Юрий Корольков - Так было…
Но русские в этот день достигли лесистых берегов Шпрее.
А на следующий день раздался звонок из «Майбах-2» — подземной ставки генерального штаба в Цоссене. Тревожный голос сообщил, что над ставкой слышен лязг вражеских танков. Русские не подозревают, что они находятся рядом с командным пунктом…
Стояли ошеломленные — значит, русские подошли к пригородам Берлина.
Кребс пригласил всех на совещание. Собрались в тесной комнатке, где не было ничего, кроме скамьи, маленького стола и кресла.
Гитлер спросил:
— Где же армия Венка?
Из девяти германских дивизий, которые входили в двенадцатую армию Венка, шесть числилось лишь на бумаге. Гитлер ждал, что Венк прорвется через Потсдам в Берлин и опрокинет русских.
— О дивизиях Венка сведений нет, — доложил Кребс.
За дверью послышался шум. Вошел адъютант фюрера Бургдорф и доложил, что прибыл оберлейтенант Кренкель, командир эскадрона, который контратаковал русских в районе Цоссена.
— Позовите его, — сказал Гитлер. Он стоял, держась рукой за угол стола.
Было равносильно убийству посылать эскадрон против сорока русских танков. Но в главной ставке не оставалось иных резервов — только один эскадрон в двести пятьдесят солдат…
После боя оберлейтенант Кренкель вернулся грязный и окровавленный. Из всего эскадрона уцелело двенадцать солдат.
Когда Кренкель вошел, Гитлер долго молчал, глядел на него, потом негромко сказал:
— Да, война проиграна… Я должен покончить с собой…
Еще недавно в этой комнате Гитлер неистовствовал, кипел и кричал по поводу неудачи Зеппа Дитриха. Его армия не смогла удержать Вену, и Гитлер разжаловал Дитриха в рядовые, приказал публично сорвать с него ордена и знаки почета…
Битва на озере Балатон тоже закончилась катастрофически. Гитлер рассчитывал включить Будапешт в оборонительную систему Альпийского редута. Этого не получилось… В ярости фюрер приказал тогда снять у солдат нарукавные знаки дивизий «Дас рейх» и «Гитлерюгенд»…
Гитлер тогда тоже неистовствовал и ярился, кричал, брызгал слюной, но сейчас он очень тихо сказал:
— Я должен покончить с собой…
Вообще последние дни Гитлер не терпел, когда при нем говорили громко…
Оберлейтенант Кренкель вышел.
Гитлер отозвал в сторону адъютанта Шауба и увел его в кабинет. Они остались одни — Гитлер и его адъютант, которому рейхсканцлер мог доверить последнюю тайму.
— Послушай, Юлиус, эти ключи от моих личных сейфов, — Гитлер протянул Шаубу связку ключей на золоченом кольце. Он никогда не расставался с этими ключами. — Возьми их и уничтожь содержимое сейфов. Пусть их тайна уйдет со мной… Начни с берлинского сейфа, здесь, в Имперской канцелярии… Затем ты полетишь в Мюнхен. Пройди на Принцрегентенштрассе. Ты знаешь, где там в стене моей спальни замурован секретный сейф. Вот ключ от него… Это особенно важно… Там переписка… Я не хочу, чтобы мир знал, с чьей помощью я пришел к власти… Сожги все документы… Все, все!.. Из Мюнхена ты отправишься в Берхтесгаден. Обрати внимание на донесения Гесса из Англии, на письма сенаторов из Соединенных Штатов… Из Берлина отправляйся возможно быстрее…
Огонь советских орудий утих, и Гитлер поднялся в большой кабине: Имперской канцелярии. Он молча наблюдал из окна, как генерал Шауб жег в воронке бумаги, принесенные из сейфа. Была ясная, солнечная погода. Гитлер только сейчас заметил, что наступила весна, что снег уже стаял, а небо совсем голубое… Гитлер очень давно не покидал подземелья..
Юлиус Шауб смог покинуть Берлин только в среду. Он добрался на гатовский аэродром и улетел на последнем исправном «юнкерсе». Самолет обстреляли — советские разведчики подошли к гатовскому аэродрому…
Двадцать седьмого апреля Гитлер объявил, что он решил жениться на Еве Браун. Когда все собрались на торжественную церемонию, вошел Гитлер под руку с Евой Браун. Вид жениха оставлял тягостное впечатление. Все молчали. Гитлер поздоровался с каждым. Его рукопожатия были вялые и безвольные. Потом он прочитал завещание, которое составил еще накануне.
— Это мое личное завещание, — сказал Гитлер. — Позже я напишу еще завещание политическое. Но пока я не решил, кого поставлю во главе государства.
Свадьба походила на похороны, на которых присутствовал сам покойник…
После бракосочетания открыли шампанское и стали пить. Никто не поздравлял новобрачных.
Вентиляция перестала работать, и в подземелье стало совсем душно… А может быть, потому, что за столом курили… Гитлер обратил на это внимание — первый раз за все годы курили в его присутствии… Закурила и Ева. Гитлер ничего не сказал.
Совсем рядом разорвались тяжелые снаряды. Гитлер прислушался, потом достал из кармана пригоршню ампул, похожих на карандашики губной помады, роздал их всем, кто был в комнате.
— Я, как Фридрих Великий, должен иметь яд наготове…
Одну ампулу Гитлер отложил и подозвал овчарку, которая лежала в его ногах. Сука настороженно смотрела в глаза Гитлеру. Он подкинул ампулу и скомандовал:
— Возьми!..
Овчарка, лязгнув зубами, на лету подхватила ампулу. Через несколько секунд она была мертва. Собака издохла, не издав ни одного звука.
— Как видите, все очень просто… — сказал Гитлер.
Мартин Борман, коренастый и неуклюжий, напряженно о чем-то думал. На его грубом лице застыло выражение хитрой черствости. Бормана не покидала мысль о политическом завещании Гитлера — кого он назначит вместо себя?.. Неужели Геринга?.. Сейчас самый удобный момент убрать с дороги этого брюхана. Словно колеблясь, Борман наклонился к Гитлеру.
— Мой фюрер, — сказал он, — Геринг прислал телеграмму. Он требует вашей отставки с поста главы государства. Герман, видно, сам хочет занять ваше место…
Геббельс понял игру, затеянную Борманом, и подтвердил, что Геринг действительно прислал такую телеграмму.
Серые, холодно-прозрачные, как у дога, глаза Гитлера сделались страшными… Резче обозначились свинцовые мешки под его глазами… Он подозвал Бургдорфа:
— Пошли телеграмму и прикажи арестовать Германа… Он болен, как Роммель… Ты меня понял, Бургдорф?..
— Да, мой фюрер, Роммель умер от кровоизлияния в мозг…
Приговор был вынесен… Борман и Геббельс переглянулись…
— Где этот трус Фегелейн? — спросил Гитлер. — Его еще не поймали?
Генерал Бургдорф доложил, что Фегелейна доставили в Имперскую канцелярию. Агенты гестапо захватили его на окраине города, куда он успел добраться, сбежав из Имперской канцелярии.
Все рушилось, расползалось, но гестапо продолжало работать… Гитлер криво улыбнулся:
— Далеко не ушел… Разжаловать и расстрелять за дезертирство… Немедленно…
Кровавая вакханалия продолжалась.
Бургдорф тотчас же выполнил приказ Гитлера. Фегелейна расстреляли во дворе Имперской канцелярии. Обычно самонадеянный и наглый грубиян, Фегелейн теперь на коленях молил штурмовиков не убивать его. Ведь он, Фегелейн, личный представитель Гиммлера. Он сам поговорит с фюрером… Фюрер поймет его…
Бургдорф махнул рукой, раздалось несколько выстрелов. В грохоте ожесточенной битвы за город выстрелов почти не было слышно…
Бургдорф вернулся в подземелье. Вместе с Борманом и Кребсом он мертвецки напился.
К судьбе шурина Гитлер больше не возвращался. Он спросил, что слышно от генерала Венка.
Двенадцатая армия перешла в наступление, но, не доходя до Потсдама, остановилась. Венк был не в силах пробиться к городу. Наступление захлебнулось. Об этом доложил комендант Берлина, генерал Вейдлинг. Комендант еще раз предложил Гитлеру покинуть Берлин. Есть последняя возможность улететь на самолете — в районе Тиргартена на проспекте сняли уличные фонари. Здесь могут приземлиться легкие самолеты…
— В таком случае пусть прилетит сюда Грейм, — сказал Гитлер, — Я назначу его вместо Геринга…
Покидать Берлин Гитлер не захотел. Он объявил, что разделит судьбу германской столицы… Его снова охватила апатия и усталость.
Безразличным голосом Гитлер сказал:
— Русские могут проникнуть к Имперской канцелярии через метро… Откройте шлюзы на Шпрее…
Этот приказ тоже был выполнен.
Потоки воды устремились в подземные станции берлинского метрополитена. В день бракосочетания Адольфа Гитлера и Евы Браун на станциях метро погибли тысячи немецких раненых, многие тысячи берлинских детей и женщин.
Вечером прилетел Грейм. Его доставила в Берлин Ханна Рейч, женщина-капитан. Самолет сел рядом с колонной Победы, но при посадке Грейма ранили в ногу винтовочным выстрелом. Русские снайперы уже обстреливали центр города.
Грейма принесли в Имперскую канцелярию. Он нуждался в медицинской помощи, но Гитлер затеял церемонию присвоения ему звания фельдмаршала. Бледный от боли и потери крови, Грейм стоял перед фюрером и принимал его поздравления… Потом вызвали хирурга Брандта, и он оперировал Грейма.
