Николай Егоров - А началось с ничего...
— Как это не угадал! — заступилась тетка за Сергея. — А нарсуд тебе не казенный дом? Ты где так ворожить научился, паренек?
— А мы с ней в одном купе ехали.
Пассажиры запересмеивались. Моргана как шилом кольнули: вскочил и ринулся в атаку.
— Отдай деньги обратно, шельма! Задержите ее. Где эта прощалыга.
Он пробился, наконец, через окружение, но цыганки уже не было.
— Змылась, стерьва. Мошенница-тунеядка. Проходимка! Последнюю копейку выманила.
Проводница объявила следующую станцию. Сергей надел шинель, чемоданчик в руку — и в тамбур.
Поезд, боясь заблудиться, осторожно продирался меж столбов, извивался, скрипел суставами, переползал с пути на путь и нето-нето остановился. С подножки первого вагона спрыгнула цыганка, погрозила Сергею кулаком и заторопилась к вокзалу.
— «Выход в город», — прочитал Сергей строгую надпись над железными воротами, в которых стояли контролеры с красными повязками на рукавах. — Что ж, выйдем в город.
21
Большой город, что дремучий лес. Встал Сергей на привокзальной площади и крутится: куда податься? Стены, стены, хоть докуда стены. Да высокие. Не вытянешься на цыпочках, не заглянешь, что за ними. Он не мало повидал городов. Почти всю Россию туда-сюда проехал. Со стороны на город смотреть просто, а шагнул в него шаг — хоть «ау» кричи. Ладно, люди есть. Достал последнее письмо от Вовки Шрамма — и с конвертом к милиционеру:
— Как попасть по этому адресу?
— На «восьмерке» до школы.
— Спасибо.
Трамвай петлял: то налево вильнет, то направо. За многооконными зданиями центра прятались обыкновенные деревенские домишки. Некоторые заколочены. На одном наискось мелом по свежим доскам: «Пад снос!»
— Молодой человек! Вы просили «Школу»? Сходите.
Сергей кивнул кондукторше: спасибо, дескать, — и вышел из трамвая. Смотрит — эта улица. Сейчас он нагрянет к дружку…
На конверте солидное «дом №», в действительности — у отца курятник краше.
«Тоже своего «пад снос» ждет», — ухмыльнулся Сергей.
На барабанный стук в фанерную дверь сеней выглянул дед лет семидесяти. Не отпускаясь от скобы, он оглядел незнакомца.
— Вам кого?
— Владимир Шрамм здесь живет?
— Это такой белобрысенький? Кругломорденький? Съехал.
— Куда?
— Сие мне не ведомо. Обженился и съехал. С неделю тому. Хороший фатерант был. Сурьезный, самостоятельный. Девок не водил, платил исправно: с аванца — сотка, с получки — сотка. За свет — особе. И топливо его. Сманила какая-то, прости осподи. А вы кем ему доводитесь?
— Просто товарищ. Служили вместе, — не очень любезно ответил Сергей. — Где работает, не скажете?
— Не скажу. Штамповщиком на заводе где-то.
— И на том спасибо, дедушка.
Сергей раскланялся с домовладельцем и вышел на дорогу. Глянул в один конец улицы — конца не видать, глянул в другой — тоже не видать.
«В справочное бюро обратиться?»
В справочном сказали: «Адресат выбыл».
Сергей купил газету и три пирожка с капустой. Жует и читает. Требуются. Требуются. Требуются. Целых полстраницы. Заводы нуждались в рабочих руках, Сергей нуждался в работе.
— Не пропадем.
Выбрал, где срочно требовалось, — и туда.
В приемной отдела кадров никого. Приоткрыл дверь кабинета — сидят двое, скучают.
— Разрешите?
— Входи, входи, паренек.
Сергей по-военному клацнул каблуками:
— Я на работу.
— Специальность? — с готовностью принять новенького спросил старший по возрасту.
— Авиамеханик.
Оба улыбнулись.
— Гражданская, имеется в виду. У нас завод, не аэродром.
— Гражданской не имею. Из-за парты — в армию, из армии — к вам.
— Да, многие так. Документы.
Сергей подал паспорт. Инспектор быстро перелистал его и зацарапал висок.
— Прописки-то нет.
— Какая прописка. Сейчас с поезда.
— Откуда прибыли?
— Из Лебяжья.
— Деревня?
— Почему деревня? Станция. Райцентр.
— Но это сельская местность?
— Да.
— Плохи дела твои, парень. Вряд ли тебя пропишут. Циркуляр есть: приезжих из сельской местности не прописывать. Придется вернуться.
— Я не могу вернуться. Деньги на обратный билет выбросил.
Инспекторы переглянулись.
— Зря выбросил. Ничем не можем помочь.
И вернули паспорт.
Сергей обошел все предприятия и везде: люди нужны, но у вас нет прописки. Осталась одна дорога — на вокзал.
«Неужели и впрямь для меня нет здесь места? Для одного человечка среди полумиллиона людей. Неужели и вправду мир клином?»
Сергей понуро брел вдоль трамвайной линии, обходя стороной столовые: денег в обрез.
Вокзал набит, как мешок: под завязку. И кто с чем. С гирляндами баранок, с кошелями, тюками с шерстью, сундучками. Куда едут? Чего ищут? Где лучше.
Сергей постоял у расписания. Поезд на Лебяжье только утром. Потолкался по залам ожидания. Пятачок возле колонны освободился. Занял его, отдыхает. А ноги гудят, а есть хочется.
— Эй, солдатик, подвинься чуток.
Рядом опустился шустроватый мужичок с кузовком.
— Далеко ли путь держишь?
— Да вот никак уснуть не могу, — невпопад ответил Сергей.
— Есть потому что хочешь.
— Как вы угадали?
— В животишке у тебя урчит, будто две собаки грызутся. — Дядька развязал котомку, достал краюшку хлеба. — На-ко вот, обмани голод.
Сергей ел, сосед молчал. Молчал и только украдкой посматривал на быстро убывающий кусок.
— Ну? Полегчало?
— Еще бы! — Сергей стряхнул в ладонь крошки с подола гимнастерки, бросил их в рот. — Спасибо. Сколько вам?
— Чего сколько?
— За хлеб. — Сергей полез в карман.
— Брось, парень. Спасибо от души — дороже денег. У меня не смотри, что полноги из полена дров. Я работаю. — Он нахлобучил на колено кепку, расстегнул ворот. — Фу, духотища.
— У вас и не заметно, что протез.
— Собственной конструкции. Надоело костылять. У сына чистую тетрадь испортил, черкался. Нога лучше костяной получилась. А ты далеко ли путь держишь?
Сергей рассказал, что решился он без родителей обойтись, да видишь, что из того получилось: вернуться заставило.
— Да, жизнь — не палка, не вдруг переломишь. Ты, слышь, в военкомат обратись. Военкоматы сильно демобилизованным помогают. Клади голову на деревяшку мою, не майся.
— А вы?
— В поезде отосплюсь…
* * *— Оканунел, что ли? Уборка. Давай выметайся на улицу.
Сергей сел. Ни агента, ни его кузовка. На груди под шинелью что-то засунуто. Достал — кусок хлеба. Сунул обратно.
— Не рассиживайся, не рассиживайся. Мешаешь ведь. — Уборщица бесцеремонно толкнула его шваброй.
На улице светало. Лампочки на столбах и луна в радужных кругах. После тепла пробирал озноб. Рука машинально тянулась за пазуху, хлеб убывал. Достал из-под шинели, спрятал в карман брюк: съест зараз, а день с чем коротать? Время еле тащилось. Летние рассветы длинные.
Зазвенели трамваи, люди стали попадаться навстречу. Остановил одного.
— Военкомат, не подскажете, где?
— А вот сейчас сверни по этой улице и смотри на правой стороне. Увидишь, народ стоит.
У военкомата народ. Гражданские. Военные. В погонах и без погон. Женщины. Инвалиды — кто без руки, кто без ноги.
— Что, очередь? — несмело спросил Сергей.
— А тебе к кому?
— К военкому, наверно. Насчет работы я.
— Держись за мной. — Однорукий потыкал себя пальцем в грудь. — Я тоже насчет работы. У меня вообще-то вторая группа инвалидности. Я экономистом был до войны, а фашист мне правую руку оторвал. Так я назло ему левой научился писать не хуже. Даже ошибок меньше делать стал.
Все засмеялись. Однорукий тоже засмеялся. Заработал военкомат. Все разбрелись по коридору. Однорукий вышел от военкома веселый.
— Направление дал на завод. Я ведь инженер-экономист по специальности. Заходи смело.
Смелости у Сергея хватит. Вошел, отдал честь и вытянулся.
— По привычке? — улыбнулся военком.
— Так точно, товарищ подполковник.
— Ну, ничего. Иди ближе. Что у тебя?
— Прописаться надо. И на работу бы…
— Давно из армии?
— Весной нынче.
— Давай документы.
Подполковник глянул, где снят с учета, подает обратно военный билет.
— Придется вам возвратиться.
— Ни за что. Понимаете: ни за что. Не могу я вернуться. С отцом у нас принцип на принцип пошел.
— М-да. — Военком скомкал о пепельницу окурок. — Что же нам с тобой делать? В милицию пойдешь?
Сергей помотал головой.
— Жалованье, конечно, не ахти. Но зато одежда бесплатно, льготное питание. И потом: учиться большая возможность.
— Не знаю…
— Только это. Другого я тебе ничего не могу предложить.
— Ладно. — Сергей встал.
