Борис Горзев - Два романа о любви (сборник)
– Ты. Просто ты – одним словом. Вот ты стоишь на сцене перед оркестром, вся темная, в темном платье до пят, глубокое декольте, а у губ – серебристая флейта. Она отведена в сторону, вправо, и звуки, звуки, мелодия. Вивальди, да. Этого я уже не забуду. Ты и флейта, ты и Вивальди. Жаль, в тот момент я тебя не сфотографировал, в голову не пришло, да и фотоаппарата не было, жаль.
– Нет проблем! Вот вернемся домой, я специально оденусь для тебя и стану играть на флейте – вот и фотографируй.
– А потом платье снимешь?
– Facilmente!
– Это что за слово?
– Ну, от semplice, то есть просто, очень просто, совсем просто – facilmente!
– А, ясно. Это значит «запросто», по-нашему.
– Ну хорошо, пусть так. Платье сниму facilmente. Только флейту отложу. И чтобы Джино уже лег спать. Тогда – да, тогда – пожалуйста и с удовольствием.
Глава 10Утром 7-го января Биче отвезла Петра на вокзал, к первому поезду до Триеста, скоростному. Там, у вагона, они и простились, теперь надолго, потому что после завершения переговоров в Триесте Петр с коллегами должен был лететь в Москву.
Да, теперь они прощались надолго – скорее всего, до лета, до отпуска, если вдруг не случится новая командировка в Триест, но это вряд ли. Поэтому они планировали так: Биче должна родить где-то в июне, а Петр прилетит в Милан примерно в это время. Примерно – потому что надо еще утрясти с руководством компании срок отпуска.
Они простились, небо над вокзалом светлело, да и вообще всё было хорошо. Да-да, говорила Биче, всё у нас хорошо, было, есть и будет, всё организуется, мы любим, а если так, то никаких проблем, не те теперь времена, чтобы были проблемы, тем более неразрешимые, не война ведь или что-то в этом роде. Ну да, согласился Петр, остается только пожелать, чтобы кирпич на голову не упал, как говорят в России. Биче ответила фразой, смысла которой он не понял: «Discorsi campati in aria». Она стала объяснять: дескать, это ни на чем не основанные речи. Он кивнул: наверное, так. «Береги себя!» – «И ты, и ты!»
Петр прошел в вагон, нашел свое кресло, забросил шляпу и дорожную сумку в нишу сверху и уселся. Вскоре поезд мягко тронулся и быстро набрал скорость. И десяти минут не прошло, как кончились городские постройки и в окне замелькали пейзажи Ломбардии. До Триеста пять с половиной часов, можно спокойно думать, глядеть в окно, потом сходить в бар или ресторан, почитать купленную на вокзале «La Gazzetta dello Sport», чтобы разобраться в причинах относительно неудачной игры в этом сезоне любимого «Милана», который лишь на четвертом месте после 16-ти туров, вот беда-то!
Однако думалось не о футболе, а о Биче. Он вспомнил их утренний разговор, да нет, даже не то что утренний, а предутренний, потому что он проснулся в пять, разбудил Биче, и они, еще с вечера договорившиеся подняться в шесть или в половине седьмого (поезд на Триест отходил в 9-05), могли напоследок заняться любовью. Так и было, и вот после этого Биче сказала:
– Мы решили не обсуждать пол и имя ребенка, а вот по поводу цвета его кожи ты что думаешь? Я прочитала, знаю. Знаю, какие варианты.
– И я знаю. Тоже выяснил.
– Отлично. Ну, говори.
– Говорю. У нас с тобой возможны все три варианта. По законам генетики и теории вероятностей. Три: белый ребенок, мулат и так называемый светлый мулат, то есть нечто промежуточное между мулатом и белым.
– Точно! Ну, какой будет на сей раз, нам неизвестно, но вот я поняла, почему в прошлый раз, то есть в случае с Джино, получился мулат.
– Ясно – так Бог решил.
– Не иронизируй!.. Да, решил Бог, а почему так решил? О! Потому что в том случае – в том, понимаешь! – главней была я, именно я, а не мой… партнер, ну, тот самый Лукино. Я была главной, поэтому Бог решил в пользу моей вероятности, то есть чтобы Джино стал как я – мулатом. Вот и всё мой дорогой.
– Классно! Ну а в нашем с тобой случае? Кто у нас главный?
Биче хитро улыбнулась:
– Если я скажу, что главный – ты, то ты еще подумаешь, что я подлизываюсь или играю. Поэтому – нет, скажу правду: мы с тобой совершенно равны, и пусть на сей раз Бог не решает, а бросает кости и смотрит, что выпадет. А я его прошу, чтобы ребенок был как я или как ты – белый или мулат… Впрочем, кто бы ни был, я его уже люблю…
Вот такой разговор о теории вероятностей или, если по Биче, про Бога, бросающего кости. Что ж посмотрим. А пока… Пока, вернувшись в Москву, надо наконец всё рассказать родителям: что Биче беременна, что они решили летом обвенчаться. А вот что дальше, еще не решили: как и где будут жить, ибо есть вопросы, главный из которых – работа. Ведь кто он, Петр? Всего лишь переводчик, в России это востребовано – отличное знание итальянского и английского, – а вот в Европе? Да и Биче с ее музыкальным образованием, флейтистка, к тому же без знания русского, – тоже проблема, если речь пойдет о ее переезде в Россию… Ладно, это так, но это потом, а пока надо рассказать родителям о фактах и ближайших планах. Пусть обрадуются, они этого давно ждали.
Потом Петр стал прикидывать, успеет ли он, приехав в половине третьего в Триест и разместившись в отеле (номер уже забронирован), добраться до тамошнего аэропорта, чтобы встретить прилетающих из Москвы своих коллег по переговорам (кроме Алика, который должен приехать из Рима, ибо тоже отбыл домой на рождественские каникулы). Получалось, что если поезд прибудет в Триест по расписанию, то в аэропорт можно успеть. И хорошо, ибо начальству всегда приятно, когда его встречают.
Покончив с расчетом времени, он наконец углубился в газету, читая о «Милане» и вообще о всяких футбольных новостях, как вдруг его тронули за плечо. Вскинул голову – и сразу узнал, хотя улыбающийся человек, стоявший в проходе у кресла, был в шляпе, а в прошлый раз она на нем отсутствовала, ибо тогда, теплой осенью, миланцы ходили без шляп.
– Добрый день, синьор Альберто, – будто не удивившись, поздоровался Петр и сделал движение, чтобы приподняться.
Тот мягко надавил на его плечо:
– Сидите, дорогой синьор Пьетро, зачем этот этикет, сидите! Ах да, вы просили, чтобы я называл вас просто Петр. Правильно? Ну вот, а я просто Альберто, да, именно так, я вам уже говорил. Рад вас видеть, очень рад! И не могу не отметить: вы человек с крепкими нервами – увидели меня и даже не вздрогнули. Вам бы в разведке работать.
– Не дай бог!
– Не зарекайтесь, синьор!
Чёрт, до чего же он симпатичен, этот разведчик-благодетель!
– Опять следили за мной? – спросил Петр и наконец улыбнулся.
– Тс-с-с! – Альберто шутливо приложил палец к губам, кивнув на пассажира в соседнем кресле, и подмигнул: – Конечно, следил, как же еще вас поймаешь в нашем славном Милане! Рано же вы собрались на вокзал, я почти не выспался. Ну да ладно… А вот что, вот что! В следующем вагоне есть свободные места рядышком, двойные – давайте переберемся туда, поговорим, сидя вместе, вы не против?
– Увы, не против. Не зря вы не выспались и оказались в этом поезде. И что – до Триета?
– Я? Нет, я до Вероны, потом вернусь обратно в Милан, и спать, спать! Так что я уж только до Вероны, это час-сорок, думаю, мы успеем наговориться… Э, вещи ваши не забудьте, сумку и шляпу свою, шляпу!
Петр усмехнулся:
– И что это мне все и всегда напоминают про шляпу! А я и не думаю ее забывать. Но всякий раз напоминают, вот черт! Ладно, ведите меня, Сусанин.
– Как вы сказали? Это кто такой?
– Мифический персонаж русской истории. Будто бы завел завоевателей в глухой лес и тем спас царя, нашего первого Романова.
– О, преклоняюсь! И этого героя, конечно, убили.
– Причем зверски, – подтвердил Петр.
– Да, ваша история, ваша русская история! – говорил Альберто, двигаясь по проходу. – Чудесна ваша история! Хотя и наша не хуже. Я, знаете ли, большой русофил и кое-что читал, знаю – про Россию, я имею в виду.
– Вот как?
– А вы что думали? Как бы еще, если бы не мои знания о России, как бы еще я стал работать не в каком-то там отделе моей фирмы… ну, моей фирмы, вы понимаете… а именно в ее Русском отделе? И мне хорошо работается, правда. Вот и с вами имею честь быть знакомым, а вы мне сразу понравились, клянусь Богом, сразу. Такая история! Да, понравились. Новый русский друг, и очень, очень приятный, к тому же даже не вздрагивающий при внезапном появлении нежданного человека. Да, сразу понравились.
Наконец они достигли свободных кресел в соседнем вагоне и уселись друг напротив друга.
– А вот это мне странно, – покачал головой Петр, реагируя на последние слова Альберто, – странно, что я вам понравился с ходу. То есть и вам тоже. Почему-то я многим нравлюсь с первого взгляда. Что же в моей физиономии такого, что вызывает доверие и симпатию? Не пойму! Ведь я человек необщительный, молчаливый, даже угрюмый иногда. И тогда почему?
– Бог вас знает, – откликнулся довольный Альберто. – Что-то в вас угадывается доброжелательное. Что? Отсутствие агрессивности, некое внутренне благородство. Вы же из дворянского рода, кажется?
