Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)
Значит, запоминай. Я вылетаю под самое Рождество, 24-го, тем же рейсом, что и в прошлый раз. Рейс AZ-561, прилет в Мальпенса в 21–05 по-вашему. Теперь так: поскольку это Сочельник, то не встречай меня, готовь стол и так далее, я прекрасно доберусь сам. Вот уж не проблема!
Напиши мне. Целую. Привет мальчишкам.
Твой идальго».
«Петя, ты перепутал: это не Дева нашептала, это дары волхвов. Мне, под самое Рождество!
И я тебя непременно встречу. Да, и шляпу свою не забудь, а то как же я тебя узнаю в толпе? А вообще у нас даже снег выпал на минуточку, так что шляпа будет по делу.
Всё правильно. Рождество – это у нас семейный праздник. Есть даже поговорка: «Natale con i tuoi e Pasqua con chi vuoi» – то есть встречай Рождество с семьей, а Пасху – с кем хочешь.
Всё правильно: ты прилетишь и будешь с семьей. Я тоже.
Твоя Биче».
Если говорить именно о Милане, то тут Петр оказался в четвертый раз за период его итальянского романа. В четвертый раз за полтора года, и по своей воле – такого постоянства еще не бывало в его путешествиях. И вполне понятно почему. Биче. Биче, ее дом. Да и какие тут путешествия, если едешь к ней, возвращаешься к ней, к ней вместе с собой? Тут что-то другое. Что? Ему хорошо. Просто хорошо. Если одном словом ответить на вопрос, как твоя, Петр Чичерин, жизнь, то вот и ответ: хорошо. Но в это «хорошо» обязательно входит и другое «хорошо»: чтобы было хорошо твоей любимой. То есть Биче. Такого у Петра еще не было. Не было в его прошлой жизни такого, что можно определить сделанным им открытием: «Любить – это хотеть, чтобы другому было хорошо». Всего-то.
Однако Милан в Рождество – это что-то отдельное. Хотя главным стало не столько то, как и что в городе, сколько то, как и что в доме.
24-го был концерт в консерватории, как бы предвосхищающий Рождественский фестиваль, концерт учеников консерватории, и в нем выступал Джузеппе. Такая честь юноше, которому еще не исполнилось четырнадцати. Биче и Джино, понятно, не могли этого пропустить, но в девять вечера прилетал Петр, и, чтобы успеть в аэропорт Мальпенса, Биче упросила свое руководство изменить программу так, чтобы Джузи играл в первом отделении и одним из первых по порядку. Так и вышло. Петр, конечно, не был свидетелем успеха мальчика с кудряшками (уже не мальчика, но так он засел в памяти), но узнал об этом сразу же в аэропорту, когда Биче и Джино встретили его. А Джузеппе? Он остался дослушивать концерт, и вообще он до сих пор неважно переносит поездки в машине, объяснила Биче, поэтому сейчас заедем в консерваторию, заберем его с собой – и домой, нас ждет рождественский ужин. А на рождественской службе в храме они были вчера. Сегодня же – Сочельник.
Значит, рождественский ужин – и тут уж Биче со Стефанией постарались. Всё, как положено у итальянских католиков. Перед началом трапезы, сказала Биче уже за столом, у нас зачитывают отрывок из Евангелия, и делает это отец или старший мужчина. И передала Библию Петру: «Вот этот отрывок, от Святого Луки, читай!»
Атеист Петр послушно и, кажется, неплохо, с чувством, прочитал:
– В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. Она же, увидев его, смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие. И сказал Ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца.
Петр смолк, а все сидящие за столом тут же поднялись и, опустив глаза, что-то зашептали. Это они творят общую семейную молитву, стало понятно.
Потом Стефания подавала еду, и тут Биче опять принялась объяснять:
– Ужин в Сочельник, рождественский ужин, в Италии в основном рыбный. Главное блюдо – карп. Но вообще рыбных закусок должно быть четыре, пять, а то и больше. У нас сегодня четыре. Не проголодаешься, Петя? Молодец! А мясо? А мясо будет завтра – на рождественский обед, понял! Если ты благочестивый католик, как все мы, то завтра в рождественский обед тебя ждет непременная лазанья, а еще…
– Лазанья – это что? – наивно спросил благочестивый католик.
Тут слово взяла Стефания:
– Это самое традиционное блюдо Италии. Слышала, оно родом будто бы из Болоньи. Знаете такой город, синьор?
– Конечно, знает! – опередил Петра Джино. – Есть такая футбольная команда в серии А.
Петр подмигнул мальчишке, Биче не забыла сделать замечание сыну, чтобы не перебивал старших, а Стефания продолжила:
– Значит, лазанья готовится из слоев теста вперемешку со слоями начинки, их заливают соусом «бешамель». Ну а сама начинка – мясное рагу или фарш плюс помидоры, шпинат и сыр пармезан. Это очень вкусно и очень сытно, синьор!
