Владимир Дягилев - Вечное дерево
Отец появился нескоро и набросился на Журку с упреками:
- Опять удрал. Что у тебя за манера дурацкая?!
Сказано: жди - значит, жди.
- Да ну, - отмахнулся Журка. - Идем.
- Куда еще?
- Оформляться.
Отцу понравилось его рвение, он, одобрительно кивнув, направился вместе с Журкой в отдел кадров.
Оставив Журку в полутемном коридорчике, отец пошел к заву. Журка смотрел в окно, вниз, на проходившие машины. Он загадал: пройдет до выхода отца четное количество-примут, нечетное-не примут. Насчитал тридцать одну машину, и послышались знакомые, определенные отцовские шаги.
"Ну, все", - с болью подумал Журка и не обернулся, чтобы не показать своего огорчения.
- Все,-повторил отец, словно прочитал его мысли. - Все в порядке.
Тогда Журка обернулся и, не помня себя от радости, обнял отца.
- Ну, ну, не теряй времени,-проговорил отец и покашлял от нахлынувшего волнения.
Начались трудные, суматошные, великолепные дни.
Все и всё сопротивлялось Журке, а он настойчиво преодолевал сопротивление, будто и в самом деле один против целой команды играл. Хуже всего было то, что противники его не спешили, все делали в замедленном темпе, как будто нарочно тянули время. В отделе кадров просили представить то одну, то другую бумажку: справку из военкомата, характеристику из школы, справку о здоровье. И не все сразу, а по отдельности. Принесет бумажку, скажут: "Хорошо! Теперь еще вот что надо".
И он опять бежит.
Но несмотря на всю эту волынку, настроение у Журки не падало. Он понимал: иначе нельзя. Лишь через все это лежит путь на завод, а значит, к ней, к Ганне. И потому все переносил покорно. Чем больше было испытаний, тем с большим рвением он осиливал их.
"Скоро, скоро... Осталось совсем немного".
Наконец все было преодолено, сделано, представлено, подписано, и вот в руках у Журки пропуск, еще временный, но долгожданный.
Он держал его крепко и осторожно и в десятый раз рассматривал каждую буковку, и все ярче, все живее представлял себе, как он завтра перешагнет ворота проходной, войдет в цех наравне со всеми рабочими, как увидит ее и целый день будет видеть и делать все, что она скажет, делать обязательно хорошо, лучше других, чт^ы она радовалась и гордилась им.
- Жура, Жура, Журавель,-раздался знакомый голос за его спиной, и цепкие руки схватили за плечи.
Перед ним стоял Колька Шамин со своей лукавой улыбочкой и качал круглой, как мяч, головой.
Журка не обрадовался и не удивился появлению товарища, и потому Колька спросил:
- Что, опять пружинка лопнула?
- Нормально. Вот... Пропуск получил.
- Тоже мне-счастье. Возьми мой в придачу.
- И ты на завод устроился?
- Заставили. - И Колька нехорошо и витиевато выругался.
Журка насупился. Колька сказал примирительно:
- Тихо, старик... Лучше расскажи, как пролетело время? Почему ты-то здесь? Куда сдавал? На чем погорел?
- Да нет... Мы ж специализировались... У нас разряд.
Колька не дал закончить:
- Не узнаю десятого "б". Такая высота, и не на высоте... А я сочинение на тройку писанул. Хотел год позагорать, да родитель против. Он, знаешь, у меня идейный. Еще Медведь тут. Тоже в аппаратном. Не видел?
Журка передернул плечами.
- Слушай, старик. - Колька привстал на носки, чтобы заглянуть Журке в глаза.-Надо ж отметить. Какникак, первый самостоятельный шаг. Не отрывайся от коллектива. Десятый "б" еще себя покажет. Договорились? В семь вечера у "Севера".
Он еще раз крутнул головой и скрылся в полутемном коридоре. А Журка отправился домой, готовиться к завтрашнему счастливому дню.
Возле кафе "Север" стояла толпа. Журка, приглядевшись, заметил, что стоят все те же праздные типы, которых так не любит Ганна и которые и ему стали теперь неприятны.
- Еще и дорогу загораживают, - пробурчал он и прошел мимо.
- Э-э, куда ж ты? Журавель!-окликнули его.
Подошли Колька Шамин и Медведь.
- Да ну, напрочь. Пошли в другое место.
- Все нормально. Хиляй за мной.
Они буквально продрались сквозь толпу и очутились в большом вестибюле с лестницами. На ступеньках стояли группки и парочки. Почти все девушки курили, показнб и далеко отводя руку с папиросой.
В большом зале, похожем на вокзал, было много народу. Все сидели за столиками и негромко переговаривались, но резонанс был такой, что в зале стоял гул, как будто вот-вот подойдет поезд.
Колька, очевидно, был тут не впервые, потому что чувствовал себя легко и привычно: кому-то кивнул, комуто помахал рукой. Хотя свободных мест как будто не было, он, поговорив с официанткой, сказал товарищам:
- За мной.
