Лев Черепанов - Горбатые мили
«С кем он?..» Дима мотнул головой — сразу все узнал. Напряженный, способный тотчас же отбить любое нападение, Зубакин опять взял отчеты, а не настроенный ссориться Назар, походило, появился не по делу, рассматривал передатчик дальней связи.
Смуглый начальник рации протянул руку к запасным головным телефонам:
— Анатолий Иванович!.. Научник на производстве транслирует ценные указания.
«Сразу бы надо мне сесть, — пожалел Назар. — Теперь подчиняйся. Эх, не смог преодолеть в себе воспитанность — ждал приглашение, тюфяк! Что ж…» Сел.
— Сравнивая результаты траления… — вовсю старался сотрудник НИИ, — учитывая, что частота заходов составляла… — привел цифры, — наличие сноса на поверхности…
Далеко не всякий отличил бы это от полезного откровения. Назар вынул блокнот, чтобы кое-что записать, что, можно себе представить, позабавило не одного Зубакина, с ним обменялся выразительным взглядом начальник рации. Чего стоили выводы сопутствующего наблюдателя науки, если, по нему, лов сводился к черпанию рыбы из чашки ложкой, без учета того, что на поверхности и в глубинах разные температуры, каким-то образом изменяются солености… Ко всему, что у него в активе? Сделанное? В чем талант? Пощупать бы!
Накануне урочных трех минут молчания Дима крутанул переключатель диапазонов, и стало тихо. Отыскал аварийную частоту.
Перво-наперво Зубакину представилась океанская необъятность. Тотчас ему вспомнилось, что обещал посодействовать первому помощнику переправить документы судовой парторганизации в партком УАМР.
— Надо думать, — сказал Назару, — вы отыскали папку с протоколами собраний? — А сам, когда вздыбленный у скулы «Тафуина» вал полетел как через голову, предусмотрительно наклонился.
Назар упер кончик языка в резцы.
— Да, — сказал, как о второстепенном. — Со Скурихиным. Сунул ему под мышку.
Зубакину подумалось, что его первый помощник не так прост.
— Ухватили также время кое-что прочесть… про меня?
— Точно, — не покривил душой Назар. Характеризующие Зубакина выступления он мог повторить сразу же и без ошибок.
Помедлив, Зубакин скатал отчеты. Еще больше возбудился:
— Интересно?
Это слово в его устах заключало не столько удовлетворенность от того, на что осмелился Назар, сколько желание тотчас же, разом прекратить разговор о пустяках. Тем более что истекли три минуты.
Хотя ему как будто все сошло с рук, его все же бесило, что первый помощник знал о нем очень много: замахивался ножом и стрелял, отбиваясь от тех, кто мешал «отвалить» от берега.
— Товарищ капитан! — Дима качнул снятыми с головы наушниками. — Теперь никаких помех! Научник выложился, у него ничего, перешел к просьбам.
До конца капитанского часа оставалось ровно двадцать семь минут. Назар прислушивался к не очень устойчивым голосам, улетающим куда-то как по ветру, а также время от времени «читал» перестукивание азбукой Морзе начальника рации и Димы.
У непроницаемо серьезного начальника, у его правой руки, размещался зуммер и отражала в себе почти все никелированная вибра[9] — гибкая стальная пластинка между двумя стойками-контактами. У Димы отливал начищенной бронзой телеграфный ключ.
— Миновали бухту Врангеля, — залилась вибра. — Скоро мыс Поворотный. Повернем на норд. КК[10].
— За Поворотным у нас у всех произойдет поворот. Не напрасно так назван. КК, — отщелкал телеграфный ключ.
— Ага. Опять разговоры пойдут о рыбе. КК.
— Я все имею в виду. Ты подсмотрел себе кису? КК.
— Зачем? КК.
— Дикий вопрос. Закон естества: когда середина не пуста, концы сами прыгают. КК.
— Жена есть. КК.
— Эк, удивил! У меня тоже. Так что из того? Не сбегаешь к ней. Не святой. Читал Библию? КК.
— Когда?.. Тоже — бухнешь! КК.
— А наш кэп-то!.. Еще на берегу выбрал старшую официантку. КК[11].
— Ее ничто как будто не выделяет. КК.
«Что-о? Я не ослышался?» — Назар бросил на Диму долгий испытывающий взгляд.
— Ты притупился, — подковырнул Дима.
«Так вот почему!.. — Назар вдруг, как в озарении, понял, зачем Нонне понадобилось грубить. — Отмежевывалась от меня как могла!»
— Вызывает огонь на себя! КК. — Отстукал Дима о том, насколько женственно выглядит Нонна.
— ТИКАС[12], — предупредил начальник рации. — Капитан тоже везет в азбуке Морзе. В мореходке проходил. КК.
