Иван Щеголихин - Должностные лица
— Два раза по столько, — напомнил Голубь.
— Я сказал, Мельника из доли выбрасываем.
— Допустим, но чем я должен платить ребятам за охрану вас в течение трех месяцев? — возмутился Гриша. — Вы что, думаете весь шахер-махер с норкой, с шапками, с ЦУМом, все это никому не известно?
— Сколько тебе?
— Двенадцать тысяч, минимум за квартал.
— Не получится.
Наступило тягостное молчание. Гриша думал.
— В таком случае услуга за услугу, — сказал он. — Я не хотел говорить сразу, но коль скоро обнаружилось, что мошенник. — Мельник, а все другие честные, то спрошу я вас, каким образом в цехе Вишневецкой оказалось неучтенной продукции на девять тысяч рублей? Как ей удалось эту выручку скрыть от вас?
Теперь настал черед побледнеть Шибаеву. Он не колеблясь, в миг допёр, Гриша прав. Каролина освоилась в цеху быстрее, чем он думал. У Васи тоже отпала челюсть, он уставился на директора — неужто скрыла такую сумму? А ведь она не в долевиках, всего лишь содержанка, на окладе.
— Может, перенесем делёж на другой раз, подобьем бабки сначала? — предложил Вася.
— Дело ждать не может, — отрезал Шибаев.
— Я вынужден снова поднять вопрос о контроле, хотя Шиберу это не по душе, — сказал Голубь. — Как видите, есть все основания.
— Заведешь персонального осведомителя? Да в гробу я его видел!
— Роман Захарович, ты ведешь себя не солидно, — заметил Вася.
— Да пошел ты!
Был Вася маленьким человеком — молчал, стал Вася фигурой — заговорил. У большого человека и неприятностей больше, кумекай, Вася, и он кумекает — скандал созрел, пьянка не получилась, сейчас разбежимся, а гастроном закрыт, добавить негде. Вася не уснет, пока не поддаст, как следует. Он следил за нитью разговора, чтобы оборвать ее в тонком месте, но нить крепчала, звенела и превращалась в стальную цепь.
— Что за контроль, почему ты считаешь, что мой комбинат подотчетен какому-то преподавателю школы милиции? У тебя свои заботы, для нас ты ничего не делаешь.
— На каком основании такой вывод? — начал терять выдержку уже и Голубь. — Ты что, сам себя охраняешь?
— Почему Мельник не свел меня с Лупатиным?
— В твоих же интересах. Через посредника, в данном случае через меня, безопаснее.
Они меня охраняют за оплату и не малую. От кого они меня охраняют, от народа? Народу до лампочки, он сам лоб чешет, ищет, где бы словчить. От государства? Так мы план выполняем, одиннадцать миллионов, как положено, выдаем. Так от кого, кто ему скажет?
— Я не нуждаюсь в твоей охране.
— Ты забываешь, Рома, кто тебя поставил на должность. Мы поставили, мы и снимем, если ты окажешься…
Шибаев захохотал:
— Кормильцы мои, благодетели! Я этому мафиозе полста тысяч выложил за государственную должность, ему надо срок вломить, а они еще меня воспитывают!
— Так и передать Мельнику?
— Так и передай. Выбрасываю его из доли за подлость, за обман компаньонов. За такие дела башку снимают, кишки выпускают и на забор вешают.
— В таком случае я снимаю комбинат с охраны.
— Он снимает! — взбеленился Шибаев. — Он меня назначил, он снимает. Ха, ха, ха! Это я сниму с тебя погончики, свинья корытная! — Он обеими руками схватил за край стол, и с грохотом все полетело на пол. Пошел к двери, со стуком вставил ноги в ботинки, не стал даже застегивать молнию, спешил, но не забыл про чемоданчик с окованными углами, протопал в обуви — о, ужас! — по вощеному паркету, дернул чемодан за ручку, будто боясь, что он прирос тут, пустил корни, и потопал обратно. Схватил дубленку и хлопнул дверью изо всей силы.
Но дверь была пухло оббита с обеих сторон, и грохота не получилось.
Вася, что делать, начал наводить порядок, поднимать осколки, сгребать их просто ладошками, ставить бутылки обратно. Затем понуро пошел к двери, обулся, оделся, занятый одной мыслью, как же ему быть с пузырем, магазины уже закрыты, а Вася не остановится, если начал, ему нужно вылакать минимум грамм четыреста, хоть в аптеку беги за тройным одеколоном, но и там отдел номер три до девяти — труба.
— Григорий Карлович, я дико извиняюсь, я потом рассчитаюсь, а то завтра на работу не выйду. Будьте человеком.
Тот непонимающе смотрел на Васю.
— Дайте мне бутылку в долг, водочки.
Голубь брезгливо вынес ему бутылку почти полную, сталинские его усы поднялись, как у кота при виде дворняги. Вася слезно поблагодарил и мелкими шажками вышел, тихо закрыл двери, исправляя горячность своего начальника.
