Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон
Бобровский и в самом деле смотрел на Наташу несколько иначе. Она бы страшно удивилась, узнав, что ее прорвавшаяся страсть подействовала на Бобровского… седативно. И если он раньше заигрывал с красивой Наташей исключительно на инстинкте, просто потому, что он – мужчина, а она – красивая, то теперь принял решение: это больше не повторится. Оказалось, что к хорошенькой, жутко сексапильной, разумной и очень одаренной в профессиональном плане Наташе он равнодушен. Или, вернее, очень хорошо относится. И все!
Другое дело – тщательно скрываемое, но прорывающееся в самый неподходящий момент устойчивое влечение к Вере, с которым он безуспешно боролся все время, пока они работали вместе. Но это были «невидимые миру слезы» Бобровского. Наташа о них не догадывалась. А Вера? Если и да, то ничем себя не выдавала…
– Ну вот, теперь можно жить. Хорошо вы кофе варите, Владимир Николаевич. Даже я так не умею…
– Да я все хорошо делаю. Стараюсь, по крайней мере. Перфекционист. Это меня жена так обзывала. Ну, я же и от других требую стремления к совершенству. А это не всем нравится…
Наташа как-то неосознанно подобралась, села ровней:
– В какой области совершенства?
Бобровский усмехнулся:
– Лучше всего этот вопрос наш коллега Чехов Антон Палыч трактовал. Вот и я придерживаюсь примерно таких же принципов… Во всех, то есть, областях. Во всех! Похвалить тебя? Похвалю. Приближаешься. На работу ты опаздываешь хронически: это, конечно, определенная патология. Но на операции всегда собранная, суровая, эмоций – ноль. В операционной я бы даже не поручился, какого ты пола. И это хорошо. Это – правильно.
– А как насчет – за пределами операционной? – и ее голос мгновенно и непроизвольно стал хрипловато-мурлыкающим. Бобровский в ответ молчал и спокойно на нее смотрел. Ничего не говорил.
Впрочем, на свой вопрос Наташа уже получила исчерпывающий ответ: оба еще помнили инцидент с Сосновским. Она грустно рассмеялась…
…А вот и Сосновский пришел: очень быстро вбежал в дверь, тяжело дыша – явно спешил.
Отдал Бобровскому документы, как ординарец важное донесение. Тот взял пачку бумаг:
– Спасибо, Саша, за оперативность… – и, отставив допитую чашку, вышел из ординаторской.
Саша подозрительно и ревниво («Что тут было?») посмотрел на Наташу, но она почему-то была грустна.
* * *Когда Вера Михайловна ушла из седьмой палаты, Алиса эффектным движением пригласила Настю выглянуть в окно. Нехотя Настя покинула свое место: надо же, Алису еще можно чем-то удивить… Конечно, повод был. Там, за окном, на дереве красовалась огромная растяжка: «Прости, родная!», украшенная длинными струями серебряного дождя, как слезами…
– А это что? – Настя, насмотревшись на уличную инсталляцию, растерянно вертела в руках коробочку, обнаруженную на тумбочке. Открыла… Так и есть, новое обручальное кольцо.
Алиса, разворачивая шоколадку, оставленную ей «медсестрой», сказала:
– Настя, как женщина, пережившая развод, утверждаю: он все же не безнадежен… Дай ему шанс! Он вот-вот станет взрослым! Возьмет ребенка на руки – и повзрослеет.
– Клоун!.. – отмахнулась Настя. – Отгадай с двух раз – где одежду взял? Да на личном обаянии, выпросил у медперсонала! Вот на это у него хватает и таланта, и настойчивости! С работы на работу порхает, все себя ищет, а вот какой-нибудь трюк отколоть – энтузиазма, хоть ложкой ешь.
Алиса кивнула на коробочку:
– Ну, хоть примерь…
Настя с тяжелым вздохом открыла коробку и достала кольцо.
– Старое твое принес? – спросила Алиса.
– Нет. У меня другое было… – ответила Настя, отрицательно покачав головой, и со стуком поставила коробочку на тумбочку. – Нет, ну сколько выдумки, сколько фантазии!.. Очень творческая натура.
Настя бросила на Алису быстрый взгляд и немного смущенно добавила:
– Во всех отношениях… Я любила его, очень. Прощала: за безделье, за тусовки, за отлучки… Только знаешь: однажды от его постоянных, бесконечных оправданий в виде выдумок и фантазий – меня начало мутить. И, как назло, оказалось, что это совпало с ранним токсикозом! Я-то думала – все, просто кончилось терпение, а оно – вон как! Решила разводиться и забеременела – одновременно.
Алиса с сожалением оглянулась на бьющийся на ветру, переливающийся плакатик и спросила:
– А сколько вы вместе прожили?
