Маргарита Хемлин - Про Иону (сборник)
– Пойду в ванную. А то завтрак пропустим.
Когда Клара вышла, Вагрича в номере не было.
Она вздохнула с облегчением. Спустилась в столовую, проделала операцию с продуктами, крепко поела, вернулась к себе, положила ассортимент в бумажный пакет и отнесла в ванну – там казалось прохладнее на перспективу. В сумке оставила пару яиц и пару булок, а также представленный сегодня белый пресный сыр крупными ломтями.
Погода прекрасная. Намечался нежаркий день.
Про Вагрича она подумала, что он чокнутый и с приветом. Скорей всего, на какой-то почве.
Клара долго ходила по ближайшим улицам, но, видимо, оттого, что они проложены квадратами, а также потому, что глаз искал чего-то знакомого, вырулила к Кикар Цион.
В голове кружилось всякое. Пешеходная мощеная улица Бен Иегуда с лавочками на каждом шагу намекала, что вот другие люди гуляют и радуются, заходят в магазины, прохлаждаются на лавках, тут же молятся, питаются в кафе, а Кларе среди них делать нечего, потому что она без денег и без желания.
Клара прошла вдоль улицы, присела на лавку под большим деревом. Напротив нее расположился старик с электрическим приспособлением вроде пианино на подставке, шнур уходил далеко в сторону и в глубину.
Пел старик невнятно, акустический эффект почти заглушал слова, но постепенно Клара разобрала мелодию, хоть и сильно ускоренную исполнителем:
Я по свету немало хаживал,
Жил в окопах, в землянке, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но тобой я привык гордиться
И всегда повторяю слова:
Дорогая моя столица,
Золотой мой Ерусалим!
Старик вел песню без перерыва несколько раз, как заведенный, монотонно и скоренько, путаясь в цифрах – то похоронен был дважды, то похоронен был трижды. И то и другое ложилось в размер. Но мало ли что где во что ложится. К тому же не специально. Старый человек, путается. Но за припев Клара разозлилась, что слова переделаны под текущий момент.
Пошла в гостиницу.
Стала думать про Вагрича.
А ведь она ему не говорила, что еврейка. Ее никто за еврейку не принимал. Он догадался. Не то чтобы обидно, но какая разница. А он свел к узкому месту: раз еврейка, так и хорони евреев.
Есть не хотелось. Клара уснула.
Ей снилось название гостиницы «Кохав Цион» – «Звезда Сиона». Во сне она смеялась над раскрывшимся смыслом слов. Получился перевод с украинского и иврита одновременно: «кохав Цион» – «любил Сион». «Кохав» по-украински «любил». В прошедшем времени.
Клара повторяла во сне: «кохав, кохав». И «раскохав».
В дверь постучали. Клара, не спросив кто, открыла. Вагрич начал сразу, с порога:
– Я деньги получил. Пошли покушаем тут недалеко, а потом вернемся сюда. Я тебя об одном деле хочу попросить. Давай-давай, пошли.
Клара не сопротивлялась.
В кафе рядом с дискотекой, которую Клара сразу узнала по кованым дверям, теперь запертым, потому что день, Вагрич заказал хороший обед. Только много уксуса, как здесь принято, а у Клары повышенная кислотность, и она ела, обреченно смирившись с будущей болью. Обижать человека не хотелось. Клара хвалила еду.
Она будто еще не проснулась, и куски проскакивали внутрь машинально, без осмысления.
Вагрич ничего не говорил. Много ел. Посреди процесса вдруг спросил:
– Может, выпить хочешь? Я сразу не заказал, потому что не пью вообще. А ты выпей, если хочешь.
Клара отказалась, хоть выпить хотелось, чтобы проснуться.
После еды Вагрич нетерпеливо потянул Клару за руку:
– Пойдем в гостиницу.
Клара не собиралась иметь ничего с Вагричем, но после угощения отказывать казалось неловко, и она быстро пошла вслед за ним.
В номере Вагрич сазал:
– Клара. У меня сегодня большой день. И это из-за тебя. Возможно, я тебя двадцать лет искал.
Клара наконец проснулась. Во-первых, уже чувствовалось жжение в области солнечного сплетения, а во-вторых, Вагрич обхватил ее за плечи и прижал к себе со всей силой. Говорил он прямо в ухо и перешел на шепот, поэтому получалась то ли ласка, то ли гипноз.
– Клара, ты тот человек, который мне нужен. Давай сегодня похороним по-человечески моих родных. Двадцать лет я себе места не нахожу. Ты будешь по-русски говорить, как ты обычно над гробом говоришь, а я на армянский вслед за тобой переводить буду вслух. Согласна?
Клара отшатнулась, но на всякий случай кивнула в знак согласия.
Вагрич спокойно достал из кармана брюк большую рекламную листовку, перевернул ее и так протянул Кларе.
