Музафер Дзасохов - Белая малина: Повести
Вот бы и в самом деле столкнулись! Весь мир засыпали бы искрами. Как-то Жамират сказала мне, что звезды очень большие. Трудно в это поверить, но Жамират ведь не будет обманывать. Когда Жамират училась в школе, в Джермецыкке, им об этом рассказывал учитель.
Хуыбырш залаял из-под дерева так неожиданно, что я вздрогнул. Я прикрикнул на него, и он, виновато виляя хвостом, юркнул в кусты.
Я подошел к плетню и сквозь щелку посмотрел на улицу — на кого это залаял Хуыбырш? По улице шла Зифа со своей матерью. Они жались к нашему плетню — видно, боялись Агубеевой собаки.
Я осторожно, чтобы меня не заметили, пошел вдоль плетня за ними. Я еще ни разу не видел Зифу так близко от нашего дома. Она учится в одном классе с нашими ребятами. Но и с ними я ее никогда не видел. Она живет на другом конце села.
Я пробираюсь вслед за Зифой, а сердце бьется все чаще. И так сладко замирает… и это всегда, когда я вижу Зифу. Как будто в груди какой-то огонек загорается и никак не гаснет.
Я не знаю, что мне делать.
Может, выйти им навстречу? Но мне будто ноги связали…
А собака Агубеева так и захлебывается от лая, так и рвется на улицу. Зифа крепко держит мать за руку, еще больше жмется к нашему плетню. Тут и Хуыбырш попробовал залаять, но я его сейчас же успокоил.
Нет, я все-таки трус. Бешагур, например, на моем месте уже давно бы выскочил к ним, защитил их от собаки. А я прячусь тут… Может, все-таки побежать?
— Тихо, я говорю!
Это голос бабушки Агубе. Крикнула на собаку. Собака притихла.
Пока я раздумывал, как мне поступить, Зифа ушла.
Я выбежал из сада, посмотрел им вслед. Они уже около дома Гадацци. Хорошо, что Царадзон стоит на улице, а то их собаки тоже выскочили бы к ним.
Интересно, куда они идут? Уж и дом Годзегка миновали. Наверно, на мельницу, дальше-то ведь домов нету. Но почему они по своей улице не пошли? Может, Зифа захотела мимо нашего дома пройти?
Да нет, больше ей делать нечего, что ли! Она, даже когда у нее задача не получается, и то не подходит ко мне. Никто не решает задачи лучше меня. Лишь только переступаю порог школы, как меня окружают, засыпают вопросами, но хоть бы один раз меня о чем-нибудь спросила Зифа…
Хуыбырш трется о мои ноги. Будто чувствует свою вину. А в чем он виноват? Он ведь не каждый день видит Зифу, а на чужих надо лаять. Это его работа. Тем более что они очень близко подошли к нашему плетню…
Я легонько ткнул ногой в бок Хуыбырша:
— Пойдем домой.
Бурьян в саду уже догорел, но угольки еще тлели. Я затоптал их. Чувяки покрылись пеплом. Я несколько раз топнул, чтобы стряхнуть пепел. Хуыбырш испугался и отпрыгнул в сторону.
И тут я вспомнил, что в клубе сегодня кино. Дзыцца обещала мне дать денег на билет. Аштемыр работает киномехаником, он своего сына Хадзыбатыра пускает без билета. А я так не привык.
Сказать правду, и мне случается лазать в окно. Но тогда все время приходится прятаться. Пока из Джермецыкка несут киноленты, Аштемыр обходит зал и проверяет билеты. И как поймает «зайца», тут же за шиворот — и на улицу.
До начала сеанса еще целый час. Аштемыр крутит пластинки, музыка летит по селу. Эти песни, наверно, и Зифа слышит, но она вечером не ходит в кино. Наверно, дома не разрешают.
Люди по одному, по двое потянулись в клуб. Мужчины, по привычке, столпились у конюшни, курят перед тем, как войти в зал. Они будут стоять здесь, пока не начнется фильм. А как только в клубе погаснет свет, побегут бегом.
Одна только Годзегка не ходит в кино, хотя клуб рядом. Да если даже у нее во дворе будут показывать фильм, она и то смотреть не станет. Аштемыр привозит картины большей частью про войну. А Годзегка говорит, что у нее от войны и без того душа болью изошла.
Я сержусь на Аштемыра. Если у кого денет нет, он пропускает за бутылку араки. Многие так проходят, особенно мальчишки. Я тоже как-то тайком от Дзыцца отнес ему араку. И как ему не стыдно — взял! Дзыцца узнала об этом, мне здорово от нее попало. После этого я уже никогда не брал араку. И Дзыцца сказала, что лучше она отдаст последнюю копейку, но только чтобы я больше не смел этого делать.
— Не задерживайтесь, начинаем! — кричит Аштемыр.
Мужчины торопливо докурили самокрутки и побросали окурки на землю, от которых во все стороны сверкнули искры.
