Маргарита Хемлин - Про Иону (сборник)
«Только бы не наши, не русские!» – подумала Клара.
Учуяв неприятный запах или еще почему, туристки отпустили Стену и двинулись в обратную сторону.
Клара вздохнула с облегчением и распрямилась.
Простояла так до тех пор, пока туристы не ушли. Кое-как вымылась у крана, удачно расположенного чуть дальше, возле какого-то спецстроения, белье засунула под булыжник в сторонке. Из дома за порог выпрыгнула иссохшая, как саранча, старуха и замолотила кулачками в Кларин адрес.
«Вот так, вот так. Люди записочки несут Богу, на цыпочки тянутся, чтоб повыше, запихивают, надеются на положительную реакцию. А ты вот что, – шепотом кричала на себя Клара, внутренне понимая старуху, – вот какую записочку принесла, разбирайся, Господи».
Но больше не со злом, а в радостном недоумении, что ей не стыдно и легко даже не в животе, а в голове.
Тут завыла сирена. Клара шла по главной торговой улице Старого города – ей навстречу неслись евреи разного вида: в полосатых халатах и меховых шапках, в сюртуках и в шляпах, в пиджачных парах и картузах, с пейсами и просто так. Клара догадалась, что наступил час субботней молитвы и в еврейский квартал спешат богомольные.
Они огибали ее резким изломом, шарахаясь и сбиваясь с шага на мгновение.
Клара шмыгнула в ближайшую раскрытую дверь. Всюду навалены мешки, некоторые с прорехами, пол усыпан разноцветной пылью. В воздухе стоял запах пряностей, из которых Клара различила только корицу и ваниль. Она одурела. Присела на мешок. Потом прилегла. И забылась.
В мороке ей чудилось, что она смотрит в бумажку с именем-отчеством клиента и не может разобрать буквы.
Ее растолкал старик, растолкал, можно сказать, не обидно, без силы. Рукой показал на выход и помахал ладонью: мол, давай выметайся на свежий воздух, нечего тут валяться.
Клара быстро поднялась и, еще плохо соображая, застыла.
Старик махал рукой и кричал наружу. Вошли двое парней, что-то сказали старику, засмеялись, старик тоже.
Один из парней спросил:
– Турист?
– Да, да, Совьет Юнион, – выпалила Клара, – руссо, руссо, – и двинулась к двери.
Тот, который спросил, растопырил руки для объятия, весело сгреб ее, словно курицу, но, внезапно брезгливо скривившись, толкнул к старику.
Клара споткнулась и упала на колени.
Парень что-то быстро говорил старику, тот с осуждением качал головой, глядя Кларе в глаза.
– Я ничего не испортила здесь. Я в другом месте… Вы понимаете. Здесь я ничего не сделала.
Но разве им объяснишь?
Клара лепетала свое, старик и парни в один голос кричали:
– Мани, шекель, – и указывали пальцами на тот мешок, где спала Клара. Деньги требовали.
Клара вытащила из сумки все, что было в кошельке, – таскала наличность с собой, для надежности, и аккуратно, насколько вышло, протянула их старику. Показала пустой кошелек.
– Зэц ол?[22] – вежливо спросил другой парень.
– Всё, только отпустите, – подтвердила Клара.
Старик взял деньги и не считая сунул под хламиду мешочного цвета.
И снова замахал рукой, подметая воздух, – на выход. Теперь все трое улыбались, и Клара тоже, чтоб никого не обидеть.
Шла в гостиницу, и ее опять обходили евреи. Молитва закончилась, они спешили по домам.
На следующий день Клара не спустилась на завтрак. Анализируя этот свой опрометчивый поступок через несколько часов, когда голод подступил серьезно, Клара взвалила вину на паломников, которые, конечно, испортили бы ей настроение хоть чем-нибудь. Хотя бы тем, что набирают булочки и крутые яйца впрок без стыда.
Думала: что делать с отсутствием денег? Заявить в полицию? Но, во-первых, лавку с пряностями ей не найти вовек. А во-вторых, причинно-следственную связь назад не вернешь. Придется все рассказать.
Позвонить в агентство и спросить совета? А какой совет может быть? Меняй билет – и тю-тю.
Обратиться по телефону к Константину – но как ему позвонить по межгороду без денег? Только в самом крайнем случае через то же агентство и, естественно, под предлогом внезапной кражи где-нибудь в неопределенном месте.
Константин бы выслал деньги, но зато получил бы полное подтверждение того, на чем и так настаивал: Клара – идиотка и дура.
А Клара не дура и не идиотка.
В номере на тумбочке лежала мелочь.
Но завтрак ей полагался ежедневно, как ни крути.
