Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

Кружевное белье, я тебе скажу, снимается так же быстро, как и надевается.

К Руби я, конечно, опоздала. Пунктуальность для меня всегда стояла во главе угла, поскольку невежливо заставлять людей ждать, но в этот раз я наплевала на нее – впервые за долгое время секс с Итаном был похож на секс, а не на средство достижения определенной цели.

– Я тебе уже миллион раз звонила, – проворчала Руби, встречая меня у порога. – Думала, ты вовсе не придешь.

– Я всего лишь на полчаса опоздала.

– Мы уж подумали, что с тобой что‐то ужасное случилось.

– Тогда зачем миллион раз звонить, если я все равно не смогу ответить?

– Кожа выглядит шикарно, – заметила Руби, посторонившись и пропуская меня в дом, – прямо… светится. Каким увлажняющим средством ты пользуешься?

Можно было бы честно ответить, что сияние происходит от многочисленных оргазмов, которые в тюбик не зальешь и на лицо не намажешь. Но вместо этого я сказала:

– «Шарлотта Тилбери». Я тебе пришлю пробник. Хотя ты тоже светишься.

– Это просто потливость из-за утреннего токсикоза, к тому же в такую жару с габаритами кита тяжко шевелиться.

Следующие два часа пролетели в суматохе: мы развешивали шарики и гирлянды, расставляли детские фотографии Руби и Тома на столике у дверей. Как же хорошо, что основную часть приготовлений я успела сделать до твоего исчезновения и позаботилась обо всех деталях. Даже бокалы на столе с угощениями украшали надписи изящным золотым курсивом, гласившие: «Добро пожаловать, малыш Пентланд!»

– Все просто идеально, – одобрила Руби. – О, и капкейки с маленькими сахарными ботиночками такие милые! – Она умолкла и, коротко оглянувшись на маму и тетю Кэрол, расставлявших вазы с пионами, негромко спросила: – Тебе не очень тяжело присутствовать здесь сегодня?

– Ну конечно, Элоди так и…

– Нет, я про то, что вечеринка в честь ребенка может тебя огорчить. Вы‐то с Итаном все еще не…

Да, все знают, что мы пытаемся завести ребенка. Вернее, полагают. Вот о чем эти «все» не знают, так это о том, что в первый же год после свадьбы я, как мне показалось, забеременела. Тест оказался положительным. Я была счастлива, но в то же время испугана: кому хочется мучиться схватками, скажите на милость? Мне казалось, что Итан тоже обрадуется, но когда он услышал новость, то помрачнел и заявил:

– Прости, но сейчас это для нас не самый удачный момент.

Дальше он перечислил причины, по которым этот момент был неудачным как раз для него:

– Я стараюсь добиться повышения на работе, мы еще не переехали в собственный дом, а через несколько месяцев у нас запланирована поездка на Мальдивы. Так что сейчас твоя беременность будет лишней, Ада. Вероятно, стоит подумать об аборте, а позже попробовать еще раз.

Его послушать, так беременность – это еще одна деловая встреча, которую можно просто перенести. Поэтому меня ничуть не удивило облегчение, с которым он читал окончательное заключение врача: второй тест, сделанный гинекологом, оказался отрицательным.

После того случая я несколько месяцев была совершенно подавленной. Руби взялась меня спасать, вытаскивала из дома, отвезла на спа-курорт на выходные. И даже не злилась, когда я отказалась от половины оплаченных ею процедур и вместо этого сидела в нашем номере, завернувшись в пушистый халат и рыдая.

– У тебя обязательно однажды появится ребенок, – повторяла Руби. – Я уверена.

Чего она не понимала, так это того, что я оплакиваю не беременность, а того человека, за которого, как мне казалось, вышла замуж. Тогда я впервые поняла, какой Итан на самом деле эгоист. Тебе я об этом не рассказывала. Мы с тобой словно без конца играли в некое подобие тенниса, и признать, что мой брак не идеален, было все равно что нарочно уступить тебе выигрышную подачу.

– Все в порядке. Я с большим удовольствием занималась организацией сегодняшнего вечера, – заверила я кузину. – И очень рада за вас с Томом.

После этого Руби от меня отстала: вытащив телефон, она принялась снимать фотографии для социальных сетей, поскольку бо́льшую часть своей жизни занимается тем, что доказывает всем и вся, будто жизнь у нее есть, причем такая, что стоит позавидовать. Не мне ее осуждать, конечно; я и сама, будучи женщиной без детей и карьеры, вынуждена прикладывать неимоверное количество усилий для выстраивания привлекательной картинки. Дома должен царить идеальный порядок, иначе люди начнут спрашивать, чем ты вообще занимаешься целыми днями. Как хозяйке, мне следует учитывать любую мелочь; бокалы гостей не должны пустеть – примерно как на радио не должно быть пустого эфира, – и все блюда необходимо готовить и подавать безупречно, иначе люди опять‐таки начнут спрашивать, чем ты вообще занимаешься целыми днями. Твой брак должен быть нежным и беззаботным, но в то же время полным смысла, и надо следить за тем, чтобы всякий знал: брак у тебя нежный, беззаботный и в то же время полон смысла, ведь иначе люди снова начнут спрашивать, чем ты вообще занимаешься целыми днями. При этом обязательно рассказывать о твоем нежном, беззаботном и в то же время полном смысла браке так, чтобы не казалось, будто ты им свой брак в лицо пихаешь, как торт со сливками. Этот торт должен деликатно стоять на подоконнике, чтобы все могли насладиться его видом и ароматом.

И в процессе обязательно придерживаться нескольких нерушимых правил: нельзя быть слишком худой (а то женщины начнут судачить, что у тебя расстройство пищевого поведения) или слишком толстой (а то женщины начнут злорадствовать, что у тебя нет детей и работы, зато полно свободного времени, а вот если бы у них не было детей и работы, зато было полно свободного времени, они бы точно выполняли каждое утро комплекс упражнений Джо Уикса [8]). Нельзя быть ни слишком шумной (шумят пусть мужчины и другие женщины, не чурающиеся выпивки), ни слишком тихой (тихо сидят унылые вязальщицы и забитые женушки, но это точно не ты, потому что, как мы помним, брак у тебя нежный и беззаботный, но при этом полный смысла). Нельзя быть слишком умной (ты же не пошла в университет, а потом на работу по специальности), но и слишком твердолобой быть тоже не надо (даже если все кругом подозревают, что ты и впрямь туповата, бесплодная жена-домоседка без образования).

В это время дядя Грегори о чем‐то шушукался в углу с мамой. Она утерла глаза, и он обнял ее. Воспользовавшись тем, что до начала вечеринки еще осталась пара минут, они говорили о тебе, Элоди. Видишь ли, хотя у нас всех накопилась целая уйма вопросов, мы строго решили, что на вечеринке у Руби этой темы никто касаться не будет: все‐таки это особенный для кузины день, и портить его скорбью и тревогой попросту нечестно. Так что прибывающих гостей мама и дядя Грегори встречали широкими улыбками – правда, мамина вышла заметно натянутой. Мама вообще выглядела плохо – бледная, похудевшая и осунувшаяся.

Дядя Грегори вместе с остальными мужчинами собрался в паб – как говорится, обмыть событие, – и они покинули дом шумной, веселой толпой, которая обычно объединяет только мужчин. Женщины, в свою очередь, принялись радостно обсуждать собственных детей. Я еще подумала, что мужики наши в пабе уж наверняка не говорят о грудном кормлении или креме для сосков.

За два часа вечеринки я узнала о материнстве многое.

Во-первых, в присутствии мамаш нельзя жаловаться на усталость. Потому что все они отвечают одинаково: «Да ты не знаешь, что такое усталость. И не узнаешь, пока не заведешь ребенка».

Во-вторых, они без конца жалуются, что у них нет ни минуточки на себя: «Ой, с тех пор, как родились дети, я даже пописать в одиночестве не могу».

В-третьих, любой негатив в сторону собственных отпрысков в духе: «Изабель первые несколько месяцев страдала коликами, и мы так с ней намучились!» – сопровождается лукавым взглядом и демонстративной радостью, служащей защитой от осуждения другими родителями, способными заподозрить в говорящей плохую мать: «Но зато она у нас такая развитая для своего возраста, это каждый замечает!»