Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

– Конечно, доверяю.

– Вот и славно. – Он примирительно целует меня в лоб. – Там, наверное, просто где‐то проводку замкнуло. Я починю.

– Спасибо.

Закончив разбирать продукты, Джек наливает нам обоим выпить. Он улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. Все‐таки хорошо, что он у меня есть. С ним не так одиноко. И я знаю, что он единственный, кто всегда будет рядом. И все для меня сделает.

Я деликатно прокашливаюсь.

– Как поживает мое семейство?

– Нормально. Ничего нового.

Я киваю.

– Послушай, тебя уже месяц ищут, история набирает популярность, и это самое главное. Думаю, мое появление на телевидении убьет двух зайцев одним выстрелом: и внимание привлечет, и подозрения отведет. Я не сомневаюсь, что после твоего возвращения родители осознают, как им тебя не хватало. Просто давай подождем еще пару дней, пока мое обращение запишут и выпустят, ага?

Даже зная о том, что родителям спокойнее, раз уж похитили меня, а не сестру, я все равно продолжаю скучать по ним; вот бы и они по мне скучали. А еще очень хочется домой.

– И когда оно должно выйти?

– Через несколько дней. Я пережду здесь шторм, вернусь в Кроссхэвен, запишу обращение – и можешь возвращаться.

Джек смотрит умоляюще. Мне совершенно не хочется, чтобы полиция или кто бы то ни было подозревали, что он причастен к моему исчезновению. Мне совершенно не хочется, чтобы он возненавидел меня, если я уйду сейчас.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Значит, еще несколько дней.

Джек подхватывает меня на руки и кружит:

– Обещаю, ты не пожалеешь.

Позже мы устраиваемся на диване в обнимку и смотрим предложенный Джеком сериал: «Беседы с убийцей. Записи Теда Банди».

– Это самый жуткий серийный убийца, – говорю я, пока идут вступительные титры.

– Почему?

– А потому что он привлекательный, харизматичный и образованный. Девушки приходили на судебные процессы в футболках с надписью «Я люблю Банди», причем без всякой иронии. Те самые девушки, которые стали бы его следующими жертвами, не будь он уже арестован.

– И это делает его самым жутким?

– Именно. Никто не ожидает обнаружить смерть под такой красивой оберткой. – Я ежусь. – Он явно спятил.

– Эксперты не нашли никаких признаков сумасшествия. Так что никаких психических заболеваний у него не диагностировали.

– Значит… он был высокофункциональным психопатом.

– Или, напротив, абсолютно рациональным человеком.

– Он же людей убивал, – изумленно оборачиваюсь я.

– Не обязательно быть сумасшедшим, чтобы убивать.

– Джек, – начинаю я так укоризненно, что друг недоуменно моргает, – Банди отрезал женщинам головы и трахал трупы до тех пор, пока те не начинали разлагаться.

– Ну да, фетиши у него, возможно, слегка заковыристые… – Заметив мой испуганный взгляд, Джек закатывает глаза. – Безусловно. Но убийство еще не указывает на безумие. Да, он увлекался процессом и не испытывал жалости, но голова у него была в порядке.

– Я не… – начинаю я и осекаюсь, растерянная и даже слегка разозленная тем, что друг в упор не понимает, о чем речь. – Ты что, защищаешь Банди?

– Нет, конечно. Я просто говорю о том, что не стоит записывать людей в сумасшедшие просто ради собственного успокоения.

Я отхлебываю из стакана, загоняя подальше нахлынувшее раздражение: за Джеком водится манера иногда ляпнуть что‐нибудь эдакое просто ради того, чтобы посмотреть на реакцию. Не хочется с ним спорить. За двадцать три года знакомства мы серьезно поругались только один раз, через несколько месяцев после того, как я начала встречаться с Ноа. Так что даю Джеку возможность высказаться:

– Ладно. Поясни.

Джек, естественно, не упускает шанса сверкнуть интеллектом:

– Людям гораздо проще считать, что убийцы, особенно серийные, просто психи; тогда обывателям спокойнее. Эдакое защитное покрывало, спасающее от мыслей о том, что их сосед, муж или сын могут оказаться такими же убийцами, ведь они‐то психически здоровы! Легче списать все на физические причины, чем принять тот факт, что порой люди доходят до определенной черты и сознательно решаются на подобный поступок.