До конца путевки четыре дня, а с остатком еще не законченного – пять.
Назавтра Клара спустилась в столовую к открытию. Первая. Служащие крутились у столов раздачи и видеть ее не могли. Поэтому первым делом Клара запаслась продуктами: яйцами, булками, маслом и джемом в мизерной расфасовке, йогуртами – засунула в сумку, поверх уложила шелковый шарфик и только потом принялась за еду как следует.
Однако аппетита не было, а была обязанность, и куски застревали в горле.
Клара вернулась в номер, разложила, что надо, в неработающем холодильнике, оставив в сумке два яйца, одну булку, коробочку масла и коробочку джема.
План был такой: гулять, пока носят ноги. К общественному транспорту не прибегать, потому что денег нет. Направление, чтобы без неожиданностей и в обе стороны знакомое, – Старый город, достопримечательности посмотреть хотя бы снаружи.
Клара находилась в хорошем настроении и потому смотрела по сторонам взглядом не просто туристическим, а женским, примечая, как много неподалеку интересных мужчин. Один ей улыбнулся и сказал «шалом». Клара ответила «шалом» и окончательно решила, что все неприятное не считается.
Вошла в Старый город через Яффские ворота и сразу же пристала к немецкой экскурсии. Немцы как один смотрели в красочные буклеты и по команде экскурсовода останавливались, задирали головы вверх, глядя на специальные обозначения и символические барельефы на стенах. Клара в общих чертах быстро смекнула, в чем дело, – прогулка к могиле Христа по Виа Долороза – по Пути Страданий.
Конечно, немцы сообразили, что она не их, но не гнали, а наоборот. И Клара в качестве жеста доброй воли помогала фотографироваться желающим у каждой часовни, на каждой станции просто под большим знаком с римским номером.
Клара, религиозно неграмотная, мало что понимала в глубину происходящего, и до того ей стало стыдно, что в отчаянии купила буклетик-гармошку на русском языке: все четырнадцать красочно изображенных остановок – станций Крестного пути, от преторианского судилища до Голгофы.
Немцы ушли вперед. Пятую, шестую, седьмую и восьмую станции Клара шла самостоятельно, сверяясь с написанным, ища глазами знак на стенах, как разведчик. Римские цифры ясно свидетельствовали, по какому поводу Христом была когда-то совершена остановка.
Клара досадовала, что потратила последние деньги на бумажку, но и гордилась, что духовное ей важнее.
Вдруг путь оборвался, Клара заметалась в разные стороны, но Виа Долороза исчезла, и, покрутившись среди посторонних домов, Клара поняла, что заблудилась.
Ясно отмеченный в проспекте Храм Гроба Господня – последняя точка в маршруте – остался в неведомой стороне.
Клара очутилась на смотровой площадке у Стены Плача.
Подобного издевательства она перенести не захотела.
К тому же туристы роились так, что яблоку негде упасть, не то что.
Солнце поднялось высоко и грело, как в самый сезон. Клара обмахивалась буклетом, размышляя, куда теперь податься, чтобы передохнуть.
Вереница непонятного народа двигалась в обратную сторону, Клара увязалась за процессией каких-то монахов. И правда, быстро оказалась у городских ворот – других, не Яффских, а Цветочных.
Выйдя наружу, побрела по узкой дорожке, под стеной, и мечтала только об одном – чтобы дорога привела прямо к гостинице.
Дорога не кончалась. То сужалась, то расширялась, но ровно настолько, чтобы дать надежду, а потом забрать.
Наконец – еще одни ворота, Шхемские, потом Новые, значит, движение осуществлялось в целом правильно, по кругу. Следующие ворота – Яффские – Клара узнала – жизнь сразу наладилась. До гостиницы рукой подать.
По случаю строительных работ на данном участке земля была перерыта, ров отделял пешеходную дорожку от стены, и каменные скамейки оказывались в глубине, загороженные полуповаленными деревьями. Клара наметила подходящее место в тени высокого кустарника, расположилась перекусить. Очистила яйцо, полила булку расплывшимся вроде сукровицы маслом – одноразовая ложка хранилась у нее в сумочке после перелета.
Тут Клару окликнул мужчина:
– Здравствуйте! Приятного аппетита!
Клара посмотрела через глубокий ров и узнала Вагрича. Он стоял на насыпи и тянул к ней руки, скорее всего, чтобы не упасть, а не из стремления. Но выглядело так, будто он очень рад.
Клара от растерянности улыбнулась и машинально откусила булку. Вагрич перепрыгнул на Кларину сторону и уселся рядом.
Картина, конечно, неприглядная: условия антисанитарные, лавка грязная, яйцо в одной руке, полбулки в другой, рот набит. Но Вагричу ничего:
