Ахмедхан Абу-Бакар - В ту ночь, готовясь умирать...
— Виноград в этом году удался, Дибир Махмудович. Очень богатый урожай… — с общего вступления начал разговор Кичи-Калайчи.
— Ничего не могу сказать определенного. Не пробовал, — суховато подал реплику адвокат, брезгливо оглядывая свои нечищенные ботинки. — Затянулось одно дело…
— Опять наследникам разъясняешь?
— В том-то и дело, что от разъяснения вот уже месяц, как перешел к другим делам. Не столько разъяснять приходится, сколько вязать.
― Мужское ли дело вязать? Что вяжете?
— Не что, а кого. Беру подписку о невыезде, заключаю под стражу.
— Странные обязанности для адвоката.
— Адвокатом я был, как говорится по-немецки, плюсквамперфектум — в давно прошедшем времени, а с июля приказом назначен и. о. старшего следователя, пока тот сдает экзамены в академию. А сейчас расследую одно удивительное дело. Помните весельчака Джамала?
— Кто же его не знает? То заткнет соседкин дымоход листьями кукурузы, то распустит слух, что его племянник-космонавт полетит на Луну или там на Венеру.
— Весь аул взбулгачил, дизельный мужик! Уже и детей вырастил, и жену успел схоронить, а все неймется человеку… Впрочем, ведь у каждого из нас есть свои страстишки или, как теперь принято говорить, хобби. Признайтесь, почтенный Кичи-Калайчи, и у вас есть увлеченье?
Старик подобрался. Неужели Дибир догадался, какая «идея» заполонила садовника?
Солдаты знают: хочешь избежать поражения — атакуй первым!
— А у вас, Дибир Махмудович, какое хобби? — простодушно, вопросом на вопрос, сделал выпад бывалый рубака.
— У меня? — адвокат заалел от края папахи до воротничка несвежей рубахи. — Ну конечно же, есть и у меня хобби! Вы даже не представляете, какую богатейшую коллекцию камней, да, да, камешков с пляжей Черного моря привез я из отпуска! Камень-лапоть и камень-телевизор; лицо врубелевского Демона и профиль неутешной вдовы Грибоедова; камень с изображением якутской юрты и Саянских гор. Но совершенно уникальный экземпляр — это изображение планеты Марс со спутниками: Фобос и Деймос…
Когда Кичи-Калайчи уже совсем было уверился, что угроза контратаки миновала, Дибир резко сменил тему разговора:
— Говорят, что все садовники — большие шутники. Возможно, возможно… Но послушайте, что придумал шофер Джамал! Явился на поле, где женщины убирали кукурузу, и не с утра, как обещал, а чуть ли не после обеда! Вы наших горянок знаете: как начнут стричь-брить язычком — живого места не оставят. Бобылка Айшат вообще после случая с дымоходом давно зуб точила на Джамала. А тот не растерялся и объявил: «Заткните свой фонтан красноречия! Я, может, вообще последний день за баранкой сижу». — «Что, наследство получил?» — подкусила Айшат. «Пхэ! Трудовые скопил! Не верите? Смотрите!» И выдернул из-под подкладки папахи затрепанную сберкнижку, где черным по белому, почерком Бусрав-Саида, записана сумма вклада: пятнадцать тысяч! У Айшат даже шаль с головы скатилась. А вечером в каждом доме начался скандал: жены стали мужей пилить и строгать: вот, мол, не зря родные отговаривали выходить за нищего! Кое-кто до боя посуды дошел. Участковый заинтересовался вкладом Джамала — тот наотрез отказался указать источник накоплений. Пригласили шофера в прокуратуру — не идет! Пришлось мне выехать на место. И только тогда Джамал и признался: один знакомый гравер приписал ему к пятнадцати рублям еще три ноля. И подписался за Бусрав-Саида, да так умело, что даже специ-графологи не могут отличить правду от подлога!
— Шутник-художник! — усмехнулся Кичи-Калайчи. — Из кубачинцев?
— Говорят, приезжий. Часто бывает на нашем рынке, за три рубля гравирует портсигары и подстаканники. Жаль человека! С таким редким талантом — ему в музее реставратором работать, а не подводить себя и людей под статью пятьдесят восемь, восемь! Ищу его, чтоб спасти.
— Желаю успеха, Дибир Махмудович.
И они расстались.
4Разглядывая дверь с надписью «ДИРЕКТОР», старик тряхнул сеткой-авоськой, в которой лежали завернутые в бумагу куропатки, и решительно перешагнул через порог.
— Я же вам сказал: принять товар не могу. Холодильники заполнены до понедельника! — сказал человек из-за массивного стола и нехотя поднял лицо. Огромное — про такое говорят: поднос, а не лицо! Глаза на таком подносе никогда не будут выглядеть большими. Пока человек за столом разглядывал свои руки с толстыми пальцами, ловко отбрасывающими костяшки стареньких счет, Кичи-Калайчи внимательно осмотрел темные, пахнущие сыростью стены, плакат — рисунок разделки бараньей туши, старинную медную чернильницу, крышка которой была в виде головы лошади, и только после осмотра отозвался:
— Мне не нужны холодильники. Здравствуйте!
— Ассалам алейкум! Вы насчет красной рыбы? Ничего не выйдет. Зачем иметь неприятности? Будьте здоровы!
— Я еще ничего не сказал, а вы сразу прощаетесь! Пришел повидаться, а вы…
Человек за столом протер лицо-поднос огромным платком, кивнул головой и сказал:
— Очень приятно. Повидались, поздоровались, а теперь пора делом заняться. — Он решительно придвинул к себе папку с бумагами. — Думаешь, я не узнал того, с кем ты только что беседовал… И чего караулит?
— Кто?
— Твой Дибир Махмудович.
— Ха-ха-ха… — смеется Кичи-Калайчи.
— Это смех плохой, — хмурится директор.
— Поскольку есть разговор к вам, разрешите сесть?
Человек за столом поднялся:
— Жизнь учит, уважаемый: говорить лучше стоя, а еще лучше — стоя на одной ноге — тогда и разговор будет короче. Не обижайтесь, присядьте, а я постою. Я человек прямой и не могу тратить время попусту. Итак, какое дело?
— Речь пойдет о любви…
— Что? — глаза у стоявшего за столом не становятся больше, а как-то разбегаются по широкому подносу. ― Но, дорогой, разве здесь Дворец бракосочетания? Вы не туда попали.
— Именно куда шел, туда и попал. Вы — директор?
— Вот это верно.
— Ваше имя Таймаз?
— И это правильно.
— У вас есть дочь?
Глаза на подносе загорелись огоньками любопытства.
— Ее зовут Серминаз, не так ли?
— Пока все правильно, как в анкете. — Удивленный директор опускается на стул и начинает крутить карандаши, торчащие в нагрудном кармане.
Кичи-Калайчи поплотнее усаживается в кресле.
— Я — дядя Хайдарбека. Это имя говорит вам что-нибудь?
— Но, уважаемый, как вас…
— Меня зовут Кичи-Калайчи.
― Но я уже сказал свое слово, Кичи-Калайчи. А мое слово твердо. Серминаз недостойна такого прекрасного бессребреника! Пусть ваш Хайдарбек поищет себе другую невесту. Тем более что моя Серминаз уже засватана за другого! И разве я похож на тех, кто дважды вынимает кинжал из ножен?
— Ай, Таймаз, Таймаз! Надо щадить свои седины! Зачем придумывать всякие отговорки? Сам знаешь: твоя дочь любит только Хайдарбека…
— Ха! Любит! А кто ей разрешил любить? Да я и спрашивать не стану — не для того дочь растил, чтоб выходила за голодранца, жила без пола и потолка!
— Для выгоды только поросят растят, да и тех не все едят! — обозлился Кичи-Калайчи. И Таймаз зашевелил густыми, как усы, бровями:
— Вы что, явились меня учить?
— Что вы, Таймаз, какой из меня учитель? Не будем ссориться; лучше миром все уладить.
— Мои условия знаете? Я не собираюсь уступать!
— Да, я тоже слышал: все в мире жаждет перемен, а уважает — постоянство. Давайте порадуемся счастью детей.
— Как это понимать?
— Я и мой племянник согласны на ваши условия, Только просим: половину — до свадьбы, а половину — после.
— Согласен! Большую половину — до свадьбы, а меньшую…
— Хорошо! Твою руку, Таймаз! — поднимается Кичи-Калайчи. — На следующей неделе ударим в барабаны.
— А как же быть с тем, другим? Я же договорился…
— Ты же умный человек, Таймаз! Как меня сначала встретил словами о красной рыбе? Так теперь им скажи: не хочу, мол, иметь неприятности и судимость за калым, выдаю, мол, дочь, так, по любви…
— Не каркай! Не каркай! И как это так «по любви», — директор замахал руками, словно в кабинет влетел рой пчел. — Это же позор! Соседи будут издеваться. И дочери покоя не дадут! Скажут, не без причины в наше время такую дочь сбыл без калыма! Да в таком переполохе и собака напялит папаху!
— Ну, если суда не боишься, намекай на сумму втрое больше. Прямо не говори, а так, уклончиво.
— Это можно… Хм-хо-хо, уклончиво! А вы, почтенный Кичи-Калайчи, не так-то просты! Уклончиво! Вот хитрюга!
— Не будем гадать, кто хитрее! Деньги сюда принести или…
— Или! Именно или! Сюда ни в коем случае! Знаете, как директор рынка живет! Как милиционер ГАИ на самом шумном перекрестке. Он же в стакане! И все видят его насквозь! Приглашаю тебя, Кичи-Калайчи, сегодня на ужин… сейчас позвоню, чтоб хинкал приготовили.
