Виктор Подольский - Елена
Корабелы завода давно славились своим умением и трудом. Они спускали со стапелей мощные ледоколы, отправляли в далекие рейсы траулеры, рефрижераторы, рудовозы. В годы Великой Отечественной войны показали свою силу и крепость не только моряки, но и суда, на которых они сражались.
И теперь судостроители были горды важным государственным заданием. Гигант строился их руками из отечественных материалов, почти все оборудование создавалось на различных заводах страны. И только небольшая часть его была закуплена у иностранной фирмы. Дули метельные ветры «холодной войны», особенно ощутимые в международных экономических отношениях. Фирма потребовала, чтобы сборку и установку их оборудования вели только ее специалисты, разумеется, за оплату валютой и в сроки, удобные для нее. Ни одно из этих условий не было приемлемо. Нужны крайне сжатые сроки, а фирма их не обеспечивала, безмерные претензии поставщика подрывали экономику. В ответ на отказ от услуг иностранных специалистов, фирма оказалась сверхрассеянной: «забыла» прислать чертежи узлов. Многократные напоминания не помогли. Сотни деталей сиротливо лежали в ящиках. И тогда сборка была поручена искусному мастеру коммунисту Тарасу Евгеньевичу Федоренко.
Когда студенты вышли из проходной и направились к герою учебного очерка, Лена сказала:
— Ты на правах старого знакомого представишь меня Федоренко.
— Какого знакомого? — удивился Виталий.
— Ты ведь писал о нем.
— Понимаешь, — замялся Виталий, — его тогда не было на месте, ушел куда-то… Чего ты так смотришь на меня?
— Значит, ты его не видел? — спросила Ивченко.
Шабадаш молчал.
— Я спрашиваю тебя: видел или нет? А членов бригады?
— Зачем они мне… когда… когда его не было.
— Интересненько получается, — раздраженно бросила Лена. — Не видел Федоренко, не говорил, а написал о нем пять страниц.
— Не волнуйся. Все там точно, как в аптеке. Я заходил в цехком и взял необходимые данные.
— Халтура! Вот потому и чепуха получается.
Лена ускорила шаг, оставляя позади Шабадаша. И лишь когда к ним присоединился гид-инженер из отдела технической информации, Виталий зашагал вместе со всеми.
— Вот он, наш маг Тарас Евгеньевич, — сказал представитель отдела технической информации, когда поднялись на судно. — Прошу любить и жаловать.
— Ну уж и маг, — смущенно улыбнулся, смуглолицый мужчина с запавшими глазами и каштановыми, падающими на лоб, волосами. Он пожал руки студентам. — Просто латаем чужие дыры. Ничего не поделаешь, приходится разгадывать ребусы и кроссворды.
Разгадыванием «ребусов и кроссвордов» оказался настойчивый поиск, во многом вслепую, на ощупь. Требовалась техническая эрудиция, глубокое знание технологии, понимание значения каждой детали, ее роли в общем комплексе. Кроме того, нужно было обладать огромным терпением и выдержкой, чтобы не опускать рук при неизбежных в такой ситуации неудачах, находить в себе силы снова и снова начинать все сначала. Но чего-чего, а выдержки и характера у Федоренко хватало. Они приобретались, возможно, в те дни, когда сын полка под огнем врага ставил плоты, тонул, выплывал, снова тонул, форсируя Днепр, штурмовал фашистские укрепления, освобождая Киев. Это был его последний бой.
— Все, хватит с тебя, мальчонка, отвоевался, Тарас. Теперь подлечиться и немедленно в школу, — сказал генерал, комдив. — Учиться надо, а довоюем без тебя. Обо всем договорился. — Он прикрепил к гимнастерке Тараса Красную Звезду, обнял мальчика и поцеловал.
— Счастья тебе…
За один год Федоренко одолел три класса и поступил в индустриальный техникум. И тут восхищались способностями сына полка. Ему выдали диплом с отличием и предоставили право без экзамена поступить в технический вуз. Но в институт Тарас не пошел. Он отыскал дальних родственников, живших на юге, и переехал к ним. Работал токарем, монтажником на судостроительном заводе, отвергнув предложение перейти на инженерно-техническую должность. Теперь собирал, монтировал уникальное оборудование.
— Ну что ж, братцы студенты, не пора ли нам заправиться, — спохватился Федоренко. — Время пришло. Как мы кроссворды разгадываем вы увидели, обо всем вроде расспросили, с ребятами моими познакомились. Самый раз подкрепиться. Расплачиваюсь я.
— Еще чего не хватало, — возразила Елена.
— Сказано — сделано, товарищи студенты. Перейдете со стипендии на собственный заработок, меня угостите. Договорились?
