Владимир Дягилев - Вечное дерево
Георгий Фадеевич сдернул руки с колен, словно обжегся, ответил с достоинством:
- Я-то знаю... А вот ты... Ты-то вот и не знаешь.
Он встал и неторопливо, но решительно пошел к двери.
- Куда?!-рявкнул Песляк.
Георгий Фадеевич даже не оглянулся.
Песляк злым взглядом смотрел на Кузьму Ильича:
что тот теперь скажет?
Кузьма Ильич был невозмутим, все поглядывал в окно, выходящее в заводский двор.
- Вот она-твоя работа,-произнес Песляк.-Никакой воспитательной работы в цехе не ведется. Не цех, а черт знает что!
Кузьма Ильич поднялся, давая понять, что не желает слушать незаслуженные обвинения.
- Вы все в стороне. А мне за вас вкатывают,- говорил Песляк. - Я не намерен больше терпеть. И этого, между прочим, товарища Стрелкова мы также призовем к порядку.
- За что же?-спросил Кузьма Ильич.
Песляк смолк. Фамилия Стрелкова вырвалась у него под горячую руку.
- Так за что же?-повторил свой вопрос Кузьма Ильич.
- Дурной пример подает. Молодежь портит, - решительно произнес Песляк. - Махинации разные устраивает.
- Никакого дурного примера он не подает..
- Прикрываешь? А обмен, чьих это рук дело?
- Об обмене я знаю. И вообще это мелочь...
- Мелочь... У нас нет мелочей... Из мелочей...
Куницын опять зашуршал книгой.
- А ну-ка, Платон Матвеевич, скажи, - обратился к нему Песляк, абсолютно уверенный в поддержке своего подчиненного.-Мелочь это или не мелочь?
Куницын медленно повернулся, и Кузьма Ильич увидел его лицо, обмякшее, непривычное.
- Ну?!-потребовал Песляк.
И этот окрик как бы перевесил чашу внутренних весов. Куницын одернул пиджак, весь подобрался и ответил негромко, но четко:
- Стрелков тут не виноват.
Песляк тоже медленно поднялся и произнес после паузы:
- Та-ак... Ты, Кузьма Ильич, свободен.
- А у меня еще есть вопросы, - сказал Кузьма Ильич, не желая оставлять Куницына в таком положении,
- После, после.
- Относительно инициативы... Участия рабочих...
По расценкам, по нормам.
Песляк протянул Кузьме Ильичу руку.
- Зайди как-нибудь.
Они остались вдвоем с Куницыным.
- Ты, товарищ, думаешь со мной работать или нет?-спросил Песляк.
На секунду опасения за недобрые последствия этой ссоры овладели Куницыным. Но он тотчас подавил эти чувства.
- Нет,-ответил он и повторил твердо:-Нет, товарищ, не думаю. Повернулся через левое плечо и пошел тяжелым шагом из кабинета.
Журка проснулся рано, открыл глаза, увидел на стене свою фотографию, освещенную солнцем, и сна как не бывало. Тотчас подумалось о том, что случится сегодня. Произойдет встреча с Ганной. Конечно же он разыщет ее. Сперва пойдет в справочное, потом по указанному адресу. Если ее не будет дома, он дождется. Хоть до утра ждать будет.
Журка лежал и думал о Ганне, представляя себе встречу с нею. Она все еще сердится, но он объяснит, и она поймет. Поняла же тогда и даже цветы взяла. А на этот раз, может, так случится, что от удивления и рассердиться не успеет, просто протянет руку, улыбнется и скажет: "Садитесь". Он сядет, и она будет задавать ему знакомые вопросы: куда он поступает? как подготовился? А он тогда и скажет, что никуда не поступает, а идет на завод.
Журка засмеялся, представляя выражение ее лица, когда он скажет эти слова.
"Вот было бы хорошо устроиться и документик показать".
Тут Журка подумал, что сама работа его не притягивает, идет он лишь потому, что это будет приятно Ганне..
"Ну и что? И тоже неплохо..."
_ Он почувствовал себя счастливым оттого, что у него теперь есть Ганна и для нее он готов на все. Такого у Журки никогда не было. То есть было: стремился разряд получить, мячик в кольцо забросить. Но это не то. Сейчас, для Ганны, он готов хоть один против целой команды выступить. Очень это здорово, когда есть человек, для которого охота звезду с неба достать!
Журка чувствовал себя богатым. У него появилось то, чего никогда не было. Цель жизни. Он и не знал, что ему недоставало этой цели. И каким он был бедным...
В комнате родителей послышалось движение. Поднялся отец. Журка тотчас понял, что это он. Отец встает определенно, не рассиживается, не расхажйвается, не потягивается и не зевает. Встанет на ноги и пойдет.
"Да, это ей будет приятно", - подумал Журка и тоже встал.
Отец, увидев его на кухне, кивнул одобрительно.
"А у отца тоже цель,-рассудил Журка.-Его Ганна - его работа".
Это открытие обрадовало Журку. Отец вдруг сделался ближе и понятнее.
Появилась мать. Молча стала возиться у плиты, готовить завтрак.
"Опять не разговаривают",-догадался Журка. Но теперь ссора родителей мало волновала его. Даже смешно было: стоят два взрослых близких человека, молчат, и каждый готовит сам себе завтрак.
Журку одолевало нетерпение. Хотелось скорее броситься на розыски Ганны. Но для этого нужно было пойти на завод, устроиться на работу, получить документик, а уж потом-в справочное.
Мать поставила перед Журкой брызжущую маслом сковородку и сказала:
- Я тебя об одном прошу: не торопись, подумай, еще есть время.
- Ага, - буркнул Журка, лишь бы она отвязалась и не вздумала читать мораль или задерживать его.
Они вышли вместе с отцом и некоторое время шагали молча.
- Поначалу будут трудности, - сказал отец. - Может, не понравится. А ты не отступай. Работа-она слабеньких не любит. Малодушных она презирает. А уж потом, если ты к ней с любовью, то и она... Она тебя на всю жизнь полюбит, такую радость даст... - голос у Степана Степановича потеплел, как будто оттаял.
Журка невольно вспомнил разговор с Ганной: ее голос, ее мысли совпадали с отцовскими.
"Вот бы послушала... Вот бы удивилась... Сразу бы отца зауважала..."
Перед кабинетом начальника отдела кадров отец остановился, снова выпрямился "столбиком". Журка еще никогда не видел, чтобы отец так подтягивался. Это подействовало, Журка тоже вытянулся, как перед ответственной игрой, и шагнул вслед за отцом.
За столом сидел нестарый человек, весь чистый и гладкий, в безукоризненно белой рубашке.
Увидев отца, начальник взглянул не очень приветливо, но затем моментально показал золотые зубы.
- Вот, своего новобранца привел, - сказал отец после того, как поздоровался с завом.-Хочу, чтобы боевым солдатом стал.
- Похвально, - произнес зав таким тоном, будто не похвалил, а обругал отца.
Он все так же, не убирая улыбки, осмотрел Журку, как вещь, которую собирается покупать. Журке от этого взгляда сделалось не по себе, и он невольно ссутулился.
- Школу окончил, а института не выбрал, вот и желает поработать, ума-разума набраться, - объяснил отец.
- Конечно, конечно, - отозвался зав и поправил крахмальные манжеты. Только почему к нам?
- То есть как? - спросил отец, и Журке почему-то стало неловко за него, как будто он провинился в чем-то.
И за себя тоже неловко, потому что из-за него к отцу отнеслись здесь так неприветливо.
- Нечто вроде семейственности получается, - продолжал зав. - Нет, я не против, но другие могут..
- Прошу извинить, - прервал его отец. - Это несерьезный разговор. Парень хочет работать, и ваша задача - поддержать его. Слесаря, станочники нам нужны.
У него даже разряд есть...
- Все ясно, товарищ Стрелков.
Журке стало жаль отца и обидно за то, что их так встретили, и он сказал:
- Да ну, напрочь.
-Что значит "напрочь"?-прикрикнул отец.-Ты будешь здесь работать.
Похудевшее, залоснившееся на скулах лицо его сделалось необычно строгим, такого выражения Журка никогда еще не замечал.
"Вот так, наверное, он и на войне, в ответственную минуту..."
- Я думаю, мне не придется идти к вышестоящему начальнику? -проговорил отец четко и твердо и посмотрел на зава из-под бровей.
- При чем тут вышестоящие началъттки?
- Вы все понимаете. Идем, Журка. Товарищ Хорошевский подумает.
Отец шел впереди нахохлившийся и сердитый. Журка глядел на его крутой, заросший затылок и понимал, что отцу стыдно перед ним за случившееся. "Он ж-е агитировал за работу. Он же не такого приема ожидал".
Журке захотелось ободрить отца, и он произнес:
- Да ладно тебе.
Отец круто обернулся.
- Ты не обращай внимания. Это так. Это временвое.
Окончательное решение в нашу пользу будет. А сейчас пойдем-ка, я тебе настоящих людей покажу.
Журке совсем никуда не хотелось идти, у него было свое дело - разыскать Ганну, но он не мог отказаться, понимая, что отец стремится сгладить недоброе впечатление и просто нехорошо сейчас противиться этому.
Отец взял у Журки паспорт, куда-то сходил и вскоре вернулся с пропуском.
Они перешли дорогу и очутились в большом и гулком цехе. Тотчас со всех сторон раздались всевозможные звуки: что-то позванивало, что-то гудело, что-то ахало, и эхо разлеталось по всем уголкам. Звуки сливались, но не мешали друг другу и не раздражали слух.
