Фазиль Искандер - Паром

Сто языков, как день вчерашний,
Он помнит и наречий тьму.
На новой Вавилонской башне
Быть переводчиком ему.

Он всех строителей научит
По-русски водку пить, как спец,
Потом раскаяньем замучит,
И рухнет башня под конец.
…А Бог воскликнет: — Молодец!

Гигантский дуб или орех
В полнеба высится с пригорка.
Сам по себе, а не для всех.
Вот тайна нашего восторга.

У небоскреба стань и стой.
Он людям о себе вещает.
Но любоваться высотой
Гордыня замысла мешает.

…Предпочитаешь эту или ту?
Спросили, как услужливые черти.
Я никакую не хочу, поверьте.
Но если говорить начистоту.
Страшна не смерть, а ожиданье смерти.

Тогда вперед! Ни ада и ни рая
Не загадав… Ни другу, ни врагу
Не досказав, что говорят у края…
Так, финишную ленту разрывая,
Вдруг падают спортсмены на бегу.

Там торкались в стекло окна
Зелено-гибкие побеги.
Была задумчива она.
Полуопущенные веки.

Взяв со стола его очки.
Она платком их протирала.
Движение ее руки
Движенье ветки повторяло

Руки трепещущей наклон,
И ветки за окном скольженье…
С улыбкою подумал он:
Далековатое сближенье.

И вдруг послышалось остро,
Как сказанное кем-то слово:
Чем машинальнее добро.
Тем убедительней основа.

Порою тихо и светло.
Чуть приподняв очки повыше.
Она дышала на стекло.
Так на птенца ребенок дышит.

И эта белизна платка
Щемящей сладостью смущала:
Так в детстве мамина рука
Глаз от соринки очищала.

И он подумал: чудеса!
Не совпадения удачность —
Приоткрывает небеса
Рука, творящая прозрачность!

И прожитое вороша,
Знававшая такие корчи,
Вдруг успокоилась душа —
Почуял он — и стала зорче.

Он разглядел издалека,
Как некий запоздалый сокол:
Сестру и мать у очага,
Что и не снилось из-за стекол.

Гармония природы есть вранье.
Всё прочее — случайные детали.
Птенцов в гнезде сожрало воронье,
Пока за кормом сойки улетали.

Не утешают в птицах небеса.
Глухие реки, горные походы.
От подлости людей уйдешь в леса.
Куда уйдешь от подлости природы?

Частица смерти — ночь. Частица жизни — день.
Порой бессонницы пылающее бремя
В сон не дает переступить ступень.
Ревнует смерть за отнятое время.

Жизнь простодушнее — не смотрит на весы.
Мы просыпаемся, а солнце уж в зените.
Вот плата за бессонные часы.
Спокойна смерть и шепчет: спите, спите.

Ни паровоз, ни теплоход
Не утолял его страданья.
Столетье мается народ
В огромных залах ожиданья.

Он мается или привык?
Зал ожидания — Россия.
О чем задумался, мужик.
Обиды у тебя какие?

Он удивляется со сна,
Бормочет в поисках веселья: —
Как мало выпито вина,
Какое долгое похмелье…

Страна моя — и смех и грех,
Твои дворцы, твои халупы.
Мысль о тебе — пустой орех,
А мы обламывали зубы.

Друг юности, не прекословь!
Какие споры! Лихорадка!
Была, как первая любовь,
О горькой истине догадка.

Глоток базарного винца
Над шумом нищенской веранды.
И кофе, кофе без конца
Тасует спорщиков таланты!

…Где горы пожелтевших книг?
Где сборища в гостях у друга?
Добро и зло зашли в тупик,
Не в силах одолеть друг друга.

Давно не спорим мы теперь.
Что толку, прав или не прав ты?
Но в мире нет страшней потерь
Потери любопытства к правде.

Дикарь в лесу бананы ел,
Рукой прокорм прикрыв сурово.
И жадно на него глядел
Младенец племени чужого.

Младенец чмокал, как во сне.
Дикарь и сам как бы спросонок.
Но равнодушно не вполне
Подумал: голоден ребенок.