Настя подняла глаза к потолку:
– Без малого семь лет.
Алиса даже в ладоши хлопнула:
– Вот! Вот в чем дело-то! «Без малого» потому что. Был бы малый – глядишь, все хорошо было бы. А теперь-то он будет!
– Да перестань ты, честное слово, – прохладно заявила Настя. – Неужели вся эта бутафория может перевесить все его предыдущие подвиги? Между прочим, он не только сам инфантильный, он и меня тянул назад. Сколько раз у матери-пенсионерки я деньги занимала! И сколько раз не отдавала – он же без работы все время…
Алиса глянула в упор:
– Изменял?
– Измены? – Настя недолго думала над ответом. – Да ни в одной из них, честно скажу, я не уверена. Так, кому-нибудь голову закрутить, это он может. Нет, знаешь, что меня выводило из себя больше всего? То, что он – мальчишка! Нашалит и, как мальчишка, прибегает потом к мамочке – это ко мне. А мне детского сада и на работе хватает.
– Да что ты все – мальчишка да мальчишка. Чувствую себя как Остап Бендер, честное слово: кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень… В чем мальчишество?
– Самая страшная разновидность мальчишества, это когда взрослый мужик продолжает увлеченно играть в любимые игры, а семье предоставляет почетное право самой заботиться о себе. Это понятно?
– Это – понятно.
Настя посмотрела в окно: универсальный призыв «Прости, родная!» по-прежнему держался на дереве…
* * *Сестра-хозяйка принимала передачи для мамочек, время от времени уточняя фамилии, номера палат… Денис тоже стоял в очереди. Ему было тяжело держать в руках вазон с цветком, который в народе называют «Женское счастье» – он был весь в цвету.
Прокофьевна, которая стояла рядом наготове со своей тележкой, увидев увесистый горшок, сильно разозлилась:
– Это еще что? Ты ж думай, молодой человек! Как я его довезу, положим, тебя не касается, а как его твоя жена примет, а? В голову не пришло, что беременным нельзя поднимать ничего, тяжелее веса своего ребенка? Зачем ты этот папоротник древовидный притаранил?
Денису не хотелось с бабкой ругаться, он и ответил миролюбиво:
– Это не папоротник, бабушка, это спатифиллум, «Женское счастье».
И это неожиданно смягчило старушкино сердце, она сказала ласково:
– Эх, ты… Зеленое насаждение принес, чтобы, значит, счастье было… А женское счастье – это муж хороший. Попроси разрешения у завотделением, сам сходи.
Денис отмахнулся от Прокофьевны:
– От цветка у нее настроение поднимется, а меня если увидит – прогонит… Отнесите, пожалуйста. Пусть потом в отделении останется, когда мы родим.
Прокофьевна кивнула сестре-хозяйке:
– Хоть и не положено – грузи!.. – повернулась к Денику: – От женского счастья никто еще не отказывался…
* * *Вера Михайловна заполняла текущие бумаги после обхода. На одной из историй болезни она как-то надолго затормозила: то вперед пролистает, то назад заглянет.
– Ничего не понимаю. Вот здесь написано: партнерские роды. А подписи родильницы – нет. То есть, муж хочет, а она – против? Нет, надо как-то определяться.
– А кто это партизанит? – заглянула через плечо Веры Наташа.
– Муж Анастасии Суворовой, – и еще выше поднялись у Веры Михайловны брови, – бывший!..
Алиса сидела на Настиной кровати и читала ей стихи…
…Развод – разве горе? Житейский пустяк!
Жалеть – так сирот или вдов…
Но слез было море, и вышло так,
Что не было нужных слов.
Живем негромко, почти в тени,
Щуря на солнце глаза.
Из мгновений, сплетенных в тонкую нить,
Пытаемся жизнь вязать.
Из реальных снов, из придуманных дней…
Из улыбок, касаний, шагов,
Из рождений, встреч, из света в окне,
И еще – из тысячи слов.
Из мягкой шерсти получится шаль,
Из стали – кольчуга-броня.
А в клубочке моем – слова… Как жаль:
Мой шарфик не греет меня.
А любовь порой тяжелее оков.
И холодно, как на Луне.
И если б не несколько важных слов,
Однажды сказанных мне…
Настя выслушала, опустив глаза:
– Мы уже развелись.
Алиса искоса глянула на Настю:
– А Элизабет Тейлор дважды выходила замуж за одного и того же Ричарда Бартона.
– И оба раза – неудачно! – не сдавалась Настя. – В одну реку не входят дважды.
Алиса рассмеялась:
– Это в одну воронку не бьют снаряды! Да, что касается воронок… Есть поговорка смешная: «Замужем и воронка – жонка, а без мужа и княгиня загинет»!
– Народная мудрость очень подходит, когда нужно решить чужую проблему, – сказала Настя.
