Антти Тимонен - Мы карелы
— Оставайтесь с богом.
И Кириля ушел.
Но направился он не к лесу, а к деревне, к той самой баньке, в которую его привел Королев. Он был уверен, что Королев все еще там. И не ошибся. Подходя к бане, Кириля увидел, как из бани один за другим стали выходить мужики и исчезать в темноте. Увидев высокий стройный силуэт Королева, Кириля вырос перед ним словно из-под земли.
— Это я, Кириля.
— Почему не спишь?
— Ты же сам сказал, что я у большевиков на плохом счету. Разве я могу спать? Хочу спросить, куда мне деваться.
— «Куда, куда»… — раздраженно передразнил Королев. Потом сказал уже более мягким голосом: — Ну что с тобой поделаешь? Всем жить хочется. Иди в Койвуниеми.
— Так там же красные!
— Ну и пусть. Разыщи там Сидорова. Знаешь? Василия Леонтьевича Сидорова. Его еще называют Левоненом. Но так, чтобы тебя никто больше не видел. Скажи, что я послал тебя. Мужик он добрый. Поможет. Ну, ступай с богом. Иди ночами, днем отдыхай где-нибудь в укромном месте. Понимаешь?
Кириле не много пришлось хаживать по белу свету, но кое-где он бывал, кое-что видал и мог сравнивать. В его родной стороне народ больше жил тем, что ему давали лес, озера да убогие поля. Бывал Кириля и в Финляндии — когда-то он нанимался к богатым мужикам возить товары и бывал в Лиэксе, Нурмесе и Йоэнсуу. Бедные там тоже жили впроголодь, но люди там питались не только тем, что сами добывали, там был и сахар, к кофе, и ходили люди не в домотканом, а больше в фабричном. Не раз бывал Кириля в Поморье, где жили русские, промышлявшие добычей рыбы на Белом море и на Баренце. А между родной стороной и Белым морем была Тунгуда. О жителях тунгудских деревень в глухих лесных-деревушках с завистью говорили: «То ли жить они умеют, то ли бог их лучшей долей пожаловал». Но почему тунгудцы жили лучше, никто толком не мог объяснить.
Жили в селе Тунгуда и в деревнях этого округа действительно иначе, чем в других северокарельских деревнях. Бедные, правда, жили бедно, как и всюду, зато богатые в Тунгуде были богаче, чем богачи в других местах, и бедным с их стола перепадало крох побольше, чем где-либо. Тунгуда была густо населена и географически весьма выгодно расположена: отсюда было рукой подать до щедрого на дары Белого моря, а вокруг лежали нетронутые, богатые всевозможной дичью и зверьем леса. Да и земля здесь была не столь скупой, как в ухтинских краях, хотя земледелие и не являлось главным в жизни тунгудцев. В отличие от ухтинских и беломорских купцов, тунгудские купцы не столько занимались собственно торговлей, сколько служили посредниками. Они держали хороших лошадей, на которых возили в Финляндию треску, тюлений жир и прочие дары моря и леса. Из Финляндии тоже возвращались не порожняком. Беломорские купцы заказывали через них кофе, сахар, одежду и всякую мелочь заграничного производства. Посредники неплохо наживались на этих доставках, русские торговцы тоже не оставались в накладе.
Жители дальних пограничных деревень завидовали тунгудцам, но когда приходило лихое время, шли к ним за помощью. Кириле уже приходилось ходить этим путем. Он знал лесные тропы и места переправ через реки с припрятанными в прибрежных кустах плотами. Знал он и лесные сторожки, рыбачьи избушки, в которых можно было отдохнуть в пути.
Он был в пути уже вторую ночь и под утро решил завернуть на отдых в лесную избушку, стоявшую на берегу Тихой ламбы. Но до избушки он не дошел: из кустов на тропинку вдруг вышел какой-то обросший человек с дробовиком в руках.
— Кто такой? Куда идешь? — остановил он Кирилю.
— А ты кто?
— Я? Охотник.
— А я иду работу искать.
— Куда?
— На Мурманку, если ближе не найдется.
— На Мурманку? — Бородач задумался, потом взял ружье наперевес и перегородил Кириле дорогу. — Ну так иди туда. Чего же ты сюда прешься?
— Хочу отдохнуть в избушке.
— В какой избушке? Ты что, рехнулся? Никакой избушки здесь не было и нет.
— Как не было? Вон там на Тихой ламбе испокон веков избушка стояла.
— А я тебе говорю, что нет здесь избушки, — сказал бородач уже сердитым голосом и направил ружье на Кирилю. — Нет ни избушки, ни Тихой ламбы. Поищи их в другом месте.
— Раз нет, так нет, — не стал спорить Кириля. — Кусочка хлеба у вас не найдется?
— У кого «у вас»? Разве не видишь — я один. И для всяких бродяг я хлеб с собой не ношу.
