Василий Еловских - На Сибирском тракте
— В самом деле?
— Да. Нравы здесь строгие. До городов далеко, железной дороги близко нету, а значит, и народа пришлого тоже. Все свои. Может быть, вам поселиться в квартире при редакции? Вот здесь, за стеной. В ней печатник живет с женой и стариками. Их где-нибудь в другом месте устроить. В квартире этой до войны редакторы жили. Важениных я поселил сюда временно. Пойдем посмотрим.
Редакторская квартира была из двух небольших комнат. Возле печи в курятнике возились куры. Пахло кислыми щами.
На столе лежали яйца, хлеб, стояла кринка молока. «Сытный ужин, — подумал Сергей. — А яиц я не ел, наверное, лет шесть».
Дома были все жильцы — Станислав, его жена, старик и старуха. Старик с первой же минуты не понравился Сергею. У него было злое и в то же время обиженное выражение лица. Медленно, до тошноты медленно завертывая самосад в клочок газеты, старик сказал, не глядя на Сергея:
— Я знаю, на что вы метите. Мы освободим эту квартиру, ежели нам дадут другую, равноценную. А в худшую мы не пойдем. Нету такого закона, чтобы в худшую переходить.
— Из-за квартиры и работаю, — заговорил Станислав. — А так чего ж бы я… «Американка», она тяжелая, покрути-ка ногой. На своем-то пару. Растяжение жил вот получил.
Слушая печатника, Сергей заметил клопа. Клоп полз от кровати к потолку.
— М-да!
— Чего? — спросил Станислав.
— Ничего. Живите на здоровье. До свидания!
На ночлег Сергей с женой и сыном устроились в кабинете редактора. Зажгли керосиновую лампу. Уборщица затопила печь. Печь сначала задымила, потом дым исчез и стала тепло.
— Смотри, как здесь уютно! — воскликнул Сергей. — Нет, в самом деле. Окна красивые, большие. И лампа такая яркая. Я никогда не видел, чтобы керосиновая лампа горела так ярко.
Валя ответила раздраженно:
— Только и хорошего… Может быть, пора ужинать?
— Пожалуй…
— Тебе, наверное, хочется поесть чего-нибудь вкусного?
— Давай без этого… самого, без ехидства.
— Ну, если без ехидства, то я тебе должна сообщить, что кроме болтушки у меня ничего нет.
— Что это еще за болтушка?
— У нас осталась только одна мука и немного хлеба. Сейчас закипит вода в кастрюле, насыплю туда муки и посолю…
— В типографии дивизионной газеты наборщик один работал, уралец. Так он рассказывал, что у них в старину лакомым блюдом была завариха. Это что-то такое… вроде теста, поджаренного на сковороде.
— Выдумываешь ты все.
— Истинный бог и святая богородица. Давай быстрее свою тюрю. Саша, ты спишь? Саша? Заснул.
После ужина Валя легла на диван рядом с сыном. Сергей постелил на полу возле печи шинель, но ложиться не стал. Ему хотелось внимательно просмотреть районную газету «Колхозное знамя», редактором которой он стал. В ней было много материалов ТАСС, статей, перепечатанных из центральных и областных газет, и совсем не было очерков, фельетонов, информации — только корреспонденции. «С ленцой ребята», — усмехнулся Сергей.
Газетные полосы выглядели серенькими, однообразными. Важенин, видимо, не жалел краски, и вместо многих букв получались темные пятна.
Такой плохой газеты Сергею еще никогда не приходилось видеть. «Это лучше, моя работа будет заметнее, — подумал он и тут же обругал себя: — Дурак, чему радуюсь».
Он потушил лампу. За окном стояли темные дома. Светились окна райкома партии. На втором этаже райкома ходили люди. «Да, ведь начался сев, — подумал Сергей. — Работенки хватает. А все же как мрачно ночью в этом селе».
Где-то у реки тоскливо подвывала собака.
Сергей родился в рабочем поселке и жил в городах и военных городках. Жизнь деревни не знал. Его пугала мысль, что теперь придется писать о севе, уборке урожая, зяби, парах, — во всем этом он разбирался плохо. Кое-какие знания у него, правда, есть: отец и мать держали корову и свинью, ухаживать за этими животинами приходилось в детстве и Сергею; на огороде сажали картошку, сеяли огурцы, горох, морковь. Он улыбнулся. Нет, надо будет по-настоящему заняться изучением сельского хозяйства.
— Ты чего это там рассматриваешь? — спросила жена. — Стоишь как привидение. Я даже испугалась.
2В наружную дверь кто-то громко стучал. Сергей посмотрел на часы. Три минуты седьмого. Наскоро одевшись, он торопливо прошел по коридору. На крыльце стоял парень в солдатской шинели.
— Я из леспромхоза. Мы тут заказ давали. Бланки и формы. Получить надо.
— Приходите в девять. Сейчас типография закрыта.
— Откройте и выдайте.
— У меня нет ключей. А работники типографии придут только к девяти часам.
— Мне нельзя ждать. Я на попутной.
— Ничего не могу сделать.
— Бюрократы! Порядочки завели.
— Это вы порядок забыли, товарищ бывший военнослужащий.
Сергей вернулся рассерженный. Подумал: «Ну вот и начался рабочий день».
Жена уже встала. Она смотрела в окно.
Село пробудилось. Дымили трубы. Женщины шли к реке с ведрами. Мычали коровы.
— Сережа, тебе знаком этот мужчина?
Мимо редакции гнал корову председатель райпотребсоюза Устюжанинов. Он был в галошах на босу ногу. В руках палочка.
— Видишь, какой домовитый, а тебе вчера не понравился.
— Легко одет, как бы не простудился, — угрюмо отозвался Сергей. — Холодновато утрами-то.
— Он ведь не тюрю кушал.
В восемь часов Сергей включил радиоприемник, по которому редакционные работники принимали материалы ТАСС. Послышался бой кремлевских курантов, и диктор торжественным голосом начал рассказывать, как работают бывшие фронтовики на Уралмашзаводе.
Да, ведь через два дня праздник Победы. Надо срочно готовить газету. Пока то да сё…
Сергей любил работать быстро. Сейчас он радовался, что начнет писать о том, что знакомо. Корреспонденции о севе организует Алексеенко. Две-три заметки напишет секретарь Муромцева. Но ведь они не могут работать все трое. Кого-то надо уволить — или Алексеенко, или Муромцеву. Кроме того, прием дел еще не закончен. С квартирой ничего не решено. Нельзя же спать в редакции.
«С чего же начать?» — подумал он и сказал жене:
— Я в райком.
Секретарь райкома партии, молодой долговязый мужчина, с радостью встретил Сергея:
— Садитесь. Как доехали? Где спали? Так.
Пальцы его все время двигались — постукивали о стекло на столе, вертели карандаш. Говорил он быстро. И все чему-то улыбался. «Торопится, как репортер в напряженный день», — подумал Сергей.
— Я в декабре закончил парткурсы. Тоже новый человек в районе. Привыкаю помаленьку.
«А характер у него, по всему видно, мягкий», — снова подумал Сергей.
— Работы у нас, как говорится, непочатый край. Колхозы маленькие и экономически слабые. Многие из них не выполняют план хлебопоставок и на трудодни выдают очень мало. С животноводством тоже плохи дела. Кормов на эту зиму заготовили вдвое меньше плана. Перед весной пришлось скот болотными кочками кормить. Ходили на болото и в снегу подрезали. А кочка, она кочка и есть. Падеж большой, конечно, получился. М-да!
Дисциплина в колхозах слабая. Есть люди, и немало их, которые только личным хозяйством занимаются, а от общественных работ морду воротят. Надо или не надо к таким применять меры воздействия, как ты думаешь? Конечно, надо. А руководители районные равнодушно ко всему этому относятся. Сами тоже коровками да свиньями обзавелись.
С кадров надо начинать перестройку. Ни с чего другого, а с кадров. На руководящих постах в районе много слабых работников. То калека какой-нибудь, выдвинутый в годы войны, когда каждый мужичонка был на вес золота. То старец с палкой, а то вообще человек ни рыба ни мясо. Посмотри хотя бы на уполминзага: зарос, как медведь, ходит в дырявом полушубке, ругается матерно. А ведь получает прилично, корову, две свиньи, кур имеет. Не только полушубок новый, доху боярскую мог бы купить. Выговор на бюро ему дали недавно за плохую работу. Двое председателей колхозов совсем спились. Что же это такое? А? Распущенность, и только распущенность!
Надо поднять воспитательную работу. И критику по-настоящему развернуть. Уразумел, о чем я говорю? Вот о том и пиши.
Секретарь райкома поднял телефонную трубку.
— Вызовите Боровскую. Где председатель? Позовите его к телефону. Здравствуйте! Говорит Медведев. Почему не начинаете сеять? Сеять, говорю, почему не начинаете? Два гектара посеяли. Когда? Ну, с такими темпами вы до самой уборочной не отсеетесь. В чем же причина?.. Вы меня слышите?
Голос у секретаря райкома сейчас был громким и резким. «Нет, этот мужик кого хочешь возьмет в оборот», — решил Сергей.
Перед обедом состоялось заседание бюро райкома партии, на котором Сергея утвердили редактором газеты, а Алексеенко секретарем редакции.
Сергей пришел домой веселый. Жена хмуро посмотрела на него.