— На такой скорости он ни бельмеса, — заверил Дима и, приняв как открытие, что самое привлекательное у моряков — уходить от берега, а затем возвращаться, наклонился к Зубакину: — Вам — как, не мешаем?
Начальник рации добавил завод часам с обозначенными тремя минутами молчания, бордовыми секторами на циферблате и тоже приблизился головой к нему.
Не разобрав, с чем они приставали, Зубакин внимательно посмотрел на них и передвинул головные телефоны от висков к ушам.
Над Назаром взяло власть что-то, вынуждающее на безумство, само безумство, пожалуй.
Дима как о неизбежном поведал о том, что произойдет, когда в экипаже найдутся желающие скрепить союз любящих сердец:
— Первый помощник заведет специальный журнал. КК.
— Браки в море запрещены. КК, — будто за Назара расплескала вибра.
Дима тотчас же урезонил:
— А лучше, когда киса погуливает то с одним, то с другим?.. Первый помощник выберет из двух зол меньшее. Когда же повернем домой, у этого мыса снова произойдет поворот. КК.
— Какой? КК.
— Эк, недогадливый! Вахтенный журнал первого помощника полетит за борт. Опять настанет не жизнь, а малина: люби кого захочешь. КК.
— Все зависит от того, какой попадет первый помощник. КК.
«Он всерьез, что ли?» — Назар принялся стягивать, срывать с себя куртку, как лоскут.
— Наш чем-то мне не нравится. КК.
— Кто? Первый помощник? КК.
— Он. КК.
— А чего? Показал себя покладистым. Таких нашему капитану только дай. КК.
Как бы в подтверждение, что Назар правильно понял состояние людей, когда расписался в бумагах пограничников, Дима отчеканил:
— Отдал ему машиниста на съедение. Ради собственных отношений. С ним. А для него… Первому-то по штату положено: не важно, чья сторона сильней, во что бы ни стало отстаивай справедливость. КК.
Назар вспомнил, как сорвался с недостроенного кислотного цеха Амурского целлюлозно-картонного комбината, с узкой, еще не закрепленной арки потолочного перекрытия, «не прихваченной» там, где синели пластины закладных конструкций. Когда его не больше метра отделяло от брошенного ему электросварочного держака, она предательски качнулась и… сразу понеслись мимо него справа, со всех сторон серые железобетонные балки, такие же стояки, ригели, края плит перекрытий. Он рванулся к ним на миг, не больше. Увидел — рядом доска. Не заставлял себя ухватиться за нее — руки сами действовали…
Тотчас же где-то треснуло. Не под его ли ладонями? В глаза уперся свет из оконных проемов. А может, включились яркие светильники.
Обо что-то чиркнул бедром… Вслед за тем стукнули обломки деревянного бруса друг о друга, о ребра железной распорки. Полетели же они не вместе с ним, отстали.
Тогда же Назар перегнулся на осветительном шнуре, как вывешенный после стирки старый длинный комбинезон.
«Это бред, что накануне гибели перед глазами проходит вся жизнь или что-то там, какие-то поворотные случаи», — в первое мгновение подумал Назар и тут же, опровергая это, в неоглядном просторе его памяти распахнулось поле с подпалинами от турбинного жара реактивных истребителей, на нем, возле выложенной из шестигранников взлетно-посадочной полосы, он увидел себя, каким служил: в выцветшей гимнастерке хэбэ и суконных голубых погонах.
Второе мгновение: Амурск. В кипе стереофонических пластинок знакомый электрик отыскал ту самую, что проигрывал с одним определенным смыслом: чтобы по-дружески, для общего веселья смутить свою очень приветливую жену-учительницу — насколько она раздобрела после первых же родов: «Я свою Наталию узнаю по талии…»
Назара в тот вечер отозвала в коридор соседка:
— Нельзя ли?.. — Она попросила налить коньяку в стопку, так как «на сугрев» ее простуженному мальчугану ничего в магазине не нашлось, а в единственный ресторан «Утес» не пустили, в нем банкет…
Перед третьим мгновением Назара обожгла холодная, как из погреба вынутая, железобетонная плита. Затем его развернуло. Сколько-то времени он лежал пластом, почти без пульса, и увидел испуганное лицо Сашки Кытманова, за ним кого-то еще: много народу сбежалось со всех отметок, чуть не со всего участка.
К проему в кровле незавершенного цеха подвели монтажный кран. Сашка Кытманов подтолкал под плиту петли троса. Назар потянулся, от чего-то оберегаясь внутри себя, как от колющего, режущего. Попробовал сжать пальцы в кулаке. Двинул ногу. Точнее, захотел распрямить ее. Тотчас опять, уже не наяву, свалился с верха той же арки, не боясь, что переломает себе руки-ноги.
