KnigaRead.com/

Борис Изюмский - Небо остается...

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Борис Изюмский, "Небо остается..." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На ужин к фрау Данникер Лиля пригласила своего руководителя профессора Гюнтера Козицки, одутловатого весельчака со шрамом через весь лоб, профессора Лоренца и того рабочего — Уве Ротгаммеля, что задавал вопрос директору института. Лиля попросила профессора Козицки привести его с собой. Козицки пришел в некоторое замешательство: тактичнее, было бы пригласить директора института, но желание Лили объяснил «избытком демократизма»..

Еще до защиты, ночью, Лиля приготовила «все по-русски»: винегрет, холодец, салат, пельмени, пирог и даже сделала мороженое.

К моменту прихода гостей фрау Данникер извлекла из старинного буфета черного дуба старинную посуду, старинные салфетки и зажгла в своей квартире витые свечи в старинных подсвечниках, а затем критически оглядела новый наряд квартирантки. Лиля надела черное, закрытое, плотно облегающее платье с широкими, собранными внизу рукавами, на ноги черные лодочки, прикрепила на груди янтарную брошь («все мамино богатство»). Фрау Данникер подумала: «Оказывается, у этих большевиков иногда проявляется вкус» — и поплыла навстречу звонку гостей.

Ужин получился на славу, немцы напористо подчистили все, что было на столе, произносили тосты за «коллегу Лилию», а Уве Ротгаммель, оказавшийся славным парнем, двинул неплохую речь о том, что труд Новожиловой — «это часть строительного материала в нашем здании дружбы».

На этом месте Макс Лоренц и вовсе расчувствовался, встал:

— Я прошел ад концлагерей и, как мне думается, знаю цену жизни, человечности. Хочу поцеловать вас, фрау Лилия, а в вашем лице всех прекрасных советских женщин.

— Не слишком ли много для тебя одного?! — раздувая щеки, шутливо воскликнул Гюнтер и тоже встал.

Фрау Данникер, спасая свою квартирантку, завела граммофон и предложила потанцевать под песенку о Лили.

* * *

Наутро местная и берлинская газеты очень одобрительно писали о «первой женщине и первой иностранке, защитившей диссертацию в Веймаре».

Приехал с поздравлениями секретарь горкома партии — совсем молодой человек с густой каштановой шевелюрой. Пожимая Лиле руку, сказал, что ее защита — «и политическая акция».

Через четыре дня Новожиловой вручили диплом, напечатанный в типографии специально для нее. Диплом был внушительного размера, в серой матерчатой обложке с золотым тиснением, с круглой печатью на листе, куда вписали, кроме фамилии, год и место ее рождения, место и время защиты и звание — доктор-инженер.

Странное звание. Лиле объяснили, что оно соответствует званию кандидата наук, и что еще один диплом она получит в Москве.

Глава пятнадцатая

Тарас встретил Лилю в аэропорту на своей служебной машине. Обнял, ткнулся губами в подставленную щеку, посмотрел испытующе:

— Ну, как?

— Все в порядке…

— Поздравляю, поздравляю, — произнес натянуто, — а Клавдия Евгеньевна с Вовкой уже приехали.

— Здоровы ли? — с тревогой спросила Лиля.

— А чего им сделается?

На Тарасе длинное пальто, темная шляпа старательно надвинута на лоб. В дороге он мрачно думал: «Ошибся я, выбрав в жены Лильку… Слишком много у нее претензий».

…При виде матери Шмелек закричал от радости и сразу же сообщил о главном:

— Мама, еж вылечился! — толстые губы его расплылись в улыбке. — А соцсоревнование проверим?..

Когда Вовка пошел в школу, Лиля написала ему из Москвы: «Теперь мы будем вместе учиться. Давай соревноваться». И в каждый приезд домой мальчишка показывал свой дневник, требовал отчета от нее.

Клавдия Евгеньевна всплакнула от избытка чувств, выставила на стол любимый дочкой яблочный пирог с розовато-коричневой блестящей коркой. Рядом с ним Лиля положила два своих диплома и объявила:

— А теперь буду раздавать подарки.

Она усадила всех рядком на диван, а сама вышла в соседнюю комнату. Выдача подарков была любимым ее ритуалом. Сначала Лиля вынесла белье маме, и Клавдия Евгеньевна, восхищенно рассматривая тончайшие кружева, смущенно спросила:

— Да куда же мне такая роскошь?

Тарас принял две нейлоновые рубашки со снисходительной улыбкой:

— Не забыла обо мне, ученая степень?

Шмелек поднял визг, когда заводной маленький гоночный автомобиль, сверкая фарами, помчался по полу, натыкаясь на ножки стола и стульев.