– Я написал. Тут все нужные имена. И возраст. И характер в двух словах. Ты почитай, подготовься. Девять номеров. Сколько тебе обычно времени надо?
Клара ответила:
– Минут двадцать. Можно пятнадцать.
– Не спеши. Все-таки их много. Сколько надо, столько и готовься.
Из холщовой торбы Вагрич достал девять тяжелых восковых свечей, расставил на тумбочке возле кровати.
Сел по стойке смирно.
Клара читала написанное и попутно думала: лучше бы ей не просыпаться.
Спросила необходимое:
– Долго говорить или короткий вариант?
– Как получится. Нам спешить некуда.
Вагрич щелкал зажигалкой и, когда длинное пламя вырывалось, гасил его выдохом, а потом отпускал клапан механизма.
– Я буду подсматривать. Объем большой, – предупредила Клара.
Вагрич кивнул.
Наконец Клара сказала:
– Я готова. Можно начинать.
Вагрич встал.
Клара заговорила:
– Дорогие, родные, незабвенные бабушка и дедушка – Варткес и Вегануш.
Мамочка и отец – Анаит и Акоп.
Сестричка и ее муж – Мирьям и Гамлет.
Ваши дети, мои маленькие племянники – Паруйр, Айрик, Манук.
Сегодня у ваших гробов собрались самые близкие, чтобы сказать вам последнее слово любви и горя… – Но тут же поправилась: – Сегодня я один у ваших гробов.
Вагрич вбил, как клин:
– Ты тоже.
Клара продолжала, глядя на свечи:
– Варткес и Вегануш – дедушка и бабушка. Вы всю жизнь трудились, растили детей, вы были красивые и честные. И вот вы умерли в один день. Как мечтали.
Вагрич зажег две свечи и переводил сказанное на армянский.
Клара продолжила:
– Анаит и Акоп, мамочка и папа, вы всю жизнь работали, вы были красивые и честные, и вы умерли в один день, как мечтали.
Вагрич зажег еще две свечи.
– Сестричка Мирьям, у тебя были красивые рыжие волосы и голубые глаза, на тебя засматривались все на нашей улице имени Анания Ширакаци, нашего великого звездочета, которого ты так любила как героя истории. Ты любила смотреть на небо, и теперь ты там. Мирьям, дорогая моя, ты выбрала Гамлета себе в мужья, хоть никто тебя не одобрял. Но вы любили друг друга. И он оказался хорошим мужем и отцом. Вы не думали про смерть, но умерли в один день. Если бы беда случилась ночью, вы бы умерли на кровати, обнявшись, но уже было утро, и вы пошли на работу. И так умерли.
Вагрич зажег еще две свечи.
– Любимые племянники, мои детки, Айрик, Манук и Паруйрик. Вы были совсем маленькие. Вы ничего не знали, вы знали только, что вас любят родители, прабабушка и прадедушка, бабушка с дедушкой и ваш дядя Вагрич. Если бы вы остались без родных… что за жизнь была бы у вас?! Вы умерли в один день с вашими близкими. Паруйрик в школе, Айрик и Манук дома. Вы любили мороженое, но бабушка боялась за гланды, а прабабушка давала много мороженого, и вы, бывало, болели. И бабушка с прабабушкой ругались между собой. Теперь вы будете есть, что захотите, и не будете болеть никогда. И бабушки помирятся.
Вагрич зажег последние три свечи. И попросил:
– Скажи, что старшенький Паруйрик подавал большие надежды в шахматах.
Клара сказала:
– Паруйрик, старшенький, ты теперь там, где в шахматы можно играть все дни и где в честном поединке ты одерживаешь победы. Ты не стал чемпионом тут, но станешь больше, чем чемпион. Потому что там, где ты со всеми родными, каждый ход особенно важен для нас, на земле. Так что давай, старшенький Паруйрик, играй и ничего не бойся. Мы тут за тебя болеем, а ты никогда не будешь болеть, а только честно играть.
Дорогие мои! Кровь моя! Я остался один. Моя любовь к вам – единственное, что осталось у нас неразорванным и целым. Когда тряслась и трескалась земля под нашей судьбой, я был в Ереване и ничем не мог вам помочь. Я учился на строителя, но бросил учебу, потому что понял: вас мне уже не спасти. Я скитаюсь по свету, и мне надо успокоиться, тогда и вы будете спокойны. И сегодня я прощаюсь с вами на земле, которая перед вами ничем не виновата. Но и та земля, наша земля, которая была к вам так немилосердна, тоже ни в чем не виновата. Дома построили на песке, цемент разворовали люди!
Я хочу словами смирить мою боль и скрепить ими края пропасти, которая вас проглотила. И все будет хорошо. Кроме того, что вас уже нет рядом.
Покойтесь с миром, родные и незабвенные Варткес и Вегануш, Анаит и Акоп, Мирьям и Гамлет, Паруйр, Айрик, Манук.
Вагрич гасил свечи: каждую – отдельно – пальцами.
