Николай Асанов - Электрический остров
Неприятности начались в тот день, когда из филиала института поступили наконец чертежи электротрактора.
Сначала Пустошка обратил внимание только на то, что машина была совсем не похожа на тепловые тракторы, значит надо было создать новую технологию для изготовления всех деталей. Затем, разбираясь в конструкции, инженер обратил внимание на мощность мотора. Ему показалось, что мотор, пожалуй, слаб. Подсчитав примерно возможное сопротивление, Федор Силыч пришел к убеждению, что на тяжелых почвах трактор просто не потянет. В подобных условиях мотор превратится в улитку, которая может разве что тащить на себе свой дом… Недостатки конструкции огорчили Федора Силыча, но, по здравом размышлении, он пришел к мысли, что инженеры-производственники на то и существуют, чтобы в нужном случае прийти на помощь конструктору-изобретателю. Узнав, что Улыбышев, вернувшийся из района будущих испытаний электротрактора, должен посетить завод, Федор Силыч подготовил ряд предложений для улучшения трактора. Мало того, зная, что рабочие и мастера цеха не меньше его самого заинтересовались новой машиной, Пустошка создал чуть ли не целое движение в цехе в помощь Улыбышеву.
Руководитель филиала института принял Пустошку и его помощников в кабинете директора завода. Возницын с энтузиазмом представил ученого собравшимся. В лестных словах охарактеризовав электротрактор Улыбышева, Семен Егорович сообщил, что в скорейшем создании машины заинтересован не только филиал института, но и областные организации. Возницын даже намекнул, что конструктора и его ближайших сотрудников ожидают высокие награды, а тот факт, что трактор будет создан на их заводе и впервые его испытают на полях области, явится великолепным подарком в день шестисотлетия родного города…
Естественно, что после такого выступления присутствующие прониклись самой горячей симпатией к конструктору. Федор Силыч, помнится, испытал даже нечто вроде умиления. Это было понятно, сам Улыбышев, благодушный, восхищенный приемом, был так мил и благодарен, что нельзя было не ответить ему тем же… И все же, выждав момент, когда конструктор оторвался от беседы с Возницыным, Федор Силыч подошел к нему. На лице Федора Силыча сразу появилась искательная улыбочка, — он ненавидит эту свою манеру искательно улыбаться при встрече с преуспевающими людьми, но никак не может от нее избавиться! Конструктор тоже широко улыбнулся, но едва инженер заговорил о недостатках конструкции, как улыбка эта исчезла. И, не слушая подробностей, Улыбышев перебил Пустошку вопросом:
— А сколько времени понадобится на исправление конструкции?
Федор Силыч прикинул, что получится, если привлечь к работе конструкторское бюро завода, и честно ответил, что переделка займет, видимо, от двух до трех месяцев. Улыбышев иронически поглядел в робкие глаза инженера и задал новый странный вопрос:
— А не много ли соавторов окажется тогда у меня?
Федор Силыч сначала не понял вопроса. Когда же до него дошел простой и ясный смысл сказанного, Улыбышев уже отвернулся к Возницыну и заговорил с ним тоном самого холодного негодования о том, как много находится любителей разделить авторскую славу и как мало бывает у конструктора бескорыстных, искренних помощников…
— Областные организации, несомненно, представят,— говорил Улыбышев, — авторов новой машины к государственной премии… — при этих словах Возницын как-то сладко зажмурился и наклонил свою лысую голову, — но нельзя же рассчитывать, что имя им будет легион! К тому же опытные машины должны быть выпущены как можно скорее, потому что испытания в поле надо провести осенью, на взмете зяби. Иначе никакой премии не будет!
Тут директор вскинул голову и обвел своих помощников строгим взглядом.
Федор Силыч с побагровевшей физиономией стоял рядом с директором. Он не знал, как поступить — уйти ли или попытаться все-таки объяснить строптивому конструктору, что он не гонится за чужой славой, а просто хочет помочь ему. Он даже пробормотал было: «Борис Михайлович, я надеялся.. .», но Улыбышев безжалостно перебил его, снова обращаясь к Возницыну:
— Вот уж не ожидал, что у тебя на заводе возникнут препятствия к созданию моей машины! А ведь Далматов предупреждал, что лучше передать заказ на другой завод! Какой же я недальновидный человек!
— Что ты, что ты, Борис Михайлович! — растерянно и в то же время гневливо закричал Возницын.— Кто же допустит, чтобы такая замечательная машина была задержана! А Федор Силыч, — тут он метнул на Пустошку такой взгляд, что Федор Силыч отступил на два шага, — просто поторопился с предложениями! Он все сделает как надо, а если не сделает… Ну, да мы ему поможем! Поможем, поможем, Борис Михайлович!— и это звучало как: «выгоним, выгоним!»
Когда Федор Силыч рассказал об этой сцене жене, Любовь Евграфовна всплеснула своими мягкими руками, закачала головой, и в глазах ее мелькнул испуг. Но едва Федор Силыч заговорил о том, что напрасно высунулся в этой большой игре, она холодно спросила:
— Значит, опять в кусты?
Слова ее прозвучали так грубо, что Федор Силыч не нашелся с ответом. А она продолжала в том же тоне:
— Так и будем отсиживаться, когда на наших глазах лиса в курятник лезет?
— Как ты можешь? — воскликнул наконец Федор Силыч, но супруга отрезала:
— А ты не видишь, что Улыбышеву и Возницыну нужна только премия? Уж Возницын-то наверняка будет в списке представленных…
— Но что я могу? — с отчаянием спросил Федор Силыч.
— Все!— неумолимо ответила Любовь Евграфовна.— Ты можешь пойти в обком партии к Далматову, ты можешь написать в министерство, ты можешь поднять на ноги весь завод! И добиться улучшения конструкции трактора. Да вот, — она взяла со стола какой-то билет и протянула мужу: — В воскресенье они устраивают выставку своих конструкций, а потом будет доклад какого-то Орленова. Поговори с ним!
Ну что же… вот он и поговорил. Он поговорил и бредет теперь к дому, нарочно уменьшая и без того мелкие свои шажки, так не хочется ему предстать еще раз побежденным перед женой. Он примерно представляет, что скажет Люба. Она скажет: «Опять в кусты?» — или еще что-нибудь не менее резкое и злое. Даже непонятно, когда и где она научилась грубить.
Федор Силыч прошел мимо завода, искоса взглянув на запертые по случаю воскресенья ворота, миновал особняк директора, за которым начинался инженерский поселок… И чем ближе подходил он к дому, тем хуже становилось у него на душе.
Впрочем, не один Пустошка чувствовал себя неуютно в этот вечер. Однако, если бы Пустошке сказали, что и Орленов чувствует себя плохо, он, вероятно, удивился бы и, может быть, пожалел ученого, но никогда не поверил бы, что сам виноват в его плохом настроении.
А с Орленовым происходило что-то неладное… Ужинал он лениво, жене отвечал невпопад, так что Нина наконец рассердилась. Обычно муж приноравливался к ее настроению. А тут она заметила, что Андрей, медленно попивая чай, нет-нет и бросал какой-то вопросительный взгляд на письменный стол, где грудой лежали материалы доклада и подзорными трубами торчали свитки чертежей. Он посматривал на все это так, словно не узнавал эти бумаги или побаивался их. В конце концов Нина рассердилась и прикрикнула на мужа:
— Изволь посмотреть и на меня!
Орленов встрепенулся, сделал виноватое лицо и взглянул на жену. Тогда она милостиво улыбнулась.
— Вот так лучше! Давай наконец обсудим вечер. Как я выглядела на выставке?
— Чудесно!
— И ты говорил чудесно! Я так радовалась…
Наконец Нина ушла в спальню, а Орленов остался сидеть за столом и слушал, как она ходила по комнате ленивой поступью немного уставшего, но довольного собой и проведенным днем человека, предвкушающего заслуженный отдых. Потом он подошел к письменному столу и на время забыл о ней, но она сама напомнила о себе, появившись в дверях с полотенцем на плече.
— Ты уже готовишься к следующему докладу? — весело спросила она. — Вспомни — уже двенадцатый час! — и запела:
Спи, моя радость, усни!
В доме погасли огни!
Птички уснули в саду,
Рыбки уснули в пруду.
— Ты ложись, Ниночка, а мне придется еще немного поработать, — виновато сказал Андрей.
— Но седьмой день недели сотворен для отдыха, и законы государства подтверждают это!
— Право же, я скоро!
— Как хочешь! Но не удивляйся, если увидишь утром, что у твоей жены красные глаза. Никогда не ревновала к женщине, так привел господь ревновать к работе, — Нина пожала плечами, надула губы и, резко повернувшись, ушла…
— Не сердись! — воскликнул Андрей. — Я только просмотрю чертежи. Кстати, ты не помнишь, где у нас книги по механизации сельского хозяйства?
