Александр Дьяченко - В круге света (сборник)
А вскоре вся страна узнала о взрывах в московском метро. И думаешь, ведь никто из тех, кто погиб, не собирался умирать в тот день. Люди уходили по своим обычным делам, строили планы, а потом буквально в мгновение их жизнь прервалась. Мы жалеем погибших, но жалеть нужно тех, кто остался. Теперь день изо дня месяцами они будут вспоминать все одно и то же. Ту самую минуту, когда любимый человек уходил из дому в то злополучное утро. Возможно, это было так: «Быстренько иди сюда, поцелую и я побежал, уже опаздываю!» – «Беги, беги, я умываюсь, вечером поцелуешь», или звонок по телефону: «Я хочу тебе сказать что-то очень важное для нас обоих». – «Прости, мне сейчас неудобно разговаривать, вечером скажешь, мы же договорились о встрече». Может, это было так, а может, как-то по-иному. Только не будет теперь этого вечера. Никто так и не скажет оставшимся тех заветных слов, никто больше так не обнимет и не поцелует. Лишь остается подушка, которую можно обнять в надежде уловить запах того, кто уже не придет. Мы неисправимы и начинаем понимать, что были счастливы, только тогда, когда счастье теряем.
Ночь, табло на часах говорит, что сейчас где-то около трех. Проснулся и почему-то вспомнил тот разговор с Галиной в ее вездеходе и то венчание. Рядом со мной, свернувшись калачиком, мирно спит моя матушка. И я делаю неожиданное открытие: а ведь моя матушка за все двадцать пять лет совместной жизни так ни разу и не сказала, что она меня любит. Вот это здорово, а как же мы так поженились, без констатации самого важного? Спать сразу же расхотелось, и так стало себя жалко. Нет, так дело не пойдет, матушку определенно следует обличить, утром, сразу же, как проснемся.
Для сбора компромата мысленно возвращаюсь в те наши далекие годы и почему-то сразу вспоминаю, какими счастливыми глазами смотрела она на меня, когда я делал ей предложение. Потом, как старалась она подложить мне на тарелку самый большой и вкусный кусочек, как обшивала, стирала, гладила до появления всех этих чудо-машин. Нужны обличающие факты, а в голову лезет всякая ерунда, как всеми силами она старалась дать мне поспать, когда появился на свет малыш. Потом, как вместе пришли в церковь и она терпеливо выслушивала мое дилетантское «богословие». А когда, став священником, я получил самостоятельный приход, она ушла с прежней работы на зарплату в пять раз меньшую ради того, чтобы быть рядом и организовывать клирос. Вспомнилось, как перед первой нашей Пасхой, когда не было денег на красные облачения, она пошла на рынок и продала свою единственную ценность – новую шапку из голубой норки.
Воспоминания, тесня и наплывая друг на друга, выстраивались в одну большую непрерывную цепь обличений, но только уже меня самого. Вот так, Саша, получается, что рядом с тобой вот уже целых двадцать пять лет живет человек, который и живет-то ради тебя, а ты этого до сих пор не понял. А для любви слова, оказывается, вовсе и не обязательны.
Вглядываюсь в ее лицо и, хотя на дворе еще темно, отчетливо вижу ту самую девчонку, которая согласилась идти по жизни рядом со мной и идет вот уже целую четверть века. Мы привыкаем, что кто-то живет рядом, для нас становится нормой быть кем-то любимым, что о нас кто-то постоянно заботится и на него можно свалить кучу всяких домашних рутинных дел. И кажется, что так будет всегда, но в том-то и дело, что «всегда» в нашем конечном мире не бывает и это «всегда» рано или поздно заканчивается. И можно так и не успеть научиться быть благодарным, а потом ненавидеть себя, что вовремя не целовал эти глаза и эти руки.
Пытаюсь вспомнить, а когда сам ей говорил, что люблю, когда последний раз дарил цветы? И хотя в комнате темно, понимаю, что мои щеки начинают пылать. Нет, нужно в корне все поменять, завтра же, нет, уже сегодня я скажу ей, что люблю ее, и очень сильно. Нет, это неубедительно, что значит «очень сильно»? Скажу просто, что люблю ее, но зато целых пять раз или лучше десять, и так каждый день или, в крайнем случае, через день. Правда, она может заподозрить, что я где-то в чем-то проштрафился. Ну и пусть, потом перестанет, пора ей привыкать к новой хорошей жизни, вот с этой самой минуты.
Засыпаю довольный собой, успевая краем глаза заметить цифры на электронном светящемся табло. Все, время новой жизни пошло.
Об авторе
Александр Дьяченко (Брагар) родился в 1960 году в Белоруссии, учился, служил в армии и хотел стать военным, как его отец, но потом закончил Гродненский сельскохозяйственный институт, женился, трудился десять лет рабочим на железной дороге, получил высший квалификационный разряд. К христианской вере отец Александр пришел уже взрослым человеком и после «железнодорожного этапа» своей жизни поступил в Свято-Тихоновский богословский институт в Москве, по окончании которого был рукоположен в священники. Ныне служит в одном из храмов «дальнего» Подмосковья.
Отец Александр ведет «Живой Журнал» alex_the_priest. За первую свою книгу «Плачущий ангел» автор был удостоен Диплома I степени открытого конкурса «Просвещение через книгу».
Примечания
1
Партесное пение (от позднелатинского «partes» – голоса) – стиль русской и украинской многоголосной хоровой музыки XVII–XVIII вв.
2
Исихазм (от греч. «ησνχασμός» – покой, безмолвие, отрешенность) – мистическое течение, возникшее в IV–VII и возродившееся в XIII–XIV вв. в Византии. В широком смысле – этико-аскетическое учение о пути к единению человека с Богом через очищение сердца слезами и самососредоточение сознания.
3
Целибат (от лат. «caelebs» – неженатый) – обет безбрачия у духовенства.
4
С днем рождения! (англ.)
5
Фелонь (греч. «φαιλόνιο») – священническая риза.
6
Во время русско-прусско французской войны 1806–1807 гг. в генеральном сражении при Прейсиш-Эйлау 26–27 января (7–8 февраля) 1807 г. русские войска отразили атаки наполеоновских войск.
7
Строчка из стихотворения Э. Г. Багрицкого «Смерть пионерки».
8
Лк. 22: 31.
9
Известная встреча трех митрополитов: Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) со Сталиным состоялась 4 сентября 1943 г. После этой встречи правительство разрешило избрание патриарха, восстановление церковных учебных заведений, освободило из лагерей ряд оставшихся в живых пастырей. (Прим. ред.)
