Леонид Кокоулин - Колымский котлован. Из записок гидростроителя
Я снял с углей чашку с консервами. Макаем хлебом горячую тушенку, запиваем душистым чаем. По-быстрому рюкзаки за плечи и вперед. Перевал одолели. Заготовили на ночевку дров, наломали на подстилку веток, и потянулась бесконечно длинная холодная ночь. Хорошо, что Талип положил одеяло.
— Вернемся, дед, на вертолете ящик пива Талипу притащим, — обещает Димка.
Вторую ночь мы скоротали у Дражного. Не хватило светлого времени добраться до жилья. Только на третий день к обеду вышли на главную дорогу. Тут нас подобрала попутная машина и подвезла к конторе. Димка побежал к сторожихе за ключом, вернулся с миской квашеной капусты и горбушкой хлеба.
— Дед, кашеварь, а я сгоняю в магазин. Дрова есть, вот света нет, — он пощелкал выключателем. — Не горит. Тут Димка увидел на столе семилинейку и потряс ее. — Булькает. Ну, я побежал.
Я растопил плиту и прилег на скамейку. Скоро вернулся Димка с целой охапкой кульков и пакетиков. Из-за пазухи он вынул бутылку перцовки и поставил на подоконник.
— Растираться будем с устатку.
…Отужинали. Сдвинули столы, бросили под бок телогрейки, укрылись одеялом и заснули счастливые. Разбудил нас рев моторов. В порту прогревали самолеты. Окна уже отбелил рассвет.
Димка вскочил, быстро оделся, сбегал за водой.
— Тройного запарь, говорят, чай сосуды укрепляет. Слушай, дед, а давай так: ты к заказчику, я — в порт. Прозондирую почву насчет вертолета, состыкуемся, доложу.
— Годится.
Заказчик встретил меня, что называется, с распростертыми объятиями.
— Не ожидали, не ожидали, — удивлялся главный инженер сетей и подстанций. — По нашим подсчетам выход к Анюю — середина лета, это в лучшем случае. Молодец, Дюжев!
— Молодец среди овец. Лирика. А вот подходов к реке нет — факт. Недоработка проектировщиков. И без вертолета там делать нечего, переправы не взять…
— Пожалуйста, вертолет… Какой разговор? В пределах сметы используйте вертолет.
— Но там же крохи, а не смета — это на случай распутицы хлеб привезти.
— Что вы предлагаете?
— Пересмотреть проект.
— Хорошо, давайте закроем мост. Компенсируем временной переправой. Договаривайтесь с вертолетом. За деньгами дело не станет — перечислим. Линия-то пусковая. А если начать перекраивать проекты, смету согласовывать, отстаивать, то, сами понимаете, Дюжев, упустим сроки.
Димку я разыскал в порту в приемной начальника перевозок.
— Труба дело, дед, — понурился Димка. — Правду, видно, говорят, что слова нужны, чтобы скрывать свои мысли. Ни у кого ничего не добиться. Где начинается авиация, там кончается порядок.
— Говори толком.
— Опоры с вертолета никто здесь никогда не ставил. Понятия не имеют.
— А ты был у начальника порта?
— Нет. К начальнику перевозок, к главному диспетчеру ходил — темная ночь.
— Дмитрий, ты же сам напросился. Почему же так несерьезно?
— Поглядим, как ты решишь, — обижается Димка.
…Начальник порта оборвал меня на полуслове.
— Вот расчетный счет. Вот договорные инструкции, условия. Платите деньги, давайте заявку, будем работать.
Я объяснил, какая предстоит работа.
— Это меняет дело, — выслушав, заметил он. — Но мы должны запросить свое главное управление. Получить инструкции из научно-исследовательского института ПАНХа (применение авиации в народном хозяйстве). Вызвать экипаж для подъема опор на косогорах. Так что… А собственно, одну минуту, — вдруг сказал начальник порта и вызвал АДС.
— Соедините меня с главным, — попросил он.
— Соединяю, — ответили по селектору.
— Слушаю вас, — в ту же минуту донесся глуховатый голос издалека.
Начальник порта передал нашу просьбу.
— Хорошо! — еще глуше донеслось по селектору. — Если заказчик оплатит холостой прогон вертолета до места работы, как с полной загрузкой в оба конца, то через неделю машина прибудет в заданный район. Стоимость МИ-6 на внешней подвеске найдете в прейскуранте.
— Как это — с полной загрузкой? — не выдержал Димка. — Это же дутых шестнадцать тонн груза. Вы что, товарищи?..
— У меня все, — селектор замолчал.
— Слышали? — поднял глаза начальник порта. — Решайте, товарищи, решайте. Я вас не задерживаю.
— Грабеж, — негодовал Димка, когда мы вышли на улицу. — Обдираловка среди бела дня…
— Ладно тебе. Говорил бы там.
— А ты чего молчал, дед? Это же хамство…
— Что я должен — рядиться, как на базаре?
— А как ты думал, что на них закона нет…
— Придет время, будем иметь свои вертолеты, тогда все станет на свое место. Вертолетная колонна. Понял?!
— Понял, чем дедка бабку донял, — зло бросил Димка.
— Не заводись бесплодно. Качаем деньги из кармана в карман, одно ведь государство.
— Только и всего? — поклонился Димка. — Нет, дед, нет этому оправдания.
— Ну ладно. Решили. Это единственный выход. Что теперь-то орать на улице.
— Не помню, то ли Петр Первый, то ли кто, — миролюбиво заговорил Димка, — спрашивает своих солдат: «Как вас кормят, служивые?» — «Недокармливают, царь-батюшка», — отвечают в один голос. Дал им царь прибавку, опять спрашивает. Ответ тот же. Подумал-подумал и велел перед строем все начальство полковое построить, а на краю поставил солдата. Зачерпнул царь пригоршню муки — и в руки полковника, тот муку насыпал в ладоши следующего, так они передавали ее по строю, а пока до солдата дошла, так едва ладони припудрила.
— Ну и примерчик. И при чем здесь Петр Первый со своей мукой?
— Притом. Пока опоры поставят, то так ошкурят.
— Пример не из той оперы — не подходит. Лучше скажи, где ждать вертолет будем?
— Не здесь же. Собираемся принимать, а посадочная площадка где? Почитай-ка инструкцию. Тут и флажки, и песок, и огнетушители.
…Утро было ярким. Мороз накалил воздух до хруста. Пощелкивали стены домов. Мы наладили котомки, достали из-под снега лыжи и уже собрались в путь, но тут Димке на глаза попали нарты. Они были прислонены к забору кверху полозьями. То ли их геологи бросили, то ли старатели.
— Возьмем, дед? — вдруг предложил Димка.
— На черта они нам, тащиться…
— А что мы выболели? Прихватим ребятам в магазине свежих продуктов.
— Ладно. Нагружай.
Воз получился — впору лошади увезти. Димка потяг через плечо, лыжи на нарты. Вышли за Дражный, на лыжи. По мари нарты скользили — потяга ни разу не натянули. Но вот полезли мы на кручу, тут уж воз стал из нас выжимать пот. Димка к полозу пристроил на скрутки две палки: одну впереди, другую сзади. Палку в руки, грудью на ремень. Я толкаю нарты за палку сзади. Юзим и снова карабкаемся.
— Давай, Димка, что пуп надрывать…
У Димки только шея бугрится, красная, да глаза вот-вот из орбит покатятся в снег.
— Ты, дед, пушки через Альпы не таскал, а предок мой таскал и ни одной не бросил. Ты ставь, дед, лыжу поперек горы, ступом, ступом иди…
Только на третий день перевалили хребты и вышли, на скат своей горы.
И тут Димка горько вздохнул:
— Смотри, дед, словно Мамай прошел.
Весь косогор был изорван тягачами. Наверное, пытались станки поднять.
— Ну куда на такой крутяк. Только технику рвали. — В голосе бригадира обида. Ты хоть поддерживай, дед, нарту, а то занесет, как того зайца.
Откинувшись назад, Димка упирается, едва сдерживает воз. Видно, как палка водит из стороны в сторону Димкино сильное тело. По тракторной колее навстречу карабкается Андрей, машет руками, кричит. И парни повыскакивали без шапок из палатки.
— Осторожнее — стекло, — предупреждает Димка.
Талип по-хозяйски ощупал воз, пощелкал языком.
Взял у Димки потяг. Андрей сразу ко мне.
— Дед, а Нельсон выдру поймал! Она рыбу ест. Ландорики вовсе не берет. А у нас хлеб кончился. Хлебаем без хлеба… Ты, дед, женился, да?
— Откуда ты взял?
— Мужики говорили. Дед бросил нас, женился.
— Слушай их, они наговорят.
— Я и так слушаюсь, — округлил глаза Андрей. — Будешь, дед? — Андрей вынул из-за пазухи кусок лепешки. — Бери!..
Я помогаю Андрею подсесть на воз.
— Держись, а то эти коняги разнесут. — Пацан крепко хватается за увязку, и мы юзим вниз. Собаки заходятся лаем, хватают за пятки.
Около палатки отдышались. Стряхиваем снег с шапок, соскребаем его со спины. Он уже коркой взялся. Прибежал из-за реки Нельсон, и все вместе пошли в палатку.
— Нельсон, дед, тут рвал и метал, — бросил на ходу Славка. — Все тросы оборвали, а воз и по сей там…
Талип сразу на стол кастрюлю, чашки, ложки, соль. Пока мы едим, парни курят, переговариваются. Талип все подливает, подгорячивает. Нельсон сидит с краю на лавке, сцепив узловатые крепкие руки. Пальцы схвачены так, что побелели ногти. Нервничает адмирал. Но первым разговор не начнет.
