Александр Поповский - Испытание
Надо открыть ему правду: здесь хозяин купец Абдуладжи. Без его ведома Тохта не смеет никуда отлучаться.
— Хозяин отсылает меня домой.
Он говорит это тихо, чуть шепчет, точно жалуется другу на свою судьбу.
— Глупости, — полным голосом произносит Джоомарт и неодобрительно глядит на купца. — Тебе некуда спешить. Побудешь немного в колхозе. Мы поговорим еще сегодня, я позже вернусь.
На столе остается корзинка из чии, в ней всякие сласти, фрукты и пряники на чистом меду. Все это принадлежит ему одному. Таков подарок Джоомарта, такова его воля.
Теперь к кровати подсел Абдуладжи.
— Ты не сдержал своего слова, — сердится он, — и принял подарок от нечистой души.
— Вы не знаете его, добрейший хозяин, он мой спаситель.
— Спасенье шайтаном — хуже несчастья. Ты завтра же поедешь домой.
— Завтра? Нет, завтра нельзя. Позвольте мне побыть тут еще несколько дней! Никогда уже не будет мне так хорошо, как в этой больнице.
Купец бьет кулаком по столу, корзинка падает, и фрукты и пряники рассыпаются:
— Ты стал непослушным! Будет по-моему. Как я сказал!
Тохта уткнул голову в подушку и плачет. Чудесные сласти лежат на полу, — ему впервые досталось такое богатство. Не может он дольше молчать.
— Что вы кричите и пугаете меня? Этот добрый человек мне не чужой, он спас мою жизнь, и я должен его любить, как отца. Если хотите знать, Джоомарт не хуже купца — он начальник колхоза у заставы.
— Начальник колхоза у заставы?
Глаза Абдуладжи стали вдруг круглыми, точно ему сообщили счастливую весть.
— Не сын ли Кутона из рода Джетыгенов?
— Он самый. Говорят, лучше его никто не играет на комузе.
Купец поднял корзинку, собрал с пола сласти и бережно уложил их на место.
— Я, пожалуй, позволю тебе дружить с Джоомартом. Джетыгены — хорошие люди, они наши друзья.
Что с ним? Ни гнева, ни злобы, глаза его кивают, смеются. Суровый купец, куда делась строгость твоя? Вот он пригнулся, поправляет рубаху на шее погонщика, поднимает соскользнувшее одеяло.
— Ты напрасно мне этого не сказал раньше. Конечно, он прав, тебе нужна нога. Крепкая нога. Ты вполне заслужил ее. Я сейчас же дам деньги врачу, пусть делают, и как можно скорее.
Он суетится, семенит длинными ногами, сейчас, кажется, одна наступит на другую, они спутаются и образуют тугой жгут. Как он смешон без голубого халата, шитого золотом! Рубаха сбилась у него на животе, шнурки от кальсон распустились и белыми червями ползут за ним.
Купец носится по палате взад и вперед. Взглянет на погонщика и тихо смеется. Смех его-мелкий, рассыпчатый, визгливый смешок разносчика пряностей, торговца жареной рыбой.
Он садится за столик, вытирает платочком каждое яблоко, сдувает пылинки с засахаренной груши и сует ее погонщику в рот:
— Джоомарт знает, что приносить. Фрукты и сладости тебе очень помогут. Ешь, Тохта, ешь. Не хватит в корзинке — достанем другие.
Джоомарта он встретил с сияющей улыбкой старого друга:
— Позвольте мне обнять счастливого сына Кутона, внука Асана! Слава о вас достигла нашей страны. Вашим именем величают мудрецов и святых. Я приеду домой и скажу всем, кто знает Джоомарта: «Гордитесь, счастливцы, друг ваш — великий из великих». Я прошу вас забыть нашу ссору, простите глупца. Почему вы не открыли мне, кто вы. Разве я посмел бы вам возражать? Ваша воля исполнена: у Тохты будет нога. Я и сам так подумал: не оставлять же мальчишку без помощи. Вы дали мне совет и научили терпенью, храни вас бог от несчастий.
И речь и ужимки купца вызывают у Тохты обиду и горечь. Что за кривлянье, притворство… Таким ли знает свет богача Абдуладжи? Над ним смеются сестры, и врач, и больные: «Глядите, — шепчутся они, — он стал слугой своего погонщика. Ха-ха-ха! Он закармливает парня, изводит его речами и подарками».
— Ешь, Тохта, ешь, — не устает твердить Абдуладжи, — это крепко поможет тебе. Врач сказал: «Не мешает», я понял его с полуслова и приказал достать для тебя. Я достаточно добр, и люди у меня не погибают в беде.
Еще раз приехал Джоомарт, он привез с собой фрукты и обещал взять Тохту к себе. Они поедут в колхоз к нему в гости.
Купец тотчас подсел к кровати больного. Он просит внимания, — дело серьезное и касается многих людей.
— Я посвящу тебя, Тохта, в одно наше дело. Ты видел меня и мою милость, теперь покажи нам себя. В нашей стране живут Джетыгены — род честных и добрых людей. Ими правит манап Мурзабек, благочестивый и славный киргиз. Случилось, что сын его послушался совета дурных аткаминеров и восстал против манапа-отца. Бедный народ истомился в борьбе — нелегкое дело примирить Мурзабеков. То дай баранов для сына, то дай коней для отца, — авось смягчится один или уступит другой. Одним словом, Джетыгены решили вернуться на родину. Бросить манапов и уйти.
Что творится на свете! С ним, жалким погонщиком, держат совет. Мир спятил с ума, все тут навыворот, не так, как везде.
— Джетыгены решили вернуться. Все мы грешны, есть пятна и на них. Знает об этом один Джоомарт. Если он промолчит, все будет улажено, родина их примет с почетом. Он начальник колхоза, служил много лет на заставе, его знает комендант из Каракола, начальство в городе Фрунзе. Слово Джоомарта стоит очень много: и худое и доброе, оно одинаково важно. Ты понял, чего я жду от тебя? Подумай, мой милый, как им помочь. Не забудь главного: судьба рода в руках у него.
Позже к купцу явился старик. На плоском лице с расплывшимся носом нависли разросшиеся брови. Безголосый, он мог только шептать, двигать бровями и кивать головой. Разговор их, вначале спокойный, стал горячим и бурным. Старик требовал денег. Его обманули: обещали и не дают. Он терпит убытки и не желает ждать ни минуты. Абдуладжи отвечает ему шепотом:
— Не прикидывайся, Сыдык, дураком. Что ни день, у тебя новые страхи и жажда новых денег. Думаешь, Джетыгены дарят мне сокровища? Они не так уж щедры. Я все передал тебе, ни гроша себе не оставил.
— Враки! — кипятился старик. — Меня недавно схватили и привели на заставу Ты напрасно болтаешь, я знаю Джетыгенов не хуже тебя! Пусть не думают, что здесь сидят ишаки.
Он шипел и сердился, вплотную придвигался к кровати купца, и все-таки Тохта прекрасно его слышал:
— Они хотят за гроши обделать крупное дело. Сказку про Мурзабеков пусть держат при себе, так я и поверил в ссору сына с отцом. Им нужны свои люди в колхозе у заставы, времена ведь не те уже, что раньше. На границе стало строго, не очень поскачешь. Хорошенький план, а раз хороший — плати.
Купец указывает на Тохту, но старик уже не в силах молчать.
— Не мое дело, что им тут надо. Долг посредника — трудиться, а их долг — платить.
Купец с ним согласен, все это верно, надо платить, но зачем так шуметь? Среди Джетыгенов много богатых, за деньгами остановки не будет. Может быть, и верно, что богатства пришли к ним нечистой дорогой, бог им судья. Посредникам нет дела до чужих расчетов. Говорят, у них план промышлять контрабандой. Полагают и так: в долинах сеять мак, добывать с гектара два — три пуда и больше, а опиум тихонько вывозить за границу.
Дальнейшего Тохта уже не расслышал. Они долго шептались, часто упоминали имена Джоомарта и Краснокутова.
— Начальник заставы ему больше не верит, — шептал Сыдык, задыхаясь от радости, — они стали врагами. Дай бог вовеки оставаться им такими… Придут делегаты, и все обойдется. Джетыгены будут здесь, а Джоомарта мы еще уломаем. Есть у нас план…
Старик что-то прошептал и закашлялся, попрощался с купцом и ушел.
Вот когда Тохте пришлось пораздумать, взвесить каждую новость, и не второпях, а серьезно, внимательно. Речь шла о Джоомарте. Мог ли он сказать, что это его не касается?
Глава пятая
Все они имеют право на него: Чолпан — как жена, Сабиля — как сестра, Темиркул — как старый друг его отца. И Мукай и Сыдык ему тоже не чужие. Но право они имеют на его старую душу, рожденную в ауле Мурзабека, под рукой всемогущего манапа. Новая душа принадлежит родине. Ей он обязан быть верным до конца. Как они этого не понимают? Ему хочется иной раз сказать им: «Нехорошо, мои милые, вы напрасно от меня отвернулись, я по-прежнему люблю вас и хочу вашей дружбы».
Они не прощают, и он ходит между ними чужой. И, точно он в самом деле их тяжко обидел, виноват перед каждым из них, его томит жажда рассеять неправду, вернуть их любовь Приятно ли видеть огорченные лица, с выражением упрека в глазах? На заставе его встречает странный взгляд Краснокутова, недобрая улыбка, речь чужая и холодная; в колхозе — Мукай с насмешкой в каждом слове и движении. Сабиля избегает его. Темиркул опускает при встрече глаза. Дома Чолпан — чужая, холодная, молчит.
Джоомарт стал до смешного рассеян. Ему слышатся упреки, с ним ведут споры, мучительно долгие споры. Непокорные мысли живут собственной жизнью, и не в его силах ими управлять. Ему нужно одно, а им — другое. Точно в пику Джоомарту, кто-то хозяйничает в его голове. Сейчас, в горячую пору, когда минута так дорога, эти мысли хватают первого встречного и взывают к нему: «Взгляни, как обижен Джоомарт, как скверно обошлись с ним люди!» Чужой человек должен осудить его врагов и ободрить их жертву. Легко ли работать, когда мысленно вдруг встанут Мукай, Темиркул и потянутся долгие речи… Враги будут разбиты, а в душе, как и прежде, не будет покоя.
