Виктор Подольский - Елена
Обзор книги Виктор Подольский - Елена
Виктор Подольский
ЕЛЕНА
Вместо предисловия
На строительстве одной из атомных электростанций, раскинувшемся в южной степи, состоялся митинг, посвященный пуску первого энергоблока.
Гостей прибыло немало. Приехали колхозники из близлежащих сел, представители агропромышленных комплексов и районных агропромышленных объединений, посланцы судостроителей, рабочие других промышленных предприятий, журналисты.
К группе собравшихся возле импровизированной трибуны людей подошел седой мужчина. Приподняв шляпу, он с уважением обратился к миловидной женщине лет сорока — сорока пяти.
— Если не ошибаюсь, вы Елена Ивановна Ивченко? — мягко спросил он и, получив утвердительный ответ, представился: — Я директор местной школы, обучаю детей строителей атомной. В школе у нас создан кружок «Юный корреспондент». Очень хотелось бы вас, заместителя редактора нашей областной газеты, пригласить на встречу с ребятами.
Заметив недоумение на лице собеседницы, директор, улыбаясь, сказал:
— Мы знаем, что вы отсутствовали несколько лет, недавно возвратились после окончания Академии общественных наук. Но это ведь не помеха. Правда?
— Не в этом дело, — смутилась Ивченко. — В нашей области немало одаренных и популярных газетчиков. Может быть, кто-нибудь из них…
— Мы хорошо знаем вас, Елена Ивановна, с интересом читаем сегодня ваши проблемные статьи, посвященные выполнению Продовольственной программы, о стиле работы РАПО, о лучших людях. Вот и расскажите старшеклассникам о работе газетчиков, о своих коллегах, как вы сами стали журналисткой, что более всего цените в работниках печати. Молодым будет полезно узнать, почему выбрали эту нелегкую профессию, о годах становления. Помните строки Николая Грибачева:
«…Былое с будущим родня,
День, что вчера был нами прожит,
Часть наступающего дня».
— Прекрасно помню. Чудесные стихи… Ну что ж, попробую рассказать, — согласилась Ивченко, — о том, как начинали, о молодых годах. Они всегда помнятся…
Этот рассказ и лег в основу повести.
I
Приближался Новый год. Наступление предстоящего веселого праздника природа встретила полным безразличием. Не считаясь с календарем, шли бесконечные моросящие дожди. В эти обильные влагой дни томились и страдали владельцы лыж, ребятишки, давно мечтавшие о снежных долинах и взгорьях. Южная река, при первых же холодах покорно останавливающая свои волны, прячась под ледяной крышей, на этот раз неугомонно шумела, разбрасывая каскады брызг. Школьники с грустью вели разговоры о прошлогоднем снеге, ставшем для них ныне самой актуальной темой. В общем, на фронте погоды было без перемен, за исключением, пожалуй, небольших стычек между неведомо откуда пробившимся вдруг солнечным лучом и отколовшимся от тучевых громад облачком. И когда по всему городу звонко ударяли об асфальт дождевые капли, над каким-либо кварталом города неожиданно на минуту стихал дождь и солнце весело и озорно глядело вниз сквозь небольшое окно, пробитое в сплошной серой толще.
Так было в природе. Во всем остальном приметы наступающего праздника были очевидны. На судостроительный завод начали поступать с различных широт радиограммы. Как любящие дети не забывают своих родителей, так и команды рыболовецких баз, траулеров, рефрижераторов, где бы ни находились, всегда помнили о тех, кто создал их суда. Стараясь опередить друг друга, моряки посылали свои поздравления задолго до праздников. В цехах торжественно зачитывали ленты радиограмм, и они, точно чайки, прилетевшие издалека, приносили сюда свежесть моря, романтику дальних рейсов. Оживленно было на расцвеченных серпантином ламп предновогодних улицах и площадях.
В редакции областной газеты «Заря» тоже царила предпраздничная суета. Готовили новогодний номер. В месткоме разрабатывали текст поздравительной открытки сотрудникам и их семьям, искали добровольцев Деда Мороза и Снегурочку, которые должны были развозить детям подарки и поздравления; между телефонными звонками, вызовами к редактору, чтением оригиналов и гранок, составлением макетов и приемом посетителей шло обсуждение праздничных материалов номера.
