Вера Кетлинская - Дни нашей жизни
— Ты дома? — пробормотала она.
Он подошел к ней и обнял ее. Она не отстранилась, как обычно в эти месяцы горя, а прижалась к нему и провела теплой ладонью по его щеке.
— Тебя так долго не было, — сказала она со вздохом, — мне стало страшно, что ты больше не придешь. Совсем не придешь... Понимаешь?
Слишком взволнованный, чтобы отвечать, он только крепче прижал ее к себе.
— Я сидела и думала, думала, пока не заснула… Вечер был такой хороший, мне очень хотелось погулять. Я даже вышла и походила перед домом — вдруг ты подойдешь? Знаешь, давай гулять по вечерам.
Обрадованный этим первым желанием, высказанным ею после смерти Люси, он предложил погулять сейчас.
— Нет, завтра, — сказала она. — Ты приходи пораньше, и мы погуляем, хорошо?..
И она снизу вверх внимательно посмотрела на него.
— Хорошо, — согласился он, хотя на завтрашний вечер у него было намечено много дел в турбинном цехе.
— Ты голоден? — спросила она.
Ему очень хотелось есть, но он стыдился признаться в этом. Ася почти совсем не ела, и собственный здоровый аппетит казался Саше оскорбительным для ее горя. Но сегодня в Асе появилось что-то совсем новое, и он неуверенно ответил:
— Пожалуй, хочу. Мы прошлись по морозцу. Если у тебя что-нибудь найдется...
Ася включила свет, пошла на кухню. Сильно похудевшая, бледненькая, но по-новому подвижная, деловая. Саша с удивлением увидел, что Ася приготовила ужин.
Он разглядел под плитой два огрызка махорочных самокруток. Значит, приходил ее отец. Может быть, его приход каким-то неведомым образом и расшевелил Асю?
Отец приходил очень редко и только в те часы, когда Саши не бывало дома. Он опять много пил и вспоминал о дочери главным образом для того, чтобы поесть у нее и перехватить денег. Сашу возмущала непоследовательность Аси: побранив отца, она все же на прощанье засовывала ему в карман немного денег «на маленькую». Из-за этого Саша не раз ссорился с Асей, — корми его хоть каждый день, покупай ему то, что нужно, но не давай ему на водку! — Ася плакала, обещала не поддаваться на просьбы отца, а затем поступала по-прежнему. Впрочем, в эти месяцы горя Саша отступился и делал вид, что ничего не замечает, но иногда ему приходило в голову, что в бесхарактерности отца и дочери много общего.
— Что сказал тебе Клементьев? Обещал помочь? — спросила Ася за ужином, все так же странно внимательно наблюдая за мужем.
Он начал охотно рассказывать ей и о разговоре с Клементьевым и о том, как подвигается работа над изобретением. Ася слушала, потом, как бы вспомнив, сообщила:
— К тебе заходил инженер Полозов. Алексей Алексеевич Полозов. Он хотел посмотреть твои расчеты.
Вот оно что! Значит, Полозов поговорил с Асей, и она поняла, что ее муж делает большое, нужное дело, и устыдилась, что ни в чем не помогает ему в то время, когда чужие, посторонние люди готовы помочь и поддержать?
Было уже совсем поздно, когда Ася заснула рядом с мужем, прижавшись щекой к его плечу. Ее волосы щекотали его шею. Улыбаясь в темноте, он не отодвигался, боясь разбудить ее, и с благодарностью думал и о ней, нашедшей новые силы для жизни, и о Полозове, сыгравшем в ее душевном выздоровлении несомненную роль. Он не мог додуматься до того, что слова Полозова попали на хорошо подготовленную почву.
В тот вечер отец зашел к Асе прямо с работы, уже подвыпивший и голодный. Ей нечем было угостить его. Отец раскричался и с досады высказал подозрения, давно копошившиеся в его темном мозгу, что Сашина работа — отвод глаз для дурочки, какой показала себя Ася, что никакой мужчина не будет цацкаться с такой женой, и Саша, конечно, завел себе зазнобу на стороне, иначе он не ушел бы на весь вечер в выходной день... Удар был сильный и меткий. После ухода отца Ася заметалась по квартире, переворошила бумаги на рабочем столе мужа и ничего не нашла, кроме чертежей и деловых заметок. В это время постучался инженер Полозов. Ася впустила его и подробно расспросила об изобретении мужа, ссылаясь на то, что Саша из скромности молчит. Когда Полозов ушел, она проворно сбегала купить что-нибудь на ужин, походила перед домом, надеясь встретить Сашу, потом, закоченев, вернулась домой и села у окна ждать мужа. В этот вечер ее целиком захватило желание опровергнуть грязные измышления отца, убедиться в том, что Саша принадлежит ей, а если нет — вернуть его любовь.
Саша Воловик не мог додуматься до этого, он просто радовался ее выздоровлению и думал о том, как помочь ей теперь найти новое направление жизни. Потом он вернулся мыслями к своим собственным делам: перед его глазами возник простой и оригинальный механизм, придуманный им, и «что-то» самое главное, заканчивающее замысел и рисовавшееся ему пока как туманное пятно, в котором смутно обозначалось ритмичное движение. Он снова перебрал в памяти все несовершенные решения, придуманные им и отброшенные, некоторое время рисовал себе движущееся туманное пятно, чувствуя ритм, направление и особенности его движения, но не ухватывая форму.
— И все-таки я его найду, — сказал он себе, засыпая. — Не такое создано и придумано человеческим мозгом. И быть того не может, чтобы я не нашел.
13
Утром выходного дня Григорий Петрович Немиров повез Клаву на Карельский перешеек «догонять зиму». Идея принадлежала шоферу Косте и его жене Татьяне, отличной лыжнице.
Машина вынесла всю компанию за город, в белые поля и утонувшие в нетронутых сугробах леса, мимо заколоченных дач, мимо безлюдных полустанков, через мосты над дымящимися ручьями, через железнодорожные переезды под вздернутыми к небу полосатыми палками шлагбаумов, обгоняя пригородные поезда, заполненные лыжниками, и разгоняя на улицах поселков играющих ребятишек.
Остановились у сторожки заводского пионерлагеря, раскинувшего в сосновом лесу десятки нарядных дач с заваленными снегом балконами. Наскоро закусили у сторожихи и заторопились на воздух.
У Немирова лопнуло крепление. Запасливый Костя дал ему новый кусок ремня, посоветовал, как лучше крепить, и занялся своими лыжами. Услыхав, что Немиров тихонько поругивается, Костя весело сказал:
— Да, Григорий Петрович, это вам не заводом управлять.
Но помощи не предложил.
Татьяна первою стала на лыжи и сразу умчалась далеко вперед. За нею помчались Костя и Клава — ее красный лыжный костюм долго мелькал среди розоватых стволов сосен.
Немиров вышел последним и не спеша углубился в лес по снежной целине, прислушиваясь к удаляющейся перекличке лыжников и к удивительной тишине, которую не заглушали, а только подчеркивали голоса. Если ветер и был, он проносился поверху, над деревьями, изредка стряхивая рассыпающиеся в пыль пласты снега, а внизу ни одна ветка не шевелилась, и елочки, кое-где прижившиеся среди сосен, стояли еле видные, запахнувшись снежными шубами.
Где-то близко засвистела белка, проскакала по снегу рыжевато-серым комком и с сухим треском взлетела по стволу сосны в нескольких шагах от Немирова. Закинув голову, он разглядел в вышине ее свесившуюся с ветки настороженную мордочку и любопытный глаз.
— Ау-у! Гри-ша! — звала Клава.
Он побежал на голос. Лыжи послушно скользили по тонкому, чуть оседавшему насту. Палки хорошо вонзались остриями в наст и пружинили, помогая отталкиваться. Розоватые стволы все быстрее и быстрее проносились мимо. И вдруг расступились, открыв крутой спуск, поросший елками и низкорослым кустарником.
Прежде чем Немиров успел оглядеться или хотя бы притормозить, лыжи понесли его вниз. Мгновенный приказ мозга: «Не теряться!» — и он сосредоточил все силы на том, чтобы вовремя уворачиваться от возникающих из снега пеньков, елочек и красноватых оголенных кустарников, капканами преграждающих путь. Он слышал только свист воздуха, видел только искристо-белую, с пятнами мелькающих препятствий ленту, которая разматывалась перед ним с чудовищной быстротой. Потом его заслезившиеся от ветра глаза приметили совсем близко черную полоску воды, окаймленную сугробами. Он отчаянно повернул и с разгона ухнул в сугроб.
Отряхиваясь и отфыркиваясь от снега, залепившего глаза и рот, Немиров сел и прислушался. Добродушно журчал ручеек. Шелестел снег, медленно сползая с ветвей потревоженной ели.
Склон горы выглядел снизу еще более крутым, чем он виделся сверху. Одинокая лыжня петляла по нему, запечатлев головокружительный путь Немирова.
На самом верху горы неожиданно появилась тоненькая фигурка в красном костюме. Прежде чем Немиров прокричал предупреждение, она смело ринулась вниз. За нею возникло еще двое лыжников, но Григорий Петрович следил только за Клавой: вот она увернулась от елки, вот обошла пень, вот описала полукруг, обходя расставленный кустарниками капкан... Сумасшедшая, она же влетит в воду!.. После воспаления легких!..
