Василий Еловских - На Сибирском тракте
Сергей пришел домой веселый. Жена хмуро посмотрела на него.
— Все веселишься? А в магазинах ничего из продуктов нет. Только хлеб, водка и соль. Водки и соли можешь брать сколько хочешь. Базара нету. Я беседовала с женщина-ми. Они говорят, что здесь все держат коров, свиней и кур. Надо сходить к председателю райпотребсоюза и попросить, чтобы он выписал нам продуктов. У него есть резерв, рассказывают. А потом… корову заведем.
— К председателю райпотребсоюза я не пойду. Это твердо. А с коровой мне заниматься некогда. Да и на какие шиши мы корову купим? Подумай!
— Тогда просись в другой район.
— Для этого нет оснований. Не переведут. А кроме того, мне здесь нравится.
— Нравится? Может быть, ты думаешь воздухом питаться? А? Что же ты молчишь?
— Ничего, как-нибудь утрясется. Чего-нибудь придумаем.
— Чего утрясется-то? Чего придумаем?
Лицо жены становилось все более сердитым. Голос стал резким и неприятным.
— Я уеду к маме. Вот увидишь. Вместе с Сашкой.
— Дело твое.
— Что?!
— Охладись, а я пока в типографии побуду.
Сергей говорил спокойно, хотя разговор с женой порядком рассердил его.
В типографии случилась неприятность: сломался шатун печатной машины.
— Старая машина-то, — попытался оправдаться Важенин.
— Часто ломается?
— Да третий раз нынче.
— И все шатун?
— Он все.
— Где его делали?
— В эмтээс.
— Интересовались, из какого металла?
— А зачем?
— Надо же выяснить, черт возьми, почему деталь все время ломается. Может быть, не тот металл берут. Во всяком случае, какая-то причина есть. Поезжайте в эмтээс. Сейчас же! И к утру возвращайтесь с новым шатуном. Илья Федорович! — Сергей повернулся к Алексеенко. — Почему вы до сих пор не потребовали новую машину?
— В Полиграфиздате говорят, что «американок» нет. Только плоскопечатные машины.
— Плоскопечатная лучше «американки».
— Да, но для плоскопечатной нужна электроэнергия. Руками-то не больно ее покрутишь. Тяжеловато, говорят… А на нашу электростанцию надежды нет, лешак ее дери.
— И все же надо установить плоскопечатную. А эту телегу капитально отремонтируем. Вот так. Давайте-ка составим план номера газеты.
Они решили поместить на первой странице материалы к празднику Победы, на второй — о севе, корреспонденцию о депутатах сельского Совета, сообщение ТАСС и письма читателей.
— Не дать ли нам несколько информации, — предложил Сергей. — Интересных, событийных.
Алексеенко поморщился:
— Работы много, а строчек мало. И не умею я их собирать.
— Я напишу.
— Добре! Позвоните в колхоз «Колхозник». Там звероферму организовали. Звучит нехорошо: колхозники колхоза «Колхозник».
— Члены сельхозартели «Колхозник».
— Верно! — обрадовался Алексеенко.
— Ну, давай приниматься за дело.
Еще задолго до вечера Сергей написал все материалы о Дне Победы. Разыскивая бывших фронтовиков, он ходил в колхоз, промысловую артель, звонил в леспромхоз.
Посмотрев на листы, исписанные мелким почерком, Чернышева сделала кислую гримасу:
— Неразборчиво. Долго пронабираем, и ошибки будут.
Сергей вздохнул: опять закавыка.
— Ладно, набирайте. Дальше попробую писать разборчиво.
Пришел Алексеенко. Сел и заговорил:
— Слушайте, Сергей Сергеевич, я еще вчера хотел у вас спросить: вы не татарин?
— Нет.
— Похож: такой же черноволосый и смуглый. И скулы так же выпячиваются. У нас в районе татар много.
— Слушайте, мусульманин, у вас все материалы готовы?
— Помилосердствуйте, Сергей Сергеевич, когда бы я мог успеть… Я сейчас снова пойду.
Взглянув на часы, Сергей ужаснулся: было тридцать пять минут шестого. Скоро закончат работу в учреждениях, на предприятиях, а у него еще нет ни одной информации.
«Болван! — выругал он себя. — Разговаривал о том о сем, вместо того чтобы работать по-настоящему».
Спокойно! Не надо волноваться. Сергей прошел в редакцию, откинулся на спинку стула и несколько секунд сидел неподвижно. Потом, быстро закурив, схватил телефонную трубку и торопливо заговорил:
— Райплан? Здравствуйте! Редактор районной газеты Матвеев. Скажите, сколько в нашем районе в этом году выстроено новых домов?
Вскоре одна информация была готова. Готов и заголовок — «Новые жилые дома». Потом Сергей написал информацию о лекциях в сельском клубе, об открытии нового цеха в райпромкомбинате.
В милиции ему сообщили, что школьники одной из деревень потушили пожар. «Происшествие», — вывел Сергей ровным крупным почерком. Вошла жена.
— Мне удалось пол-литра молока достать. А в чайной я картошки купила. Ужин вышел добрый. Пошли.
— Потом, потом!..
В правой руке Сергея был карандаш, в левой — цигарка из самосада. Плечом он прижимал к уху телефонную трубку. На столе лежал надкушенный кусок хлеба, принесенный ему женой.
В учреждениях уже никто не отвечал на телефонные звонки.
— Ничего… материала хватит, — сказал сам себе Сергей. — До утра напишу…
Позвонил Алексеенко.
— Я в деревне Селезневка. Здесь хорошо сев идет. Дадим подробную корреспонденцию. В общем, у меня весь материал собран. Только вот не все написано.
«Тебя, братец мой, надо посильней тормошить, тогда и прок будет», — подумал Сергей и спросил:
— Когда домой?
— Не знаю. Надо председателя колхоза разыскать и лошадь попросить. Полчаса назад грузовик ушел, да я не успел… На волка, понимаете ли, загляделся. Есть здесь охотник Емеля Хромой. Так вот, этот самый Емеля капканом волка поймал, лешак его дери. Третьего в этом году…
— Волка?! Редкостная информация вам в руки валится, а вы ее не берете… лешак вас дери! Напишите об этом волчатнике. Обязательно!
Сергей работал до ночи. Изредка вставал и подходил к окну. Село казалось ему уже не таким темным и безжизненным, как прошлой ночью. Он улавливал голоса людей, шум автомашин, лай собак, мычание коров. Хрипел репродуктор на столбе. Огоньки керосиновых ламп весело мерцали в домах.
«Любопытно, — думал Сергей, — очень любопытно».
3Утром он выправил материал, написанный Алексеенко. В корреспонденции о селезневском колхозе Сергей прочитал слово «рыжик» и спросил:
— Что это, грибы, что ли?
Алексеенко улыбнулся:
— Это растение такое…
— Вы не удивляйтесь, Илья Федорович, сельское хозяйство я знаю очень плохо. Но ничего, изучу.
В материалах Алексеенко часто встречались слова «пахота» и «вспашка». «Интересно, это одно и то же или между ними есть какая-то разница? — подумал Сергей и тут же решил: «У Алексеенко спрашивать не буду. Если бы он не усмехнулся после «рыжика», спросил бы, а теперь не буду».
— Ниже информации дадим письмо читателей о плохой работе райунивермага и других магазинов, — сказал Сергей. — Я добавил от редакции, что необходимо обратить внимание и на чайную. Там грязно, неуютно. А пищу готовят такую, что поешь и тошнит. Ну, и о базаре еще добавил. В районном центре должен быть базар.
— Устюжанинов — мужик нравный, лешак его дери, к критике не привык. В войну здесь продуктов вовсе мало было и ему большое внимание оказывали. Вот с тех пор и… В общем, дыму будет много.
— А пущай, как говорит наша старушка уборщица.
— Опять же он приятель председателя райисполкома. На вечерах бывают вместе и всякое такое…
— А пущай!
Когда Сергей пришел на обед, жена сказала:
— Я кринку молока нашла…
— Удивительно! Люди деньги, вещи находят, а ты молоко.
— Не зубоскаль. Если бы не я, ты бы шатался от голода.
— Я, как верблюд, могу несколько дней без еды. Все это, Валечка, пустяки. Ты вот лучше ответь мне на такой вопрос. Есть ли какая-нибудь разница между пахотой и вспашкой? Между пахотой и вспашкой.
— Что? — Жена наморщила губы, будто ее обидели, и затряслась от смеха.
Сергей покраснел и крякнул.
— Чего ты ржешь? Ну чего ты?..
Валя насмешливо посмотрела на Сергея.
— У Марка Твена есть рассказ о том, как он был редактором сельскохозяйственной газеты и все на свете путал. Или кто-то другой был редактором и путал. Что-то уже не припомню.
— Классику нужно знать, — наставительно проговорил Сергей. — Из твоего ехидного смеха я понял, что пахота и вспашка — слова, так сказать, синонимичные.
Вечером Сергей составил макет газеты. Он несколько раз переделывал его, мысленно представляя, какими будут страницы газеты.
Когда ему показалось, что макет составлен хорошо, он запел и запрыгал от радости. Жена спросила спросонок:
— Ты уронил что-то?
— Томик Марка Твена с рассказом о редакторе сельскохозяйственной газеты.
Когда Чернышева стала верстать газету, то оказалось, что на первой полосе не хватает материала, а на второй надо было сократить сорок пять строк. Это разозлило наборщицу, и она сказала недружелюбно:
