Феоктист Березовский - Бабьи тропы
Степан засмеялся:
— Раньше я не так думал… Теперь вижу: пожалуй, ошибся…
Игнат выдернул уду с хариусом.
Еще раз хлебнул из бутылки, почмокал губами, крякнул:
— Эх, люблю я эту святую водицу!.. Что греха таить… люблю!
Немного помолчав, он вдруг помрачнел и, не то ворчливо, не то с досадой, сказал:
— А эпитимию отец Мефодий зря наложил на ребят… Ведь это что же получается?.. Выходит, что с одних и тех же волов отец Мефодий по две шкуры содрал. И морды набил и эпитимию наложил. Так, что ли?
Степан усмехнулся:
— Выходит, что так.
— Н-неправильно! — воскликнул Игнат коснеющим языком. — Еж-жели ты пастырь стада христова, т-ты шерсточку-то со своих овечек стриги, а шкурку не дери!.. Ш-шкурку не трожь!.. Пот-тому… шкуры не будет, и стричь некого будет… Прав-вильно, Степа, я говорю?
— Значит, не одобряешь? — посмеиваясь, спросил Степан.
— А кто это одобрит?.. Никто так-кой пор-рядок не одобрит… Дай-ка бутылку…
Игнат взял было в руку уду, но тут же бросил ее на бережок и пьяно продолжал:
— Степа… Т-ты м-мой друг… И потому… т-тебе я с-скаж-жу… Да… тебе скажу…
Язык у него чем дальше, тем больше запинался, но говорил он осмысленно.
— У нас, Степа, не один отец Мефодий бьет людей… Вот, скажем, отец Гермоген. Он всеми пашнями ведает. На нем же уборка… обмолот… Народу у него полно!.. Ты что думаешь, он не бьет?.. Бьет и он. Только отец Гермоген бьет с разбором… Он зря не тронет человека.
Монах покрутил головой и, пьяно посмеиваясь, воскликнул:
— Зато… уж и бьет, сукин сын!.. В кровь! Да и отец Кирилл, у которого подворье… то есть гостиница монастырская… Он тоже тяжел на руку… Ух!.. Беда!
И монах опять засмеялся и замотал головой:
— А ему что… отцу Кириллу-то? Ведь кто бьет, тому не больно, Степа!.. Да, не больно… Его, поди, тоже били, когда послушником был…
Повторяя уже рассказанное и прибавляя и рассказанному новые истории, Игнат попутно говорил о богатствах монастыря, о торжественных монастырских богослужениях, о вольготной жизни церковного клира, вновь говорил о послушниках и о тех издевательствах и побоях, которые приходилось им переносить.
— Зачем же послушники терпят все это? — спросил Степан.
Игнат долго смотрел пьяными глазами в лицо Степана. Потом сказал:
— Зачем?.. А куда им деваться?..
— От такой жизни я бы сбежал, — ответил Степан.
— Чудак ты, брат Степан! — воскликнул монах. — А куда бежать?.. Ты не забывай, Степа… в большинстве… послушники идут в монастырь по обету… Понимаешь?.. по о-бе-ту!.. Такой человек, Степа, все готов перенести… как искус самого господа бога… А монахи… Что ж монахи — как быки… привыкли к своему ярму… А главное в том, Степа, из монастыря бежать некуда!.. Отсюда только два хода: один — в работники к богатому мужику, а другой — бродяжить… И так каторга… и этак — смерть под забором… либо в лесу… в тайге…
Монах помолчал, посмотрел задумчиво на реку и вновь заговорил уже не особенно складно, по-прежнему запинаясь:
— А то возьмем такой пример: со мной работает в покоях владыки послушник Яков… Да вовсе он никакой не послушник… Яшка-то… Он варнак… бандит… и больше ничего… Понимаешь?.. Ему бы, Яшке-то, надо бы в тюрьму идти… на каторгу… А он пришел в монастырь… Дошел до самого владыки!.. Понимаешь?.. Добился… А владыка назначил ему эпитимию… После снял с него все его кровавые грехи… и приставил к делу… Так теперь владыка-то из него веревки вьет!..
Игнат уставился осоловелыми глазами в лицо Степана:
— А ну-ка, Степа, скажи: куда побежит этот парнишка?
Вместо прямого ответа Степан спросил пьяного монаха:
— Видать, ладно живется монахам в покоях владыки?.. Ты-то как живешь, брат Игнат?.. Расскажи…
— Я-то? — переспросил монах и, с пьяной хитрецой, подмигнул Степану. — Я, брат, так живу… Слыхал побаску: сыт, пьян и нос в табаке!.. Понял?
— Понятно, — засмеялся Степан.
Игнат опять подмигнул Степану и, понизив голос, спросил:
— А за послушником Димитрием знаешь кто уследил?.. Когда он спал в лесу со своей водовозкой…
— Кто?
— А вот и не догадаешься, брат… А уследил-то я!.. Ты думаешь, я тут… на берегу-то зря торчу? Рыбачу?.. Нет, брат! Не только за рыбкой я сюда хожу… Отец Мефодий посылает… За монахами тут, за лодырями, слежу… Да-а, вот как, брат!
Игнат взял в руку бутылку, посмотрел на свет и, убедившись, что на один глоток в ней еще осталось, запрокинул голову и допил водку, а затем швырнул бутылку в реку.
— А ну ее… рыбалку эту… к…
Над мчавшейся светло-зеленой лавиной воды прозвучало крепкое русское ругательство.
Затем монах повернулся к Степану и твердо сказал:
— Довольно!.. Аминь!.. Пошли ко дворам, брат Степан… Помоги-ка мне подняться…
Обратно Игнат шел покачиваясь и спотыкаясь.
Степан придерживал его одной рукой под локоть, а в другой руке нес его ведерко с рыбой и удочку…
Глава 5
В субботу, перед концом вечерней службы, подошел Игнат к Степану и, оглядевшись крутом, спросил:
— Выпить хочешь? Теперь я буду угощать…
Степан удивленно тряхнул кудрями.
— Неужели у вас в монастыре пьют?
— Нет… за ухо льют, — усмехнулся монах. — Проводи бабу с мальчонком домой, потом возвращайся сюда… Походишь немного по кладбищу… После я заберу тебя, куда надобно. Слышь?
— А что у вас сегодня?
— Губернатор, архирей и полицмейстер в гости к настоятелю приедут.
— Да ну! — удивился Степан. — Неужели и нас на выпивку к себе позовут?
— Вот те и ну, — передразнил монах и пошел к кельям.
— В самом деле… приглашаешь, брат Игнат? — негромко спросил Степан.
— Приходи, ежели зовут, — так же негромко ответил монах.
Долго стоял Степан в нерешительности и, глядя в широкую спину уходившему монаху, гадал: врет Игнат или правду говорит? Не сомневался, что приезд губернатора в монастырь, в ночное время, Игнат придумал шутки ради. Но выпить с Игнатом, где-нибудь в укромной келье, был не прочь. Постоял Степан, подумал, а затем повернулся и, не торопясь, зашагал к монастырскому кладбищу.
Глава 6
В сумерках, после того как окна в кельях были закрыты внутренними ставнями, к покоям настоятеля монастыря подкатили две кареты, запряженные парами черных дышловых рысаков. Из кареты вышли и быстро скользнули в дверь: губернатор, архиерей и полицмейстер.
Молодой послушник, поджидавший гостей у открытой двери, пропустил их в настоятельскую переднюю, переглянулся с отъезжавшими от крыльца кучерами и хотел уже закрыть дверь, но из-за угла неожиданно вынырнули Игнат и Степан. Послушник посмотрел внутрь здания, убедился, что гости ушли уже из передней в покои архимандрита, и, пропустив Игната и Степана, захлопнул дверь.
Степана провели по коридору в маленькую келью с двумя кроватями, между которыми стояли стол и две табуретки. Монахи собрались уходить. Игнат сказал Степану:
— Посиди тут малую толику один… А мы пойдем столы накрывать. — И погрозил гостю пальцем: — Да только смотри… не дыши!.. Чтобы без шуму…
Остался Степан в монашеской келейке, среди мертвого безмолвия большого каменного дома, и заробел, опасливо поглядывая на божницу, с которой сердито смотрел на него какой-то длинноволосый святой. Старался собраться с мыслями. Своими глазами видел он приехавших из города знатных гостей, по все еще не хотел верить словам брата Игната о предстоящей пирушке этих гостей в святой обители. Так в страхе, сомнениях и колебаниях просидел Степан больше часа.
Наконец в коридоре послышался отдаленный гул быстро приближающихся шагов, Степан насторожился. Замер. Но открылась дверь, и на пороге выросла белобрысая и кудлатая фигура брата Игната. Из-под нависших белесых бровей смотрели на Степана маленькие, но веселые и бегающие глазки монаха.
Захлопнув за собой дверь, Игнат стал выгружать из карманов подрясника бутылки с водкой и вином, соленых омулей, колбасу, икру кетовую, хлеб, соль и лук репчатый.
Выгружал и приговаривал:
— Вот… видишь… благодать-то какая… а?
— А я думал, ты и забыл про меня, — сказал Степан, глотая слюну.
— Ишь ты, — смеялся Игнат, расставляя принесенное по столу и болтая по воздуху белой косичкой, высунувшейся из-под островерхой скуфейки и торчавшей сзади над засаленным воротником подрясника. — Испужался, поди… а? Зато выпьем на совесть… за здоровье их преосвященства. Хы-хы-хы! — звучно закатился смехом монах, наливаясь кровью. — И во славу господа нашего Исуса Христа… хы-хы-хы!..
Переждав хохот монаха, Степан спросил:
— Значит, в самом деле, загуляли… начальники-то с архиреем и с вашим игуменом?