Потом Клавдия Евгеньевна, требуя подробностей, расспрашивала, как проходила защита, и рассказала о ростовских новостях:

— Улица Энгельса, можно сказать, совсем новая; набережную протянули — там теперь такая красота, по вечерам народу полно…

И шепотом, озираясь на дверь в соседнюю комнату:

— Трудно мне с Тарасом… Груб, нелюдим… Не сердись, уеду в Ростов… На могилу папы тянет…

— Ну, побудь хоть немного со мной, — попросила Лиля.

— Немного побуду.

* * *

В институте были поздравления, расспросы, серьезные и Райкины, вроде: «Нырнула в моду?», «Много шмоток купила?» — а потом дни покатились своим чередом.

Кандидату наук Новожиловой определили должность старшего научного сотрудника, назначили заведующей лабораторией физико-химических исследований. Профессор Глухов одобрил это: «Без физхимий, — сказал он ей по телефону, — в вашей области хорошего ученого, с заглядом на будущее, получиться не может».

Журналы охотно печатали статьи петрографа Новожиловой, к ней пошли письма со всей страны. Даже издалека приезжали за советами.

Но Лилия Владимировна нисколько не поддалась буму, определила себе новую задачу: с помощью математического планирования дать до двухтысячного года прогноз использования шлаков в стране. И еще: поскорее пустить установку с опрокидным бассейном.

В этом желании Виталий Арсентьевич ее сдерживал: «Успеете, — писал он, — лучше займитесь сначала процессами кристаллизации, установите ее влияние на свойства шлаков. Надо выяснить, какое строение предпочтительнее в разных областях применения. А установку пусть пока строят. Это от вас не уйдет».

С некоторых пор Новожилову упорно начали уговаривать стать ученым секретарем института и редактором «Записок». Она колебалась. Сможет ли? Надо ли? Снова позвонила в Москву своему профессору. Он, внимательно выслушав, посоветовал:

— Соглашайтесь. Не следует замыкаться в узкой теме. Надо расширять кругозор. Желаю всяческого благополучия. Да, чуть не забыл, пришлите мне сборник с вашей последней статьей.


…Дома наступила полоса затишья, и Лиля, в какой уже раз, решила, что надо сохранять это перемирие, не обострять отношений. Мальчику необходим отец, и пусть он его имеет. «Может быть, я больше сама виновата в том, что до сих пор происходило? Оставшееся неизменным мое чувство к Максиму Ивановичу порождало раздражение, отчужденность, и они превратились в привычку».

Шмелек утвердился в желании стать «комиссаром охраны зверей», расширил домашний зоопарк и с возмущением говорил о каком-то бессовестном Петьке, который бьет во дворе кошек.

Даже отца, за его «волохатость», Володька прозвал боберчиком. Он вычитывал везде, где только мог, и с особым пристрастием, все о бобрах, затем рассказывал матери, что хвост у них, как длинная лопата, а между пальцами перепонки, чтобы легче плавать, что делают бобры себе в лесных реках хатки из ила и веток, а питаются корой и побегами тополя, ивы.

— А ты знаешь, бобрище, — обратился он как-то к отцу, — ты — реликтовый…

— Это что еще?

— Ну, редкий.

Тарас недовольно поморщился:

— Лучше учи уроки…

С некоторых пор Володька превратился в занудливого воспитателя родителей и бабушки:

— Сколько раз я тебе говорил, — назидательно замечал он, — лучше прожаривай лук…

— Мама, ты не те туфли надела.

Потом сунулся с рекомендациями к отцу:

— Папа, у тебя галстук на боку…

Лиля не выдержала:

— Не рановато ли тебе, Володя, делать замечания взрослым?

— Нет, в самый раз, — он локтями поддернул штаны.

— Но, может быть, пореже?

— А как вы мне делаете? — уличающе уставился он умными темными глазами.

Может быть, действительно это он у них перенял?

Видно, почувствовав, что переусердствовал в своих воспитательных наклонностях, заластился к матери:

— Ну, постараюсь меньше…

Тарас буркнул:

— Телячьи нежности!

Вообще, мальчишка в последнее время стал относиться к отцу сдержаннее прежнего. Сначала все величал его «мой бобрик», «бобришка волохатый». Но после памятной порки, после того, как отец все чаще проявлял к нему невнимание, отвергал ласковость, мальчишка и сам отстранился.

* * *

Лиля проснулась рано, когда все еще спали. Было по-домашнему тепло и уютно.

Стараясь не разбудить мать, она тихо умылась и стала готовить завтрак Шмельку. Больше всего он любил поджаренную картошку, отваренную в мундире накануне вечером. И чтобы рядом была яичница, обильно залитая томатным соусом, посыпанная чайной ложкой сахара.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*