Держаться крепче надо впредь
Законов племени и веры.
Ребенка хочется жалеть,
Хоть он не из моей пещеры.

Тогда невидимый огонь
Влетел в него, сорвавшись с неба.
И он ребенку ткнул в ладонь
Прообраз будущего хлеба.

Ребенок ел. Он дал еще.
Чему-то смутно удивился.
И вдруг подумал: хорошо…
И человек на свет явился.

Обрываясь с неведомых крон,
Уходя в непомерные дали,
Только ржавые крики ворон
Над Россией рассвет означали.

Так бывало всегда и везде.
На рассвете вороны толкутся.
Ну а певчие, певчие где?
Ждут, когда легковеры проснутся.

Ты скажешь: — Быть или не быть?
А может: — Пить или не пить?
Что лучше? Так или иначе.
Без философской городьбы.
Признаемся, наморщив лбы.
Достигнуть ясности дабы,
Что упрощение задачи —
Есть усложнение судьбы.

На цветущую розу взгляните.
Не сходите при этом с ума,
Потому что она — вне ума,
Красоты идеал в чистом виде.
Ну а если сошел ты с ума.
Роза вылечить может сама.
О шипы ее пальцами ткнись —
Вместе с кровью прорежется мысль.

Какой порыв, какой размах,
О, ласточка, черти черту!
Как поиск истины впотьмах.
Твои зигзаги на свету!

О, ласточка, какой размах!
Стремительная чистота.
Так вольно реешь в небесах
И так трепещешь у гнезда!

Гнездо под крышею у слег,
Где тянутся птенцы в мольбе.
Какая храбрость, человек.
Она доверилась тебе!

Забудем тягостные сны.
Ночную тень земных обид.
А небеса нам не страшны.
Там роспись ласточки парит.

Не допил — бессонница.
Перепил — похмелье.
Не за нами гонятся
Радость и веселье.

Не грехами ль родины
Мы грешим и сами?
Иль греховна родина
Нашими грехами?

Нету и теории:
Что же тут первично?
Мы — вино истории,
Выпитое лично.

Пить — борьба с химерою,
Мера непростая.
Как бороться с мерою,
Меру соблюдая?

Я не знаю, в ранге ли
К Богу обращаться.
Помогите, ангелы,
С Богом пообщаться.

Гремела музыка. Вино лилось рекой.
Бывало, вместе пировали.
Но друг вильнул, слегка махнув рукой,
На первом же опасном перевале.

Что верность друга? Что его плечо?
Мы упиваемся участьем.
Прижатые друг к другу горячо
Объединяющим несчастьем.

Оно нас сводит, не сводя с ума,
Поет о дружбе непреложно —
Больничная палата и тюрьма.
Всё остальное ненадежно.

Я сказал аптекарю: — За труд
Не сочтите, я бессонницею мучим.
Старые таблетки не берут,
Нет ли, что новей или покруче?

Есть! — кивнул он, — но на вечный сон.
Нет! — вскричал я, — это не годится!
Ну, так что же вам? — надулся он.
Мне восьмичасовую крупицу.

От таблетки, что на вечный сон.
Отломить крупицу? Вы об этом?
Здесь не нарушается закон, —
Отпарировал я, — действуйте пинцетом.

Он вздохнул: — Аптекаря учить —
Дилетантов древняя отрада.
Вечным сном бессонницу лечить
Тоже, доложу вам, грубовато.

Микроскоп придется применить…
Применяйте, только не тяните!
Часть и целое придется примирить…
Затрудняюсь… Позже позвоните…

Впрочем, что там! Лучше целиком!
Раз и всё! Подобно хирургии.
Способ сильный, только мысль о нем
Вызывает приступ аллергии.

Угодить, я вижу, трудно вам.
Знаете, не будем торопиться.
Аллергию вылечим, а там…
— Мне бы только малую крупицу.

— Это же прекрасно — вечный сон!
— Ни за что! — я крикнул, иссякая.
Вам обломится! — вдруг улыбнулся он.
Но у вечности, забыл, цифирь какая?