Юрий Корольков - Так было…
Ответ не приходил томительно долго. Проголодавшиеся министры сидели в доме священника, и старый пастор кормил их супом… Муссолини среди них не было. Танк с открытыми люками все еще стоял перед баррикадой. Из партизанской бригады связной вернулся только в полдень. Командир бригады разрешил немецким солдатам отправиться дальше. Итальянцы же должны остаться. Обыск грузовиков произведут в Донго.
Капитан Бармбера, который приехал вместе со связным из бригады имени Гарибальди, спросил растерянно толпившихся министров:
— А где Муссолини?
Все стали оглядываться. В Менаджо он еще был… И в Гранделе… Куда же он исчез?..
Марселино Петаччи выступил вперед и сказал:
— Будет несправедливо, синьоры, если дуче удастся скрыться… Он где-то спрятался…
Кларетта метнула на брата негодующий взгляд. Но Марселино не заметил — он наблюдал, какое впечатление произвели его слова на партизанского командира.
Пока происходил в доме священника этот разговор, несколько сановных итальянских фашистов вышли на улицу, забрались в танк и открыли огонь по баррикаде. Они не хотели сдаваться партизанам. Схватка разгорелась снова. Но немцы уже не принимали в ней участия. Бой с танком продолжался минут двадцать. Партизаны забросали танк гранатами, и вскоре над люком поднялся белый флаг.
Кто-то выскочил из танка, побежал, и его бросились догонять на берег озера. Беглеца вскоре поймали в прибрежных скалах.
Наконец тронулись в Донго. Здесь обыскали все грузовики. Муссолини не было. Партизаны собирались уже отпустить немецкие машины, но землемер Матторелло, который из-за всей этой истории не спал уже вторые сутки, снова пошел осматривать машины. Муссолини где-нибудь здесь, ему просто некуда было деться… В конце колонны стояла машина, номер ее Матторелло потом записал — 529 507. В кабине сидел немецкий шофер, а у него под ногами была навалена груда тряпья. Матторелло потянул какую-то обтрепанную штанину и обнаружил под рухлядью человека.
— Это кто? — спросил он.
— Приятель мой… Напился так, что даже сидеть не может…
Матторелло откинул тряпье: в ногах у немецкого шофера, накрытый грязным одеялом, лежал Бенито Муссолини, бывший итальянский диктатор… На нем был тесный китель немецкого лейтенанта, а на голове — измятая солдатская бескозырка…
— Сюда!.. Сюда!.. — закричал Матторелло. — Я нашел его!.. Здесь дуче!..
Муссолини не сопротивлялся. Он вылез из груды тряпья. Немецкий китель был так узок, что руки торчали из рукавов чуть не до локтей.
— Немцы снова меня предали… — сказал он. — Мне казалось, что я задохнусь здесь…
Арестованных отвели в ратушу. Муссолини сбросил немецкий китель и остался в одной сорочке. Кларетта порвала чулок и, наслюнявив палец, заклеивала дырку, чтобы петли не спускались дальше. Потом она начала у каждого спрашивать:
— У нас нет случайно маникюрной пилки?.. Я сломала себе ноготь…
Пилки ни у кого не было. Некоторые вообще не ответили ей.
Кларетта капризно сказала:
— Ах, как не повезло мне! Я тоже оказалась в вашей компании!.. Ну достаньте же мне, наконец, пилку!..
К вечеру арестованных перевели в более надежное место. Кларетту Петаччи и Муссолини посадили в разные камеры укрепленного форта.
Ночью Бруно Челино отправился проверять посты. Возле двери каземата, окованной железными полосами, стоял Андреа Пезетте и глядел через оконце внутрь камеры.
— Я не знаю, что мне делать, командир Челино!.. — сказал он растерянно. — Нельзя ли поставить меня охранять других арестованных?.. Она ведет себя так, словно я ее горничная…
Бруно заглянул в камеру. Кларетта Петаччи валялась на соломе. Заметив нового человека, она спросила:
— Может быть, вы распорядитесь приготовить мне ванну?.. Я не могу заснуть, не приняв ванны. Потом мне нужна пилка… Меня раздражает сломанный ноготь…
Но у командира партизанского отряда не было пилки и он не мог предоставить капризной узнице теплую ванну.
— В таком случае, — не унималась Кларетта, — дайте мне коньяку… Вы слышите?..
На другой день из Милана приехал полковник Валери — из регулярных партизанских войск. Он привез смертный приговор всем арестованным. Приговор был вынесен Комитетом национального освобождения. Полковника сопровождал взвод солдат.
Близился пасмурный вечер. Шел мелкий, как туман, дождь. Осужденных фашистов вывели на городскую площадь. Булыжная мостовая была влажной и скользкой. Всех поставили лицом к озеру. Приговоренные к смерти министры просили не расстреливать их вместе с Марселино Петаччи. Они презирают его… Пусть он умирает отдельно.
