из спаренных пулеметов рвутся в небо трассы. Одна, вторая, третья… Видно, стрелок-радист на иностранном самолете знает, как целиться. Трассы проносятся совсем близко от истребителей. Бомбардировщик старается поскорее пересечь границу. Две минуты — и под его плоскостями блеснет лед пограничной реки. Советские летчики не смогут гнаться дальше. Но две минуты — немалый срок. Мочалов уже научил этому Спицына. Борис видит издали, как, сблизившись с нарушителем, дает короткую очередь его командир и поспешно выходит из атаки. Теперь очередь Спицына. Он ловит в прицел широкую плоскость бомбардировщика. Дистанция все короче и короче. Спицын отчетливо различает на капотах моторов выступы болтов. Что-то ослепительно блеснуло перед глазами. Это новая трасса с чужого бомбардировщика… Машину встряхнуло. Борис почувствовал, как ярость сжала ему горло.
— Это ты в меня! Огонь! — скомандовал он сам себе. Указательный палец Спицына давит кнопку. Первая очередь по настоящему воздушному противнику. Машина вздрагивает от дробного грохота пушек, чуть кренится вправо.
— Разворот влево! — командует Мочалов.
Спицын едва-едва не отстал. Но вот они оба уже рвутся вверх к солнцу. Иностранный самолет с резким снижением идет к земле. От него отделяются черные точки и повисают на куполах парашюта. Февральский ветер раскачивает их, относит в сторону от реки. А на земле непрошеных гостей уже ждут наши пограничники…
Но этого ни Мочалов, ни Спицын не видят. На своих истребителях они уносятся ввысь. «Ра-а-а!» — слышится басовитый голос мотора, поднимающего самолет на высоту заснеженных гор. Машины устремляются к синеватой шапке самого высокого пика, на котором пламенеет флаг. Снова на десятки километров окрест тянутся под крыльями истребителей горы. Пять минут лететь над хребтом, всего пять минут!
Спицын смотрит на доску приборов с улыбкой, он необычайно взволнован. У него, как струна, натянут каждый нерв. Толчками бьется под мехом комбинезона сердце. Все произошло так неожиданно и быстро, что он не успел даже осмыслить по-настоящему свой первый воздушный бой.
— Спицын, хватит ли горючего? — слышится в шлемофоне.
Голос Мочалова резок, как пистолетный выстрел. Глаза метнулись к приборной доске, и Борис ощутил, как на смену взволнованности приходит леденящее оцепенение. Стрелка около ноля. «Значит, в баках пусто… Перехват занял очень много времени. Мотор вот-вот обрежет…» Эта же мысль и в сознании Мочалова. Нужно быстро решать: самолеты могут продержаться в воздухе недолго. Сергей вызвал землю:
— «Родина»! Я «Чибис-один», я «Чибис-один», — заговорил он медленнее и тверже, чем говорил обычно. — Остались без горючего. Находимся в районе главной высоты перевала…
— Садитесь на «живот», не выпуская шасси! — хрипло и напряженно прозвучал ответный голос Земцова. — Дайте квадрат посадки. Прием!
Сергей пристально рассматривает землю. Под крыльями истребителя совсем близко беспорядочно громоздятся горы, вздымаются утесы, зияют провалы ущелий. Но вдруг острый глаз летчика, привыкший быстро оценивать любую местность, замечает впереди широкую ровную площадку. Окруженная со всех сторон почти отвесными скалами, она прилепилась полукругом к северному склону одной из вершин с наветренной стороны. По счастливому капризу природы площадка почти совсем свободна от снега. Голо и мрачно выглядит ее каменистая поверхность. Мочалов вспомнил, как на одном из занятий по штурманской подготовке Земцов поучал летчиков: «Ну, а если у кого из вас откажет мотор над горами, помните, что и там есть три площадки, подготовленные в прошлом году геологами-изыскателями. Это все же лучше, чем ничего, при аварийной посадке…» Вероятно, это одна из трех площадок и есть. «Метров двести шириной и почти километр в длину, — прикинул в уме Мочалов. — Да это целый аэродром!»
— «Чибис-три», садитесь прямо перед собой, я буду заходить вторым! — скомандовал он ведомому. Спицын ничего не ответил. Сергею показалось, что лейтенант не понял, и он обеспокоенно повторил:
— Идите на посадку.
Снова никакого ответа, только легкое потрескивание в наушниках да гул мотора, способный вот-вот оборваться.
— «Чибис-три», как меня слышите? — крикнул Мочалов.
Истребитель Спицына дважды наклонился с крыла на крыло и стал снижаться. «Теперь моя очередь», — подумал Мочалов и снова вызвал «Родину».
— Я «Чибис-один», — сдерживая волнение передал он. — Бензин кончился, идем на вынужденную в квадрате номер…