Я остановился у дверей, чтобы достать из Кармана билет. Пускай Аштемыр видит, что я не такой человек, как его сын, я без билета в кино не хожу…
XII
Вот и последний день весны. Лето пришло как-то неожиданно. Как будто только вчера я в первый раз вышел с Жамират на работу. А уже и год прошел. Теперь весенним звездам мне придется сказать «до свидания». Как их много! Наверно, и они вместе с нами в лето спешат.
Но нет, они родились весной, вместе с весной и останутся. До свиданья, весенние яркие звезды! До встречи в будущем году! Опять полечу к вам во сне, опять буду тянуться к вам, буду мечтать о вас…
До встречи, весенние звезды!
На берегу Уршдона
Все в доме пришло в движение! Словно крылья выросли у Дзыцца — она так и летала по комнатам с озабоченной и счастливой улыбкой. То кинется к шкафу и, откинув дверцу, что-то ищет, звенит посудой, то выбежит во двор, заглянет в курятник и тут же назад — кажется ей, на кровати подушки не взбиты, а сколько золы в печке, будто неделю не выгребали… Где совок? Дунетхан и Бади стоят в стороне, наблюдают. В их черных глазенках радость и нетерпение. Так хочется, чтобы Дзыцца хоть о чем-нибудь попросила, они бы мигом! Я тоже стою и жду. Понимаю, матери сейчас не до нас. Понадобимся — позовет.
— Дунетхан, принеси веник!
Дунетхан опрометью кинулась в коридор. За ней и Бади: почему все сестре да сестре? Найдут веник в углу и станут отнимать друг у дружки.
— А ты подожди! — крикнула Дзыцца. — Быстренько к тетушке Аминат, попроси араки. Только у нее у самой попроси… Хотя нет! — меняет Дзыцца свое решение. — Сбегай в дом к Бимболату и скажи: дядя Алмахшит приехал. Пусть выручат. И не задерживайся! Будь умницей у меня.
Это Дзыцца на Дунетхан намекает: куда ни пошли — одно расстройство. Ждать устанешь, а вернется ни с чем. Как говорит Дзыцца, уйдет и стул с собой прихватит. Дзыцца ее уже никуда не посылает. Поэтому и Бади наказывает не задерживаться: вдруг соседей дома не окажется, у других придется просить. Как долгожданного гостя за пустой стол посадишь!
Приезд дяди Алмахшита для нас праздник. Только что соседка сообщила: встречайте, мол, приехал. Да пока он с того конца села до нас доберется — времени много пройдет. В селе нечасто бывает, и кого ни встретит — постоять, поговорить надо. Как живы-здоровы, цел ли скот? Даже кур не забудет. А время не стоит. Дзыцца это на руку, все успеет приготовить.
— Пойди веник намочи, — обращается она к Дунетхан, — вон какую пыль подняла!
А я все стою у порога. Один я без дела.
— Габул! — наконец замечает меня Дзыцца. — Ты бы навесил новые ворота. Дядя увидит, ему будет приятно.
Ворота я сам сплел из ореховых прутьев. Давно мечтал научиться, всю весну не отходил от соседа Бимболата, смотрел, как это делается. Потому что лучше Бимболата никто не умеет плести. Он мне показал, как и что. У бокового кола, где самое трудное, прошел ряд-другой, а дальше я сам. Ворота, можно сказать, самостоятельно сплел, и Бимболат отдал их мне. Я отнес в сарай, сверху придавил камнями, чтобы ровными получились. Прошло больше месяца, пора и поднимать.
Я с трудом откатил в сторону три больших камня. Стою и думаю, с какого боку взяться.
— Подожди! — кричит Дзыцца с порога. — Одному не осилить.
Вдвоем поволокли к забору. Я отвязал старые ворота и бросил в пыль. Прутья высохли, осыпались местами, дыра на дыре — я легко поднял и отнес подальше. Новые как раз пришлись по проему. Очень хорошие получились, с плетеными узорами, как дядя Бимболат учил, — я даже залюбовался. Сверху, по обеим сторонам от столбов, сделаны петли, я их на столбы надел, а снизу прутья крепко прикрутил проволокой. К этому времени Дунетхан управилась с полом, собрала мусор в совок и отнесла в сад. Вернулась Бади с графином араки. Из дома Бимболата с пустыми руками не отпустят.
Все трое мы пошли к крыльцу.
Дзыцца поправляла постель — в который уж раз. Все что-то не нравилось. Подтянет край одеяла, отойдет и посмотрит. Нет, опять нехорошо! Взбила подушки, по одной подкидывая вверх, осторожно уложила и ладонями пригладила.
Залаяла собака. Следом за Дзыцца мы высыпали во двор. Алмахшит стоял возле открытой калитки и улыбался. А собака юлила хвостом, терлась о сапог гостя. Понимает, что человек не чужой.
Дунетхан и Бади бросились к дяде наперегонки. Алмахшит присел на корточки, широко развел руки, чтобы обеих обнять. Но Дунетхан первая добежала. Дядя подхватил ее на руки.
