Василий Еловских - На Сибирском тракте
Спустившись на землю, Илья сказал:
— Глянул я на березу, вижу — свежий сучок. Кто-то ветку обломил. Кого, думаю, нелегкая туда носила? Ребятишек на хуторе нет, а хозяйка не полезет. И решил проверить. Осмотрел скворечню, вижу — что-то темное вверху, в ветвях. Полез туда.
По приказанию Чебякина солдаты вновь стали внимательно осматривать дом, двор и многочисленные надворные постройки.
Рядом с вишенником стоял небольшой, довольно ветхий сарайчик с широкими, вполстены, дверями. Несколько солдат, с ними был и Воробьев, осмотрели его, плотно закрыли дверь и двинулись к дому. Илья не пошел вместе со всеми, а остановился у сарая и долго что-то рассматривал на земле. Потом подошел к товарищам и сказал:
— Слушай, ребята! А возле сарая что-то лежало. Какой-то большой предмет… На том месте, понимаешь, трава примята. Так квадрат и обозначился. Хоть и плохо, а все же видно. Поглядите.
— Да, тут в самом деле что-то не то, — проговорил помощник командира взвода Романенко. — Хозяйка, пожалуй, не станет сейчас заниматься приборкой на дворе. Настроение у ней, видишь ли, не то. Товарищ лейтенант, — позвал он, — можно вас на минутку?
Чебякин вместе с солдатами внимательно осмотрел дорожку возле сарайчика, а потом резким движением открыл дверь. В сарае среди тряпья, досок, бутылей и металлических банок, покрытых грязью и пылью, обнаружили пустой деревянный ящик. Романенко сдвинул его, и солдаты увидели люк — это был вход в подвал.
Бойцы молча переглянулись. Чебякин вынул пистолет, нагнулся, с силой откинул люк и отскочил в сторону. Секунду или две стояла настороженная тишина, было слышно тяжелое дыхание бойцов, державших автоматы на изготовку. И вдруг раздались громкие выстрелы — бандиты стали стрелять в отверстие и через доски пола из автоматов и карабинов. С потолка посыпалась пыль и щепки. Ефрейтор Баранов вскрикнул и застонал — его ранило в руку.
Старший сержант Романенко выпустил несколько очередей из автомата в темное отверстие пола. И сейчас же послышался хриплый голос:
— Не стрилай. Сдаемса.
Первый бандит вылезал медленно. У него было согнутое туловище, изможденное лицо. Казалось, он смирился со своей участью и уже не проявит больше ни малейшего признака неповиновения. «Видно, Романенко порядком полоснул его», — мелькнуло в голове взводного.
Но неожиданно бандит выпрямился, что-то выкрикнул и вскинул автомат. Однако сделать он ничего не успел: лейтенант Чебякин в упор выстрелил из пистолета. Фашист упал, ударился грудью о выступы досок и свалился в подвал. Другие бандиты (их, кроме убитого, было три человека) побросали в подвале оружие и поднялись наверх с поднятыми руками.
За несколько беспокойных, изнуряющих недель, проведенных в погоне за бандитами, Илья сильно изменился. Стал более общительным и не таким медлительным, как раньше, научился хорошо заправлять гимнастерку и правильно надевать пилотку. Но, как и прежде, у него была особая, тяжелая походка, как будто ему уже больше пятидесяти лет. «По-медвежьи ходит», — шутили солдаты.
Все в роте уже знали, что Илья Воробьев сибиряк, до армии работал бригадиром в рыболовецком колхозе и все свободное время проводил с ружьем в иртышской тайге. В Сибири дичи много, и он убивал за одну осень по нескольку сот уток, снабжая утиным мясом почти всю деревню. Приходилось ему и за зверями охотиться.
Солдата Воробьева полюбили в роте и уже не смеялись над его мешковатостью. Нас не удивляла больше и необыкновенная наблюдательность, коей отличался этот таежный парень. Его стали еще более уважать после одной очень сложной боевой операции.
Расскажу об этом по порядку.
В юго-западной части Латвии есть небольшая светлая речка с длинным, мудреным латышским названием. Она течет к Рижскому заливу по малонаселенной местности. На ее берегах растет густой кустарник и высокая, человеку до пояса, жесткая трава. За кустарником стоят столетние сосны — девственный лес, похожий на сибирскую тайгу.
До нас дошли сведения, что на берегах этой светлой речки скрывается еще одна группа фашистов, тоже не захотевшая сдаться Советской Армии. Состояла она из латышей — бывших кулаков, купцов, полицейских. Были в банде и простые хуторяне, которые разными путями попали в гитлеровскую армию и, страшась расплаты, тоже ушли в подполье. Бандиты делали налеты на хутора и селения, убивали коммунистов, работников советских учреждений и крестьян, выступавших за колхозы.