– Не сомневаюсь, тем более в вашем исполнении, – галантно сказал синьор, а Биче завершила описание завтрашнего обеда:
– Так, про лазанью ты понял, а после нее тебя ждет запеченный ягненок с картошкой и артишоками. Что такое артишоки невеждам известно?
– Известно. Овощ такой.
– Молодец! Смотри-ка, ты вполне грамотный, Петя… А артишоки у нас законсервированы. В маринаде.
– И с оливковым маслом, – досказала Стефания.
– Мы в восхищении! Какой обед завтра!
– Рождественский! А сейчас кушай карпа, идальго, отец!..
Ночью Петр услышал такую новость:
– Джино дал согласие на то, чтобы мы спали вместе.
– О как! Спасибо. И как он это выразил?
– Это я ему сказала пару дней назад, сказала, что ты прилетаешь. Мы ужинали, сидели всей компанией за столом, и я сообщила о твоем прилете. Джино вдруг спрашивает: «И что, Пьетро опять будет спать в твоей комнате, мама?» Джузеппе, я заметила, как-то презрительно поглядел на него – дескать, дурачок! – а я говорю: «Во-первых, не Пьетро, а Петя, а во-вторых, мы с Петей любим друг друга, а раз так, то мы и спим вместе, на одной кровати». – «Если так, то и хорошо, и спите», – спокойно покивал Джино, и тут, на волне этого одобрения, меня понесло: «И вообще Петя тебе отец». Джино удивился: «Какой отец – новый?» – «Нет, – говорю, – не новый и не старый, а единственный, он – padre, и всё… Хотя нет, не всё: у вас, дети, будет брат. Или сестра, не знаю, но кто-то будет». – «Это как?» – вытаращил глаза Джино, а Джузи рассмеялся: «Я тебе говорил как, и ты прекрасно знаешь. Элементарно!» Я тоже засмеялась, и Джино потом тоже. «А можно братика, а не девчонку?» – протянул просительно. «Это уж кого нам Бог даст. Кого бы ни дал – всё от Бога»… А ты, Петя, кого хочешь?
– Ты права: кого Бог даст. А Джино молодец. А вообще-то это ты молодец… А скажи, когда эти мудрецы-доктора точно скажут, кто у тебя в животе?
– Точно – после 16-й недели, сделают УЗИ и скажут. Значит, где-то в середине или в конце января. Как назначат. Всё хорошо.
– Да, хорошо. А я и не рвусь знать – кто. Даже лучше не знать, так интересней. Как думаешь?
– Как ты. Хотя, если будет мальчик…
– Стоп! Не надо! Я знаю, о ком ты подумала. Я тоже об этом же. Об имени… Но всё, не будем об этом!..
Они еще говорили, но уже не о важном. И это хорошо, что не о важном, потому что о последних событиях, волновавших Петра в Москве, в том числе о том, что ему удалось дознаться, какой пост сегодня занимает в Италии отец Джино, он не хотел рассказывать, и, слава богу, Биче не любопытствовала, просто спросила, как у него на фирме, и он ответил обтекаемо: «Да всё прекрасно, если мы опять крепко дружим с вашей триестской компанией – иначе как бы я чудесным образом сейчас попал к тебе?» Это ее в целом удовлетворило, и разговор переключился на тему грядущих рождественских концертов в консерватории, в которых Биче занята. Потом говорили о музее синьора Антонио в Леньяго, потом о родителях Петра, потом друг о друге, и это последнее перетекло в новый этюд любовной близости. Наконец Биче попросила:
– Дай мне поспать, дорогой, я устала за сегодня, а завтра у меня еще выступление с оркестром. Всё, я засыпаю счастливой. А тебя завтра ждет подарок. Как это какой? Рождественский, прямо с утра!
Рождественский подарок прямо с утра – это были звуки аллегро Моцарта. Под эти звуку Петр и проснулся. Сразу понял: это Джузеппе играет для него в гостиной, это Джузеппе, а Биче не забыла, чтобы так и вышло – так, как он хотел, как мечтал: чтобы просыпаться под звуки этой музыки, чтобы так начинался день, и чтобы так было всю жизнь, и тогда ничего плохого или страшного никогда не случится. Он понял: Биче и Джузеппе. Значит, ничего плохого или страшного не случится никогда…
Вскоре после позднего завтрака (позднего, поскольку сегодня выходной и все как-то расслабились, заспались) Петр на машине Биче отвез Джузеппе на вокзал и посадил на скоростной поезд до Вероны, откуда на автобусе юноша доберется до Леньяго, чтобы провести дома рождественские каникулы. Проводил, купил себе там же, на вокзале, билет до Триеста на 7-е января и вернулся домой (домой! – как странно утверждать в себе это слово, это понятие применительно к себе). В спальне перед большим зеркалом во весь рост Биче примеряла вечернее концертное платье, в котором сегодня собиралась играть. Петр уселся в кресло и стал наблюдать.
