Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

В-четвертых, мамочки хором ноют про то, как испортились их тела после родов: «Ой, у меня соски так изменились после кормления, но грудное молоко ничем не заменишь! Да, я все никак не могу сбросить набранный вес, но, с другой стороны, кто не доедает за детьми? Такова уж наша материнская доля!»

В-пятых, независимо от твоего желания, с тобой все равно обязательно поделятся жуткими историями о родах: «Я мучилась схватками тридцать шесть чудовищных часов. Там все порвалось, пришлось зашивать. И да, при родах обязательно обделаешься. Но все мучения окупаются».

А после всего этого они повернутся к тебе и спросят, когда ты родишь своего. И если тебе хватит глупости ответить не сразу или предположить, что, может, и вовсе рожать не захочешь, все сначала изумленно замолкнут, потом будут долго переваривать, а дальше заявят: «Ой, но ведь материнство – лучшая работа на свете. Я и не знала, что такое настоящая любовь, пока не родила ребенка».

Именно так высказалась та самая мамашка, которая «мучилась тридцать шесть часов» (у ее двойняшек оказалось больше хобби, чем у меня – пальцев на обеих руках), когда Дженнифер, женщина с помадой роскошного кораллового оттенка, заявила, что нет, у нее детей не имеется, и нет, в обозримом будущем она рожать не собирается. Я невольно обернулась, удивленная такой честностью.

Еще я узнала важную вещь: матери действительно умеют выполнять некоторые действия лучше нас, простых смертных. Они могут любоваться вашими глазами, под которыми нет мешков от недосыпа, вашей грудью без молока, подтянутым телом, не отекшим после родов, одновременно завидуя и жалея, да еще делать это с тем самым чисто материнским превосходством, которое внушает им, будто их образ жизни – единственно правильный.

Поэтому, когда все внимание сосредоточилось на мне и начались расспросы о графике использования моей матки, я просто улыбнулась и весело ответила: «Пока не знаю!»

Супермама (у нее трое спиногрызов, и она кормит их только органическими продуктами домашнего приготовления, о чем всем рассказывает) тут же встряла:

– Боже, даже не знаю, как бы я жила без своих детей.

– Следующая вечеринка будет в твою честь, Адалин, – заявила мамаша-наседка (она постоянно вьется вокруг своего чада, не давая ему шагу ступить, пока не убедится, что все риски предусмотрены), а потом мягко добавила: – Как у тебя дела, кстати?

Я почувствовала, что все смотрят на меня, поскольку она говорила таким ласковым и сочувственным тоном, что становилось ясно: речь о тебе. Вот тут я запаниковала. Если соврать и сказать, что все в порядке, обзовут бессердечной сукой. Ответить честно и сказать, что я в изнеможении и постоянно переживаю, значит испортить всем настроение.

– А давайте открывать подарки? – мигом предложила Руби.

«Спасибо», – беззвучно шепнула я, когда все тут же повернулись к виновнице торжества. Про меня мигом забыли, когда Руби начала распаковывать молокоотсосы, ползунки и соски в неимоверном количестве.

– Давайте я помогу, – подала голос Дженнифер, забирая два последних пустых стакана, и пошла за мной на кухню. – Вы ведь кузина Руби, Адалин?

– Ада, – поправила я, складывая стаканы в раковину. – Да, это я.

– Она часто вас вспоминает.

– А вы откуда знаете Руби?

– Я занималась букетами к ее свадьбе.

– Это те красивые, из пионов и ромашек?

– Верно! У вас превосходная память, – изумилась Дженнифер. – Спасибо.

Я покосилась на ее левую руку, но кольца не увидела. Странно. Все мои друзья либо женаты, либо помолвлены, либо с детьми, а ведь Дженнифер явно старше меня на несколько лет.

– А вы замужем?

– В разводе.

– Ой. – Мне сразу же подумалось, что ты бы на моем месте обязательно коснулась ее руки или сделала такое лицо, как ты умеешь, – такое, что люди тут же тебе доверяются и начинают откровенничать. – Мне жаль…

– Не стоит. Я вот не жалею.

Дженнифер говорила безо всякой злости, просто констатировала факт. И тогда я подалась вперед – такой жест больше характерен для тебя, не для меня, – показывая, что готова выслушать.