— Ну, бог с тобой, — Кириля оробел и повернулся. Но бородач окликнул его:
— Вот возьми кусочек рыбки. На.
Поблагодарив, Кириля взял кусок вяленой рыбы и начал грызть ее на ходу. Рыба была сухая, твердая, но показалась очень вкусной.
К полудню Кириля добрался до небольшой речки, возле которой стояла мельница Левонена. До самой деревни Койвуниеми оставалось версты четыре. Свернув с тропы, Кириля начал пробираться по кустам к мельнице. Сперва показалась крытая дранкой серая крыша, потом он увидел дверь мельницы, двор… Дверь была заперта, на дворе никого не было. Только вился слабый дымок над почти догоревшим костром. Но после разговора с бородачом Кириля уже знал, что если возле мельницы дымят головешки чьего-то костра, то, может быть, лучше не ходить туда, а то может оказаться, что мельницы тоже нет на старом месте…
До самой ночи Кириля отсиживался в кустах. Когда стемнело, переправился через речку и пошел к деревне.
Над тихим озером плыл белесый туман, надвигаясь молочными клубами на болото, отделявшее деревню от леса. По краю болота, выбирая места посуше, змеился проселок, весь в рытвинах и глубоких лужах. Пригибаясь за кустами, Кириля шел вдоль дороги, потом свернул на поле и пополз на четвереньках вдоль межи к видневшемуся в конце поля дому Левонена.
Его встретила заливистым лаем черная собака, выскочившая откуда-то из-за дома. В разных концах деревни затявкали собаки.
— Тише ты, тише.
На крыльцо вышла худая старуха в нижней рубашке и стала оглядывать двор.
— Тервех, — шепнул Кириля, выглядывая из-за угла.
— Чего это ты точно вор крадешься? — перекрестилась старуха.
— Я к Василию Леонтьевичу.
— Никого нет дома. Иди с богом и не мешай людям спать.
Вид у Кирили был такой потерянный, что хозяйка спросила:
— Что за дело у тебя к нему?
— Я иду из Тунгуды, — соврал Кириля. — Из кооператива послали.
— Кто послал?
— Королев.
Хозяйка недоверчиво покачала головой:
— Был бы ты из кооператива, так не крался бы как вор.
И, повернувшись, она ушла в избу.
Слышно было, как стукнула щеколда. Кириля стоял растерянный. Он уже пожалел, что соврал хозяйке. Черный пес снова подошел к нему и остановился, словно раздумывая, залиться ли опять лаем или начать обнюхивать ночного гостя. Кириля боялся сдвинуться с места: начни собака лаять, все другие собаки сбегутся на ее лай.
Наконец в сенях послышались шаги, и дверь отворилась. На крыльцо вышел сын хозяина, такой же долговязый, как отец.
— Здорово, Симана.
Кириля подошел к нему.
— Что ты бродишь ночами? — Симана сделал вид, что не замечает протянутой Кирилей руки.
— Королев послал меня к твоему отцу.
— А не врешь?
Кириля не заметил лукавой усмешки в глазах парня и начал божиться, что он говорит правду. Симана не ответил ничего и ушел. Опять хлопнула щеколда. «Вот и верь им, что никого нет дома», — подумал Кириля и стал ждать.
Вскоре опять послышались шаги, и на крыльцо сразу вышли трое. Сам хозяин, Симана, а за ними… Королев.
— Встречаем, как большого начальника, — засмеялся Симана. — Всем народом.
— Где ты так долго шатался? — строго спросил Королев.
— Как же ты раньше меня успел? — удивился Кириля.
— Заходи. Чего встал? — торопил хозяин Кирилю. — Или хочешь, чтобы тебя видела вся деревня?
Они вошли в дом. Дверь заперли на крепкий крюк.
— К кому ты заходил по дороге? С кем встречался? — стал допрашивать Королев, едва переступив порог.
Хозяин дома был настроен благодушнее.
— В дом входишь, как большевик или руочи, — проворчал он незлобиво.
Кириля сорвал шапку с головы и начал неистово креститься.
Хозяин был на голову выше Кирили. Семьдесят годов, прожитых стариком, ничуть не сгорбили его. Мужественное, вытянутое лицо обрамляли густые седые волосы и пышная, доходящая чуть ли не до пояса борода.
Василий Леонтьевич Сидоров, или Левонен, как его звали в деревне, считался в Тунгуде одним из самых уважаемых стариков. Уважали его не за богатство. У него даже не было более или менее приличной лавчонки, какие имели все, обладавшие его капиталом. Имел он лишь два амбара, и когда кому приходилось обращаться к нему за чем-нибудь, с пустыми руками от Левонена не уходили: в амбарах хватало всякого товара. И притом платы он никакой не требовал, лишь просил не забывать бога. А его бог учил, что за добро надо отплачивать добром, на помощь отвечать помощью. И этот бог был столь ловким посредником, что его благочестивый слуга никогда не оставался в убытке.