И не дождавшись ответа, повел Лену и Виталия к лифту.
Бывали ли вы когда-нибудь в час обеденного перерыва на большом судостроительном заводе? Станьте в сторонке и понаблюдайте, как с рефрижераторов, траулеров и других судов спускается на землю живой и шумный поток, как из цехов ему навстречу выплывают людские ручьи. Они сливаются в широкие и полноводные реки, затем вновь растекаются в разные стороны. Один — в многочисленные столовые, другие — в кафетерии и кафе, третьи — в летние беседки, четвертые — на спортивные площадки, пятые — в красные уголки, шестые — к летней эстраде. Седьмые… Но не станем трогать седьмых. Это — пары, не спеша шагающие аллеями заводского парка.
И ничего страшного, что перед этим они лишь на быструю, всухомятку перекусили. Ведь, возможно, им так много важного нужно успеть сказать друг другу или просто подольше помолчать рядышком.
Федоренко, Лена и Виталий, пообедав, вышли из столовой.
— А теперь побыстрей к нам, в красный уголок, — объявил Федоренко. — Я должен там быть.
В небольшом зале собралось человек сто. Они слушали стихи коренастого юноши, который поднимал руку и выкрикивал слова с такой силой, словно там присутствовало, по крайней мере, пять тысяч зрителей.
— Наш электрик Александр Гарин. Я должен был открыть встречу, а запоздал, — шепнул Федоренко и, будто услышав этот шепот, ведущий встал и жестом пригласил Тараса Евгеньевича на председательское место.
— Продолжайте, продолжайте, — махнул рукой Федоренко.
Стихи Александра Гарина призывные, звучные, посвящены, главным образом, корабелам. Аудитория встречала их благожелательно, награждая автора аплодисментами и дружескими возгласами.
— Правда, хорошо? Просто здорово, — вместе со всеми хлопала в ладоши Лена.
Виталию стихи тоже понравились, но он откликнулся с напускным равнодушием: «таких можно печь по десять штук в день».
— Если есть дарование, — отрезала Елена.
— Опять двадцать пять, — монотонно прогудел Шабадаш. — По-моему, дарование — категория призрачная.
— Так считают все бездарности.
— Спасибо за комплимент, — грустно усмехнулся Виталий.
— Это к тебе не относится, — ослабила удар Ивченко. — Это, вообще, в принципе.
— Спасибо хоть за это…
Рабочий поэт сошел с трибуны с цветами в руках. Публика расходилась.
— Хотел вам еще наш общественный книжный магазин показать. Но, простите, некогда: работать надо. Желаю вам на экзаменах ни пуха ни пера.
— Успехов и вам, Тарас Евгеньевич, — Лена крепко пожала руку Федоренко. — Мы вам очень благодарны за все.
Когда они вышли из красного уголка, Лена презрительно взглянула на Шабадаша и язвительно сказала:
— Так это у Тараса Евгеньевича ничего нет за душой, кроме цифр? Шляпа! О нем книгу писать нужно. Искуснейший мастер, умница, книголюб…
— Виноват… виноват, — согласно кивнул головой Виталий.
— А почему раньше не познакомился? Мы же только полдня провели с ним и его товарищами и то столько узнали. Памятники старины мечтаешь разгадывать, а тех, кто рядом с тобой, распознать не можешь. Это ведь обычная халтура.
— Сердитая… А ты мне все больше начинаешь нравиться, честное слово, Леночка. Я кажется влюблен по уши.
Очерк о Федоренко принес Шабадашу успех, кое-кто заговорил о поздно раскрывшихся творческих возможностях студента. Университетская многотиражка напечатала материал, Шабадаш не упомянул, кто, собственно, является его подлинным и единственным автором. Впрочем, Елена тоже никому ничего не рассказывала, чистосердечно радовалась тому, что могла оказать посильную помощь товарищу. Ее лишь немного покоробило, что Виталий с чувством собственного достоинства и даже превосходства принимал поздравления от сокурсников.
А время шло… Маргарита Сергеевна усиленно навещала влиятельных знакомых, прося их использовать связи, чтобы Виталия не послали «к черту на кулички», когда придет время распределения.
Вскоре ей удалось раздобыть письменную просьбу «откомандировать для использования на работе в издательстве выпускника В. Г. Шабадаша, проявившего склонность к печатному слову». Затем она нанесла визит в редакцию областной газеты. Около часа готовилась у зеркала к этому событию. Высокая, моложавая, с большими черными глазами, она сразу же сразила поэтическое сердце стареющего завкультотделом. Он сверхгалантно усадил посетительницу, приняв ее за приехавшую на гастроли филармоническую звезду, и рассыпался в любезностях. Но выслушав гостью, глубоко вздохнул:
