KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Ксения Велембовская - Дама с биографией

Ксения Велембовская - Дама с биографией

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ксения Велембовская, "Дама с биографией" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Никаких еврокухонь со встроенной техникой она, естественно, позволить себе не могла, но ремонт, как ни крути, сделать бы следовало. Черного кобеля не отмоешь добела. Только вот рука никак не поднималась крушить материнский дом на материнские же деньги. За последние, сытые годы у Нюши на книжке скопилось что-то около двухсот тысяч пенсионных. Гордая Ляля, которой, по-видимому, невыносимо тяжело было смириться с мыслью, что она уже не может играть роль всеобщей благодетельницы, категорически отказалась взять их. Сказала, глядя в сторону:

– Оставь себе. Меня двести тысяч уже не спасут. В принципе, это вообще не деньги.

Ну это как сказать! Для Люси это были очень большие деньги, но если затеваться с ремонтом, то на двести тысяч при современных ценах и правда особенно не разгуляешься.

И хорошо, что не разгуляешься! Делать что-либо, суетиться не хотелось совершенно, и никакого желания перемен она в себе давно не ощущала. Если б кто-нибудь спросил ее сейчас: а чего ты хочешь? – она ответила бы словами всем известной песни: «уколоться и забыться»… Насчет «уколоться» она, конечно, загнула, а вот граммов сто коньячку для расслабухи выпила бы с большим удовольствием.

Выпить, увы, было не с кем. Даже потрепаться по телефону, отвести душу, и то было не с кем. Костя окончательно погряз в химии, а лучшая подруга, главный по жизни собутыльник, в один прекрасный (вернее, ужасный) день превратилась в бывшую лучшую подругу.

Время шло, а рана от ссоры с Нонкой не затягивалась никак, но пересилить себя и позвонить ей еще раз казалось унизительным. Да и результат вряд ли мог быть позитивным. Либо нарвешься на ледяное равнодушие, как при последней встрече на Смоленской, когда, молча протянув вновь отксеренные для Ляли документы Михальцевой, Нонка повернулась и ушла, либо получишь еще один хамский выговор. Хотя вина за их нелепую, идиотскую ссору целиком лежала на Нонке и обрушиваться с обвинениями следовало бы не ей, а Люсе. Ведь в самый тяжелый для нее момент Заболоцкая повела себя как претенциозная, эгоистичная, безжалостная дура.

Сбрендила она, что ли? Совсем из мозгов вытряхнулась на старости лет? Или, наоборот, впала в детство? В детстве Нонка была невероятно обидчивой – чуть что, сразу окрысится, встанет в позу. А во времена выпендрежной телевизионной молодости и того хуже. Чтобы не поссориться с ней, требовалась немалая выдержка. С возрастом амбиций, претензий на исключительность несколько поубавилось – жизнь лихо пообломала Нонку, и их общение стало куда более приятным, без напряга. Случались, конечно, размолвки, но если к человеку по-настоящему хорошо относишься, простить его пара пустяков: ладно, фиг с ним! Есть из-за чего ссориться! Мало ли кто кому чего не так сказал или не так посмотрел? Не со зла ведь. Точно не со зла.

Так почему же Нонка не захотела простить ее, причем при таких обстоятельствах, когда простительно очень многое?

Вывод напрашивался малоприятный: похоже, их многолетняя дружба была односторонней, построенной по тому же принципу, что и любовь: один любит, а другой позволяет себя любить. В противном случае Нонка обязательно нашла бы оправдание тому, что показалось ей обидным, и отзвонила бы как ни в чем не бывало.

Сама-то Люся ведь именно так и поступила. Оскорбленная до глубины души поведением лучшей подруги – такой выкинула фортель, что просто ни в какие ворота! – она подумала-подумала и, решив, что у Заболоцкой, должно быть, крыша поехала на фоне климакса, переборола себя, дала этой чуме сутки, чтобы опомниться, и на следующий день после похорон Нюши позвонила на Арбат. И что же? Бесчувственная и упрямая, как ослица, Заболоцкая вместо слов сострадания и утешения обрушила на нее нескончаемый поток обвинений в предательстве, лживости, лицемерии, перемежаемых ненормативной лексикой. Не слушая возражений, Нонка орала и отчитывала ее с таким высокомерием, как будто Люся все еще была маленькой девочкой из предместья, сильно уступающей в умственном развитии подружке из образованной московской семьи.

Когда глухая к ее аргументам Заболоцкая в тысячный раз выкрикнула: «Идиотка, нет, ты скажи, как ты могла так меня подставить?!» – Люся не выдержала:

– Сама ты идиотка! – и бросила трубку.

Бросила и тут же пожалела об этом: ведь Нонка была единственным человеком, кого она смогла позвать на похороны матери.

А кого еще? Если не считать Кашириных, о которых Ляля по понятным причинам и слышать не хотела (кто мог тогда знать, что случится через две недели?), никаких родственников у них не было – ни близких, ни дальних. Звонить соседям с дачи – Кузьмичу, бабушкиным подружкам по гулянью – Ляля тоже не велела: мол, дойдет до Кашириных, когда и где хоронят бабушку, и «эти твари» обязательно явятся. Соседки по ростокинскому дому, с которыми Нюша когда-то водила дружбу, давно померли или переехали. Звать на похороны баб с работы, Алину с Элеонорой, казалось неуместным: с Нюшей они не знакомы и, значит, будут сторонними наблюдательницами, вынужденными изображать скорбь. Кому нужна эта фальшивая скорбь? Насчет Кости, который выразил готовность помочь, Люся долго сомневалась и все-таки решила: ни к чему. Присутствие на похоронах само по себе не большая радость, а тут еще все будут спрашивать шепотком за его спиной: это что за мужик приперся?

Прикинув и так, и этак, она впала в полное отчаяние: неужели провожать Нюшу в последний путь придется втроем – лишь с Лялей и Нонкой? Близкие слезы вновь сделали мутным только что вымытое до прозрачности окно и лились до позднего вечера того первого в жизни, невыносимо горького и одинокого без матери дня.

Вернувшаяся к ночи со студии Ляля посмотрела на нее как на ненормальную.

– Мать, ты извини, но чего-то ты совсем того… Ты, может, забыла, что твоя дочь – известная актриса, публичная персона? Уверяю тебя, желающих проститься с моей бабушкой, выразить мне… прости, нам с тобой… соболезнования будет более чем достаточно. – Еле живая, девочка упала на кровать и с выражением муки на лице принялась массировать пальцами виски. – Башка трещит… Кстати, приготовься к тому, что могут слететься журналюги с камерами. От этого воронья никуда не спрячешься… Да, вот еще что. Если спросят, почему нет Ростислава, говори всем, что у Зинаиды плохо с сердцем, и он вынужден был остаться с ней. Собственно, больше от тебя ничего не требуется. Остальное я беру на себя… Иди, я покемарю немного.

Всего лишь пятиминутный отдых с закрытыми глазами – и заглянувшая на кухню Ляля выглядела уже бодренькой и свежей. Вот что значит молодость!

– Дай чего-нибудь поклевать, – сказала она, как обычно после возвращения со съемок. – Кажется, я ничего не ела со вчерашнего утра. Поэтому, наверное, и башка такая чугунная. Рулю сейчас и думаю: ну почему я вчера не попробовала бабушкины оладьи?

– И я тоже… и теперь мы их уже никогда не попробуем, – борясь со слезами, проговорила Люся, подавая дочери ее всегдашний ужин – салат с сельдереем и сваренную на пару рыбу. Но все-таки не выдержала, всхлипнула.

– Мам, да не волнуйся ты! У бабушки будут достойные похороны.

К широким гранитным ступеням, ведущим ко входу на небольшое, привилегированное кладбище, подъезжали новенькие блестящие машины, и на обсаженную траурными голубыми елями площадку, залитую последним сентябрьским солнцем, выходили телевизионщики и киношники: эту публику можно сразу отличить от представителей других профессий – более скучных и менее денежных. Кто-то из Лялиных коллег, друзей и знакомых был легко узнаваем по кино– и телеэкрану, по рекламным роликам и журнальным обложкам, кого-то Люся знала лично, даже помнила по именам – когда-то они приезжали в гости на дачу.

В первое время после восстановления каширинской дачи Лялька обожала принимать гостей, с восторгом осматривавших ее роскошный дом и огромный ухоженный сад, пестревший всеми красками лета. Почти каждый выходной на лужайке среди цветов валялись девчонки в бикини, с удовольствием демонстрируя свои стройные тела оживленным, говорливым мужичкам, жарившим неподалеку шашлыки. Вечером вся компания традиционно собиралась на террасе за самоваром. Пили чай или что-нибудь покрепче и наперебой расхваливали Нюшины пирожки. Получив свою минуту славы, Нюша долго светилась от гордости. После отъезда гостей скрупулезно подсчитывала остатки, чтобы к следующему сборищу напечь побольше с капустой или, наоборот, с мясом: «Глянь, с мясом-то нынче лучше съели». К великому ее огорчению, любимой внучке, становившейся день ото дня все более деловой, через год-другой «вся эта свистопляска осточертела», и с тех пор гости наведывались на дачу все реже…

Знакомые и незнакомые люди подходили к Люсе и к неразлучной с ней, крепко державшей ее под руку Нонке, которую, очевидно, принимали за близкую родственницу покойной, и сдержанно, без ложной патетики, выражали свое глубокое соболезнование. Выскочившие из черного джипа две телекрасотки, давние Лялькины подружки по театральному училищу, кинулись к Люсе как к родной. Вспомнили милые девочки и замечательные пирожки Анны Григорьевны, и фантастические закаты над озером, и незабываемые чайные посиделки на террасе.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*