Глава десятая Плата за дурной характер
Утром, едва Шибаев продрал глаза, первою мыслью было — надо ехать к Голубю. Рассвинячился вчера, хотя и выпил не много. Да что там, мало выпил. С друзьями при хорошей беседе для него норма две бутылки коньяка. Вчера он был сам не свой, у него будто чирей прорвался. Надо отвезти Грише двенадцать тысяч и долю Мельника тоже. И впредь не заводиться. Васю, что ли, спросить, с чего началось? Да что спрашивать, Шибаев таким уродился.
Перед выездом из дома, еще даже не рассвело как следует, он позвонил Голубю домой. Жена ответила, что Григорий Карлович в парке на пробежке, делает зарядку, что ему передать?
— Я ему потом позвоню.
Он бегает. Ты едешь вкалывать, а он бегает. И правильно делает. И Мельник прав, советуя просить у Рахимова внефондовую лису, расширять сферу создания резерва.
Он поехал в управление к Прыгунову. Вот кто был типичный начальник, похожий на десятки, сотни других чиновников областного масштаба — лысоватый, седоватый, застегнутый, воротничок впивается в шею. Круглое лицо, маленькие глазки. Сядут на кустовых совещаниях все вместе фотографироваться — ну как близнецы-братья. Глаза оловянные, все толстомясые, крепкие такие боровики, опора и надёжа. Кому они все подражали, непонятно. В кино таких не показывают, в журнале мод не увидишь, разве что в «Крокодиле». Странно, что и сам Шибаев стремился походить вот на таких упитанных, увесистых, основательных.
Прыгунов пил и не прятался, и в кабинете пил, и в машине, и в цехе мог выпить, если бутылка под рукой, не брезговал и в забегаловку заглянуть. Изо дня в день и уже не один год. Начинал с утра в своем кабинете, не забывал проветривать, холод стоял собачий. До обеда он подписывал бумаги, а после обеда секретарша отвечала, шеф на совещании, или на объекте, или вызвали в исполком.
Сейчас они вместе составили проект письма министру. Главный упор на то, чтобы занять жен шахтеров, обеспечить их работой. Сырье крайне необходимо.
— Просить мы можем, но давать нам никто не обязан. — Прыгунов пытался оправдать свою беспомощность. — В местную промышленность идет именно несортовое, внефондовое сырье.
Шибаев это и без тебя знает. Твое дело подписать ходатайство. Махнарылов заберет бумагу, поедет в Алма-Ату, и Рахимов там все решит.
— Вы там с отчетом поторопитесь за первый квартал. С меня тоже требуют.
Вот и вся работа начальника управления, бумагу подписать да отчет потребовать.
От Прыгунова Шибаев позвонил в школу милиции — капитан Голубь на занятиях, освободится в одиннадцать сорок пять.
Приехал на комбинат, в приемной маячил Вася, настолько чем-то взбудораженный, что даже не смотрел на Соню. Прошел вслед за шефом в кабинет, надежно закрыл дверь, после чего выдохнул:
— Лекала забрали!
— Сядь, Вася, не трясись. — А самого сразу будто током от пальцев на руках до пальцев на ногах. — Доложи спокойно, кто забрал и когда забрал.
Вася сел. Важно сразу сообщить начальству, тяжесть переложить, теперь можно и дух перевести.
Шибаев не стал психовать, разбивать графин, телефон, телевизор. Ему стало ясно, кто послал забрать лекала и почему послал. Шантаж Голубя, его проверенное оружие, принудиловка. Снять с него погоны обя-за-тель-но!
— Плохие мы с тобой, Вася, должностные лица, никакой дипломатии ни у тебя, ни у меня.
Вася грустно сказал:
— У тебя, Роман Захарович, опыта навалом. Зачем ты вчера рога мочил, пёр на него дурдизелем?
На ночь Вася хорошо принял водочки из Гришиной бутылки, выспался, утром опохмелился чуть-чуть и сейчас был в форме. Голова соображала четко, но даже и вчера он видел, шеф напрасно ершит Григорию Карловичу, на понт того не возьмешь, глоткой ничего не добьешься, ясно, кто тут у нас правит. Вася чуял, завтра этот керосин обернется, если не ревизией, то каким-нибудь другим налетом, пакости не миновать. Так оно и вышло.
— Кто именно приезжал, кто забрал?
— Извини, Роман Захарович, я не усёк. В общем, из обахаэса.
Вася признавался шефу — как увижу, мент навстречу идет, так и тянет сделать руки назад и следовать впереди него, помня, что шаг вправо, шаг влево считается побег. У Васи от них гипноз.
— А Цой с ними был?
— Нет, Цоя не было.
А полагалось бы, комбинат подведомственная ему территория. Та-ак, следовательно, наскок самодельный, частный, руководству горотдела пока ничего не известно, не будем гнать лошадей, чтобы не посеять паники.