– Мы развелись несколько лет назад, и без него мне живется гораздо лучше.

– Все было настолько плохо?

– Саймон – отличный парень. Со всеми ладит. От предыдущего брака у него остались две дочки, мать из их жизни самоустранилась, так что я взяла эту роль на себя. Порой бывало очень тяжело. Воспитывать детей, особенно чужих, не так уж просто, но я полюбила девчушек. – Дженнифер на мгновение прикрыла глаза, прежде чем снова взглянуть на меня. – Мы возвращались из семейной поездки во Флориду, самолет оказался забит пассажирами, и места нам достались порознь. Три рядом, а одно практически в другом конце салона. Я решила сесть с девочками, чтобы Саймон мог отдохнуть во время полета. Вот только… он не стал отдыхать. Все девять часов полета проболтал с женщиной, чье место оказалось рядом. Ее звали Келли. Они обменялись адресами электронной почты, а может, телефонами, и через полгода он бросил меня, забрал дочерей и улетел в Америку, строить новую жизнь с этой Келли.

На меня накатила невообразимая ярость: я этого Саймона знать не знала, но отчаянно возненавидела. Дженнифер же растила его детей!

– Ничего себе козлина!

– Это еще мягко сказано, – рассмеялась Дженнифер.

Я откупорила шампанское и наполнила два бокала. Сквозь неплотно закрытую дверь в кухню из гостиной долетал счастливый смех, но мне пока не хотелось возвращаться. Я решила, что Дженнифер мне нравится. Мне нравилось, как она себя держит, нравилась ее белая футболка с контурным рисунком грудей, ее джинсовый «вареный» комбинезон. Казалось, она из тех женщин, которым не надо особо стараться, они и так всегда крутые.

– В конечном итоге все оказалось к лучшему, – продолжила она. – Теперь у меня совершенно восхитительный кавалер. И я бы никогда не встретила Лукаса, если бы не развелась с Саймоном.

– А у Лукаса есть дети? – спросила я, вспомнив, как на вопрос мамашки, рожавшей тридцать шесть часов, Дженнифер ответила, что детей не хочет.

– Нет, нету. Я ему сразу сказала, что не хочу заводить ребенка. После того, как Саймон забрал дочерей, я поняла, что эта страница моей жизни дописана. Я и не собиралась становиться матерью, жизнь просто подсунула мне эту роль, и я отыграла ее как следует, но теперь, когда девочек со мной рядом нет, я не желаю заменять их собственными детьми.

– А Лукаса такой вариант устраивает?

– Абсолютно. – Дженнифер улыбнулась, лучась счастьем, как лучится красноватым сиянием костер в холодную ночь. – Он сказал мне, что я единственная женщина во всем мире, с которой он решился бы завести детей, и если он не может завести их со мной, значит, не будет заводить ни с кем.

Все имеющиеся у меня слова прилипли к нёбу, как растаявшие ириски, – что можно добавить к совершенно идеальному ответу мужчины, который узнал, что его подруга не хочет детей? Кто не мечтает услышать от возлюбленного, что ты для него дороже отпрысков, которых еще и на свете нет? А Дженнифер, судя по тону, не лгала и не хвасталась. Я видела, что она говорит правду.

Иногда у меня ощущение, что мы с моими женатыми подругами тайком участвуем в соревновании за звание «лучшего и самого завидного брака», и всякий норовит преувеличить или соврать, чтобы заполучить трофей. Даже я так делаю. И Руби тоже – она может позвонить мне поздно вечером и поплакаться, что Том опять забыл про их годовщину свадьбы, а наутро выложить в соцсети пост с дифирамбами в адрес идеального супруга, как будто это не она мне накануне звонила в истерике. Интересно, каково это – жить в таких отношениях, как у Дженнифер, не требующих подобной лжи?

– А вы замужем? – спросила она, и я кивнула.

– Четыре года.

– Дети есть?

Я одним глотком допила шампанское. Всего второй бокал, а уже такое чувство, что в голове пузырьки булькают.

– Не-а. – Спохватившись, что ответ прозвучал грубовато, я решила отблагодарить собеседницу откровенностью за откровенность: – Три года назад у меня случилась ложная беременность. И мой муж Итан очень обрадовался, узнав, что она ложная. Он тогда не был готов к отцовству.