Рота получила приказ уничтожить банду.
Мимо хуторов в сторону леса солдаты и офицеры проехали рано утром. Над землей неподвижно повис редкий туман.
Рота оцепила большой участок леса. Накануне мы изучили эту местность по карте, кое-что рассказал нам латышский коммунист-старожил. Здесь должна быть речка с мостиком, а недалеко от речки — холмик и длинная узкая поляна, окаймленная елями.
Бойцы нашего третьего взвода прошли около километра по проселочной дороге в стороне от двух других взводов, перебрели речку в мелководном месте и повернули вправо, в глубину леса. Здесь нам надо было быстро занять оборону и подготовиться к бою, — бандиты с минуты на минуту могли начать отступление.
Фашисты могли быть либо в землянке, расположенной на краю узкой поляны, либо в другой землянке, недавно ими вырытой на той стороне реки. Солдаты медленно двигались, сужая кольцо окружения, и пристально всматривались в каждое дерево и куст, готовые в любое мгновение открыть огонь из автоматов.
Но фашисты ничем не обнаруживали себя. Это заставляло людей держаться еще более настороженно.
Вот бойцы первого взвода нашли землянку на поляне. Вход в нее укрывали две невысокие ветвистые ели, и она была совсем незаметна со стороны. Илья Воробьев вместе с двумя другими солдатами и помощником командира взвода осторожно спустился в землянку. В ней было пусто; на самодельном столике, сделанном из березовых жердочек, стояли коптилка, четыре котелка, несколько тарелок, сложенных одна на одну, лежали ложки и ломоть хлеба. На нарах валялись немецкие офицерские шинели. Тут же стояла небольшая железная печка, труба которой выходила в густые ветви ели.
Романенко потрогал тарелки, ложки и даже зачем-то понюхал их. А когда вылез наверх, то сказал бойцам:
— Бандюки недавно здесь завтракали. Тарелки еще не обсохли. Они поспешно бежали отсюда.
К землянке подошли старший лейтенант Кондратьев и лейтенант Чебякин. Во все взводы и отделения быстро передали сигналы о том, что бандиты находятся где-то поблизости и надо быть настороже.
Однако проходило время, а фашистов по-прежнему не было видно. Бойцы первого взвода приблизились к речке. На берегу росла густая трава, кое-где выступавшая из воды. Течение в этом месте очень медленное, почти незаметное.
На противоположном берегу могла находиться засада, и поэтому солдаты передвигались с наибольшими предосторожностями. Илья Воробьев подошел к самой речке. Остановился и стал внимательно смотреть на воду. Старший сержант Романенко крикнул: «Воробьев!» — и махнул рукой: дескать, пригибайся.
Илья спрятался за куст.
Все ждали выстрелов. Но лес безмолвствовал, только был слышен хруст сухих веток под ногами солдат. Воробьев поднял голову из-за куста и снова внимательно посмотрел на воду.
— Подождите-ка! — вдруг сказал он товарищам.
Из воды тянулся толстый резиновый шланг, конец которого прятался в траве. Воробьев нагнулся и стал вытаскивать его. Прошла секунда, две… Не успел Воробьев вытащить шланг, как из воды недалеко от берега неожиданно вынырнул человек. Глаза у него были испуганные и злые, как у волка, попавшего в ловушку. Он тяжело, с хрипотцой дышал, отплевывался и озирался по сторонам. Потом повернулся и поплыл к противоположному берегу.
— Эй, стой! Поворачивай обратно, — крикнул командир отделения.
Несколько автоматов были направлены на бандита. Но стрелять не пришлось — фашист стремительно повернулся на сто восемьдесят градусов и, по-прежнему тяжело дыша и отплевываясь, поплыл к бойцам первого взвода.
Это был маленький белобрысый человечек с челкой, как у Гитлера. На берегу он молчал и на все вопросы отрицательно мотал головой и пожимал плечами. Бандит хотел сказать, что не понимает по-русски. Романенко, работавший до войны преподавателем немецкого языка в средней школе, заговорил с ним по-немецки и через несколько минут сделал кислую гримасу:
— Ну, по-немецки он разговаривает тоже не ахти как. Но все-таки попробуем…
Медленно, тихо, иногда останавливаясь, видимо подыскивая слова, которые забылись за годы войны, Романенко заговорил с пленным на незнакомом солдатам языке, а потом стал переводить по-русски:
— Это латыш, до войны торговал обувью в Риге. Последние дни жил в землянке с другими гитлеровцами. В той самой землянке, которую мы видели.