Брата сановной любовницы отвели в сторону. Он воспользовался этим и пытался бежать. Петаччи бежал к озеру, и ноги его скользили на камнях мостовой. В него выстрелили, и он замертво свалился в воду…
Бенито Муссолини и Кларетту Петаччи увезли в деревню Гуллини. Там и расстреляли их по приговору Национального комитета освобождения. Их трупы доставили в Милан для всеобщего обозрения. Разгневанные миланцы повесили их вверх ногами на фермах мачты электропередачи. Так они и висели, пока кто-то из фашистов не похитил трупы итальянского дуче и его капризной любовницы…
5Снаряды падали в саду Имперской канцелярии, и осколки через разбитые окна залетали в кабинет Гитлера. Порывы ветра и горячие волны взрывов откидывали тяжелые серые гардины и поднимали белую пыль, оседавшую на полу, на кожаных черных креслах и широком письменном столе. На столе одиноко стоял телефон да письменный прибор, засыпанный штукатуркой.
Когда обстрел и налеты усилились, ковры и гобелены со стен куда-то исчезли. Большой кабинет сразу приобрел заброшенный, нежилой вид. Гитлер со своим окружением укрылся в подземельях Имперской канцелярии. В кабинете редко кто появлялся. Только иногда личный адъютант фюрера, огромный Гюнше, с опаской открывал дверь из приемной и, пригнувшись, как на переднем крае во время артиллерийского обстрела, перебегал через кабинет в покинутые апартаменты Гитлера.
В подземельях Имперской канцелярии насчитывалось несколько десятков, может быть полсотни, комнат. Многие из них сейчас были превращены в склады. В коридорах стояли ящики с консервами, буханками хлеба, завернутыми в целлофан, лежали мешки крупы, копченые колбасы, бутылки с вином… На самой дороге лежал разбитый ящик с железными крестами. Ордена рассыпались на полу, валялись под ногами…
Небольшой коридор соединял подземелья Имперской канцелярии с убежищем Гитлера. Здесь была его спальня, рабочий кабинет для совещаний, столовая — всё очень малых размеров, словно кубрики на подводной лодке… Рядом располагался узел связи, в другой комнате помещалась личная охрана из эсэсовцев, фанатично преданных Гитлеру, как и злая овчарка, жившая напротив с четырьмя маленькими щенками… Еще одну комнату занимал лейб-медик профессор Морелль, личный врач фюрера. Впрочем, несколько дней назад лейб-медик сбежал из Имперской канцелярии…
Если верить легенде о всемирном потопе и если бы на самом деле существовал Ноев ковчег, он, должно быть, чем-то напоминал бы подземелья Имперской канцелярии последних недель апреля 1945 года. Здесь было тревожно, тесно и душно. Вентиляторы, которые должны были подавать свежий воздух, нагнетали в подземелья пороховую гарь, запах серы и едкого дыма — наверху бушевало сражение. Вентиляторы приходилось надолго останавливать. Но тогда не хватало воздуха…
В последнем убежище Гитлера собралось около шестисот человек. Одни — охранять его, другие — чтобы разделить его участь или в шаткой надежде спастись от возмездия, от потока гнева, затомившего весь мир.
С набором дорогих туалетов из Мюнхена приехала Ева Браун… Пришла из берлинской квартиры жена Геббельса Магдалина с полдюжиной дочерей… Укрылся в подземельях Имперской канцелярии шурин фюрера Фогелейн, женатый на сестре Евы Браун. Удачная женитьба позволила ему сделать головокружительную карьеру — учитель верховой езды добился высшего чина среди эсэсовцев. Остались при Гитлере Мартин Борман, новый начальник генерального штаба Кребс, Геббельс, секретари, адъютанты…
В эти дни Гитлеру исполнилось пятьдесят шесть лет. День рождения стал последним днем веры в спасение.
Мертвенно-бледный, с трясущейся головой, вышел он из своего убежища. Он едва шел, цепляясь здоровой рукой за мебель. Левая рука его висела как плеть… Шаркая по-стариковски ногами, Гитлер подошел к карте и, помедлив, сказал:
— Здесь, в Берлине, мы нанесем русским самое кровавое поражение…
Гитлер приказал Кребсу отвести немецкие войска от берегов Эльбы — пусть американцы идут форсированным маршем…
Но русские в этот день достигли лесистых берегов Шпрее.
А на следующий день раздался звонок из «Майбах-2» — подземной ставки генерального штаба в Цоссене. Тревожный голос сообщил, что над ставкой слышен лязг вражеских танков. Русские не подозревают, что они находятся рядом с командным пунктом…
