Александр Самойленко - Долгий путь домой
– Вот этого, – Клычов указал на Грима, – в машину. Пока не трогайте, он живой нужен!
Клычов посмотрел на Грима и осклабился. Пятеро побежали с канистрами к стройке. Трое кинулись к Гриму. Баро остановил их, тремя выстрелами прямо под ноги.
– В магазине еще два! Картечь. Порву на куски!
Братки замерли в нелепых позах, раскинули ладони.
– Всё, братан, всё, стоим!
– Грим, беги отсюда! – крикнул Баро. Грим огляделся – куда рвануть. Клычов выстрелил ему в спину. Грим схватился за плечо, пьяно шатнулся в сторону и упал. Клычов начал целиться в Баро. Мужики открыли пальбу по машинам, браткам и канистрам. Дробь выбила пистолет из руки Клычова, он взвыл, прижимая простреленную руку к груди, полез в автобус. Братки, лёжа, прикрываясь канистрами с бензином, начали стрелять куда ни попадя. Узбеки кинули гранаты и попадали на землю. Две закатились под «Ауди». Джип подбросило и завалило набок. Отец Павел, седовласый, в черной рясе, стоял посреди этой баталии и творил молитву. Вдруг он, не выпуская икону из рук, повалился навзничь… От леса к ним мчался Митяй, пригнувшись головой к рулю. Заложив крутой вираж, он соскочил с мотоцикла, выхватил из-за спины автомат, заорал:
– А-а-а, бля-а-а! – и с пояса, чуть присев, ударил длинной очередью прямо над головами братков. – А ну в машину, волки позорные!
Фраера дернулись было вставать, бежать к автобусу. Но тут из-за спин мужиков вырвались бабы… Били страшно – наотмашь, будто рубили дрова, старались попасть по голове. И при этом выли и смеялись. Верка вытащила из автобуса Клычова, лупила его коромыслом поперек спины и при каждом попадании удивлялась – коромысло пружинисто отскакивало с загадочным звуком «Бом-м!».
Митяй дал еще одну очередь.
– Все в автобус! Считаю до трех. Раз, два…
Избитые бабами, с окровавленными лицами, братки, пихая друг друга, полезли в автобус. Втащили за собой Клычова. Стало пронзительно тихо, слышны было только два звука – булькала простреленная канистра, и в небе пел жаворонок.
Автобус уносился, не разбирая дороги. Позади него, на расстоянии, тарахтел на своем мотоцикле Митяй. Когда ему казалось, что братки имеют намерение остановиться, он притормаживал и давал короткую очередь. Автобус опять убыстрял ход. Митяй гнал их, как пастух норовистую корову, кнутом Калашникова.
У Баро в джипе нашлась аптечка. Бабы, как могли, перебинтовали плечо Гриму, из руки узбека плоскогубцами вытащили осколок, залили рану йодом и залепили пластырем. Баро, закатав штанину, выковыривал из ноги дробины. Мрачно ругался на мужиков.
– Это чья работа? Это ты, Семен! Или ты, Гордей? Ну не придурки, а?
– Дробь она ж веером идет, вот так вот, – Семен показал, как дробь идет веером. – А ты поддез под самые стволы, вот и зацепило. Ну чо ты, маленько же!
Недвижимым был только отец Павел. Он лежал с закрытыми глазами, дышал как-то осторожно, всхлипывая, и тихонько охал. Баба Лиза стояла перед ним на коленях, жалостливо спрашивала:
– Что, батюшка? Ну что с тобой, скажи!
Губы отца Павла зашевелились. Баба Лиза приникла к ним ухом.
– Он спрашивает, икона где? Ну-ка, поглядите там…
Нашли, принесли икону. Лик Христов был прострелен.
– Набери Митяя! – велел Баро. Гордик набрал номер, протянул трубку Баро.
– Митяй, ну как, проводил? Добро. Ты давай вот что, нас тут слегка постреляли, ты хирурга быстренько подгони. Скажи ему, что, мол, коллективная производственная травма. И вот еще что. Камаз нужен…
Узбеки выволокли из палатки кровати на солнышко, уложили отца Павла, Грима. Скоро подъехали «Камаз» и «неотложка». Врач и медсестра кинулись к раненым. Из кузова спрыгнули напарники Митяя. Хирург склонился над отцом Павлом, раздвинул ему веки – подивился, батюшка зыркнул на него острым взглядом. Послушал пульс, расстегнул рясу, раздвинул ворот нательной рубашки и вовсе изумился.
– Ну, дела-а!
Пуля, пробив на иконе лик Христовый, угодила в старинный медный – еще кованый – нательный крест батюшки и застряла в нём. На грудине отца Павла расплывался, багровел отёчный синяк. Хирург осторожно вынул из раны крест с пулей в обнимку.
– Батюшку заберу с собой. Рентген грудной клетки нужен, ребра посмотреть. Дай Бог, чтобы компрессионным ушибом обошлось.
По команде медсестры узбеки приподняли батюшку, она сноровисто сделала ему фиксирующую повязку грудины. Отца Павла уложили на носилки и унесли в машину.
Сестра сделала всем необходимые уколы. Обработав огнестрельные ранения, хирург спросил:
– Что ж вы так… технику безопасности нарушаете?
Грим изобразил виноватого, закивал.
– Да-а, организация труда у нас на низком уровне. Вы уж нас полечите, пожалуйста. По месту жительства…
– Ладно, полечу. Только вы помалкивайте. Если прознают, что я левые огнестрелы лечу, – мне конец.
– А что, бывают правые огнестрелы? – спросил Грим. Хирург подумал и засмеялся.
– Руку согнуть в локте можешь?
Грим, морщась от боли, согнул и даже показал известный итальянский жест. Хирург удовлетворенно кивнул.
– А фигу можешь сделать?
Грим свернул и сунул врачу фактурную фигу.
– Молодец. Ранение у тебя сквозное, нервы не задеты. А мясо заживет!
Грим протянул ему две пятитысячных. Хирург был приятно удивлен гонораром.
– Как ты говоришь, правые огнестрелы? Ха! Весёлый ты мужик!
Митяй, его напарники и крановщик Василия быстренько погрузили джип в кузов «Камаза». Баро поманил Митяя к себе.
– Только так, чтобы бесследно!
Митяй успокоил.
– Он у нас до ночи в лесу постоит. А за ночь мы его вхлам раскидаем. На запчасти.
– Как ты думаешь, в райцентре слышно было? – спросил Баро. Митяй помотал головой.
– Не-е, ветер в аккурат оттуда дул. Повезло.
– Слушай, откуда у тебя калаш? – поинтересовался Баро.
– Из депо… – туманно сообщил Митяй и заторопился: – Ну всё, мы поехали.
– А что у вас еще есть в депо?
– В депо всё есть, – задумчиво промолвил Митяй.
– А толовые шашки у мужиков откуда?
– Рыбу глушить, – ответил Митяй.
– Я у тебя не спрашиваю – зачем, – разозлился Баро. – Я спрашиваю – откуда?
– А хрен их знает, – ответил Митяй и пошел к мотоциклу с автоматом за спиной.
– Канистры тоже увези. Чтобы всё было бесследно, – сказал ему вслед Баро.
Уезжали живописным кортежем. Впереди Митяй на мотоцикле, за ним «неотложка». Замыкал колонну «Камаз» с клычовским джипом в кузове. Солнце весело играло на никелированных молдингах джипа.
Бабы и мужики стояли гурьбой вокруг кроватей с ранеными, провожали взглядами кортеж, пока он не втянулся в лес.
– Верунчик, – позвал Грим.
Верка услужливо подскочила к нему.
– Надо бы стол накрыть. За победу. Тебе сколько надо времени, чтобы в магазин смотаться?
– Час, не более! – коротко доложила Верка. Грим дал ей деньги:
– Возьми на всех кур, сколько надо, пожарьте в казане с картошкой, чтобы побыстрее. Водки возьми… по бутылке на двоих. Посчитай, сколько нас тут… Накрывайте у меня. На всех!
Баро дал бригаде свою команду:
– Гильзы, все остальное собрать. Чтобы после вас никто ничего не нашел!
Гордик и Верка побежали к дрезине, взявшись за руки, как дети. Узбеки выстроились в ряд, пошли, наклоняясь за гильзами и прочими вещдоками, по полю боя. Грим взялся позвонить Брагину и только сейчас увидел на экране, что майор звонил уже трижды.
– Артем… Да не голоси ты! Живой я, живой. Мы тут с ними схлестнулись маленько, ну да, постреляли… нет, ничего серьезного. Уехали они… А куда им было деваться, если ребята их автоматом погнали. Ладно, всё уже, успокойся. Я приеду – позвоню.
Грим сделал еще один звонок – Михалычу. Коротко рассказал о случившемся. Потом что-то сказал Михалыч… После разговора Грим задумался.
– Ты чего подгрузился? – спросил его Баро.
– Да вот… Михалыч сказал, что Клычов беспокоить нас больше не будет.
– А кто это?
– Как тебе сказать… Мужик один. Надежный.
Теперь задумался Баро. Предположил:
– Неужели Верка его коромыслом до смерти забила?
Телефон Грима ожил, кто-то звонил ему. Баро насторожился, с тревогой в глазах следил за выражением лида Грима, который терпеливо слушал.
– Я вас понял… Я же говорю, я всё хорошо понял! – раздражился Грим. – Сколько сняли в евро? Дважды? Четыре тысячи по курсу? Откуда? С европейского направления? И тогда вы заблокировали доступ к счету, да? Ну и правильно сделали! Пусть пока так и будет. Да! Я подъеду, и мы всё решим. Да, до встречи!
– Это из банка, – успокоил он Баро. – Мелочи.
Грим лег поудобнее, закрыл глаза.
– Вот так вот, графиня хренова. Финита ля комедия.
Внезапно накатилось теплой ласковой волной облегчение. Такое чувство он испытал лишь однажды, в детстве, когда, переплывая родную реку из последних сил, нащупал ногами противоположный берег. И Грим провалился в сон.
8
Город строился, разрастался. Вместе с ростом населения росло и число покойников. И земельные работы на кладбищенской «новостройке» механизировали. Теперь могилы копал небольшой экскаватор-бульдозер с ковшом и лопатой. Это было быстро, дешево и удобно, особенно зимой, по мерзлому грунту.