Я пару секунд молчу, переваривая его слова и в очередной раз изумляясь тому, настолько же иначе Джек смотрит на мир. Просто‐таки чемпион по противоположным мнениям.

– И… что это значит? Что Банди был просто очень крутым и абсолютно разумным серийным убийцей?

– Совершенно верно.

– Вот тут я не согласна. Мне просто не верится, что человек, способный на такое зверство, может считаться здоровым.

Я жду, что Джек начнет возражать; когда ему в голову втемяшивается какая‐то идея, ее оттуда практически ничем не выбить. Но его ответ звучит весьма неожиданно.

– Да, – откликается он и тянется за бутылкой мерло, – возможно, ты и права. Еще вина?

Глава двадцать девятая

Тридцать второй день после исчезновения

Адалин Арчер

– Расскажите, как прошла ваша неделя, – попросила Харриет на сегодняшнем сеансе психотерапии.

Харриет основательно за сорок, и дом у нее роскошный, почти как у меня. А кабинет располагается в летнем домике в глубине розового сада. Здесь очень уютно: все в нейтральных тонах, много цветов в горшках.

Помнишь, когда я переехала в собственный дом, ты подарила мне цветок в горшочке? Денежное дерево, достаток привлекать. Я так и не поняла, над чем ты иронизировала – над заработком Итана или над отсутствием этого заработка у меня, так что я не расстроилась, когда деревце погибло. Хотя теперь об этом жалею, если честно. Может быть, наша с тобой связь стала бы куда прочнее, если бы я сумела вырастить живое существо, которое ты мне принесла.

– Нормально, – ответила я. Каждый очередной сеанс начинается с того, что я говорю консультанту, что у меня все нормально, но в конце обязательно договариваюсь о следующем посещении. – Маму выписали из больницы.

– И как у нее дела сейчас?

– Нормально. Врачи сказали, что это просто стресс и обезвоживание. Придется теперь повнимательнее следить за ее давлением, но все постепенно наладится. Она очень сильно ударилась головой об угол моего обеденного стола, так что пришлось наложить швы. Мне теперь ужасно стыдно…

– Но вы же не могли знать заранее, что у матери случится обморок.

– Нет, пожалуй, не могла. – Я дотянулась и взяла с кофейного столика стакан с водой. – Последние несколько дней были очень загруженными. Я носилась как электровеник, закупала еду для родителей, помогала организовывать новые отряды для поиска Элоди, читала письма, которые нам без конца присылают. Мама наконец‐то разрешила мне их сначала просматривать. Потому что самые… неприятные послания ее все‐таки измотали. – Я сглотнула, вспомнив одно такое письмо, попавшееся вчера вечером. Какой‐то недоумок в деталях расписывал, какие ужасы сотворил с тобой, прежде чем утопить в пруду на собственном участке. Не желая обсуждать это с Харриет, я сменила тему: – А еще я занималась мамиными поручениями.

– И как вы справляетесь с такой нагрузкой?

Я ответила не сразу, поскольку требовалось рассказать о том, что произошло вчера, а мне очень не хотелось производить впечатление истерички, не способной держать себя в руках. Заметив мое замешательство, Харриет сложила руки на коленях, давая понять, что не торопит.

– Не так уж хорошо, – призналась я наконец. – Несколько месяцев назад мама согласилась поучаствовать в распродаже выпечки, чтобы помочь собрать средства для местного приюта. Из-за текущих событий она напрочь об этом забыла и вспомнила лишь в последний вечер. Конечно, она жутко разнервничалась, а доктор предупреждал, что маме нельзя нервничать, поэтому я предложила что‐нибудь испечь и отвезти на распродажу. – Я отхлебнула воды. Хотя я постоянно что‐нибудь готовлю и пеку и собрала уже огромную коллекцию рецептов, на распродажу я приготовила апельсиново-шоколадные брауни, потому что ты их очень любишь. – Я не собиралась задерживаться и помогать с ярмаркой, но остальные женщины без маминой помощи просто с ног сбивались, вот я и осталась.