Они сели за длинный стол, покрытый стеклом, в неудобные кресла, почему-то напоминавшие Журке кресло зубного врача. (Однажды ему пломбировали зуб, и он запомнил это на всю жизнь.) Журка на минуту закрыл глаза, и гул в зале представился ему уже не гулом подходившего поезда, а гудением бормашины. Журка почувствовал неприятный вкус во рту и невольно проглотил слюну.
- Терпение, старик. Сейчас закажем,-поняв этот жест по-своему, ободрил Колька Шамин.
Колька разыгрывал взрослого, уже поднаторевшего в жизни, разбитного парня. Журка поймал себя на мысли, что он как-то внутренне отдалился от товарищей.
Прошел месяц с небольшим с той поры, когда они вместе с Колькой готовили "шпоры", сдавали экзамены, всего один месяц. А казалось, миновали уже годы, и все, что интересовало сейчас Кольку, совершенно не интересовало Журку.
- А дома нормально? - спросил Журка Медведя.
- Обычно. Мать втихаря вздыхает. А что? Раз надо.
Может, на вечерний поступлю.
Журка вспомнил рассказ Ганны.
- Вполне. При заводе втуз имеется.
- Ну что вы из себя рабочий класс разыгрываете,- вмешался Колька.-Тоже мне-токари-пекари!.. Задачка одна: провилять, стаж схватить, а там институт, на худой конец - армия..,
- Да ну,-возразил Журка.
В это мгновение заиграл оркестр, и Колька воскликнул:
- О! - и посмотрел на товарищей так, как будто он по меньшей мере сделал открытие.
Оркестр .играл слишком громко, и эта громкость, усиленная гулом огромного зала, оглушала и раздражала.
- Как по железной крыше, долбают, - сказал Журка.
Разговаривать было трудна, приходилось кричать, и они замолчали. Принесли шампанское в фужерах, черный кофе в кофейниках и коньяк в маленьких рюмочках.
Колька продолжал изображать из себя "прохюдягу" и кривлялся перед официанткой. Журке захотелось прервать Колькино кривлянье.
- Ну, кинули? - спросил он и вз-ялся за фужер.
Колька повел бровями так, что кожа на -его -блестевшей голове наморщилась.
- Чтобы наш завод накрылся, а мы -раскрылись, чтобы это время-д-ва года-пролетело, -как два дня.
- Не принимаю,-прервал Журка.-При чем завод? Там хорошие люди работают.
- Яркий примерчик, - с привычной иронией предложил Колька.
Журка сказал спокойнее:
- Хочу, чтоб по-честному.
- На кой? - возмутился Колька. - Что, ты на этом деле бизнес собираешься делать?
- Я вообще не собираюсь делать бизнеса.
- Что ж вякаешь? Вот так и начнется. Ты будешь выдрючиваться, а мы хвостами виляй.
- Вы как хотите.
- Ну, уж маком. Все так все. Десятый "б". Верно, Медведь?
Медведь помедлил.
- Мне работать надо.
- Согласен. А тебе? На ф.иг тебе этот завод?
Журка не ответил. Он не мог сказать о причине своего поступления на работу.
- То-то, - удовлетворенно протянул Колька. - И мне он ни к чему. Меня заставили... По указанию сверху. А что? Я... Мы... Что, у нас нет своего серого вещества? Хм... Завод... Токарь-пекарь.
- Там хорошие люди, - повторил Журка, чувствуя, что краснеет, и, чтобы скрыть это смущение, залпом осушил фужер.
Колька кривенько ухмыльнулся.
- Во первых, сир, так шампань не пьют. Во-вторых, предупреждаю, начнешь изображать-я тебя так изображу. В клоунах ходить будешь.
Журка вдруг представил, как Колька высмеет егоон, лысый гад, может,-как все начнут потешаться над ним, как он, с его фигурой, станет посмешищем всего цеха. И Ганна не то что быть с ним, и говорить-то не пожелает. "Принесло его. Может, еще в одну бригаду засунут..."
- Так как? Какие, как говорится, выводы?
- Еще же не начинали, - попробовал уйти от прямого ответа Журка.
- А в принципе?
- Ты ж меня знаешь. Я всегда был товарищем.
- На петушка... Миледи,- Колька пальцем поманил официантку.-Еще по фужерчику... "В жизни раз бывает восемнадцать лет"...
Он забросил руки на плечи товарищей, произнес с придыханием:
- Старики, будем жить красиво. Превратиться в рабсилу еще успеем.
- Что же это такое вы делаете, други ситные? - спросил Песляк, едва Кузьма Ильич и Дунаянц вошли в его кабинет. Он сделал паузу, перешел на добродушный, покровительственный тон: - Переработали, товарищи, недодумали. Ничего, мы поправим. За тем и пригласил.