— Областное сельхозуправление, наверное, подкинет нам сводочки, так что многогранная жизнь села будет отражена с превеликой полнотой, — иронически заметил заведующий сельхозотделом Марк Танчук, забежав в партотдел «стрельнуть» сигарету.
— А ты откуда знаешь? Или, быть может, у тебя договоренность с ними? — весело откликнулся заведующий отделом партийной жизни Сергиенко, вынимая пачку сигарет.
— Опыт, дорогуша, наблюдения. А опыт, брат, ценнейшее сокровище, — продолжал Марк, прикуривая и пуская первые облака дыма.
В своей комнате Танчук не курил, щадя прежде всего собственное здоровье и опасаясь неудовольствия литсотрудницы Лены Ивченко. Это ведь она, Лена, вместе с ответственным секретарем Петренко повесила над столом завсельхозотделом плакат с душераздирающей надписью: «Кури, дружище, смерть быстрей тебя разыщет». Впечатлительный Марк решил немедленно бросить курить. Но, увы, этот далеко не гладкий процесс имеет в своем развитии по крайней мере две стадии: первая — бросающий курить прекращает покупать сигареты (папиросы), но еще сравнительно широко пользуется чужими; вторая — перестает курить вовсе. Марк надолго задержался на первой стадии, не находя в себе силы перешагнуть во вторую.
Все это, как и весь облик Танчука, с фигурой необъятных размеров и круглым, розовощеким, как налитое яблоко, лицом, было поводом для постоянных упражнений в острословии у местных юмористов.
Путь Марка Танчука в редакцию не был усеян розами. Первые три заметки юному корреспонденту возвратили «из-за отсутствия ценных мыслей». Это сугубо несправедливо. Ибо чего-чего, а мыслей у автора было по крайней мере две: попасть на работу в редакцию и, главное, помочь колхозам в обмене опытом. Не поняв этого, в отделе поторопились списать письма, а заодно и их автора в архив. Но не тут-то было. Тучный и неповоротливый молодой ветфельдшер (к этому времени он успел закончить училище) оказался энергичным и настойчивым в достижении цели. После трех забракованных заметок он не сложил оружия, а с еще большим упорством продолжал атаковать редакцию, направив туда в общей сложности пятьдесят семь доплатных писем. Одно из них в конце-концов было опубликовано и сразу же вызвало интерес. Оно явилось той ложкой, которая так дорога к обеду. В южной области развивались колхозы, росло поголовье скота. А где же его содержать, если не достает животноводческих помещений? Леса, который привозили из Белоруссии и севера Украины, не хватало… Заметка о безлесном способе строительства за счет местных материалов была сразу же оценена. Областные организации рекомендовали хозяйствам воспользоваться опытом, описанным в газете.
Это событие решительно изменило отношение редакции к своему не очень-то обласканному автору. Марку послали план работы отдела и стали публиковать большинство его заметок и корреспонденций. А за три года до начала войны Танчука зачислили в штат редакции литературным сотрудником.
Возвратившись с фронта, весь увешанный медалями, старший лейтенант возглавил сельхозотдел. В совершенстве зная нравы и повадки животных, молодой завотделом, увы, явно недооценивал роль человека. И не потому ли в материалах сельхозотдела, изобиловавших подробным описанием рационов кормления пернатых и парнокопытных, частенько забывали о тех, кто за ними ухаживает. Разумеется, время сделало свое. За четырнадцать послевоенных лет Марк многое преодолел, познал, понял, но рецидивы старой болезни все же остались. На редакционных летучках Марк признавал критику абсолютно правильной и «нацеливающей отдел на новые успехи». А в отделе Марк горько сетовал на судьбу, обращаясь к литсотруднику:
— Всех бы этих критиков да в наш сельскохозяйственный, тогда бы они узнали почем фунт лиха. Целые полосы ежедневно забиваем. Не то что другие отделы. Дадут себе заметочку, что в клубе таком-то работа на очень (или не на очень) высоком уровне и — гуляй потом целую неделю! Газета без них обходится. Так можно заниматься и очерочками и всякой другой беллетристикой… Правда, Рыжуха?
Елена не разделяла взглядов своего заведующего. Она терпеливо ожидала момента когда редактор пригласит ее к себе и даст важное персональное задание написать очерк. И она его напишет, непременно напишет, да так ярко, что взволнует читателей.
Поэтому она холодно ответила:
— Очень правильно критикуют нас, Марк Андреевич.
