Светлана Смолина - Медвежьи сны
– Вода остывает, надо выходить, – еще через пять минут потребовал он и не пошевелился, потому что лежать с ней в воде было почти так же хорошо, как в постели, и гораздо лучше, чем разговаривать на соседних сиденьях в машине или за столом в ресторане.
– Я засыпаю, Димочка, – промурлыкала она. – Можно я сегодня буду любить тебя во сне?
Утром он как всегда проснулся в семь и до восьми мучился от безделья и собственного благородства, давая ей возможность поспать, а потом устал быть пай-мальчиком и, откинув одеяло, повернул сонную женщину к себе.
– Расскажи, как ты любила меня в своих снах.
– Димка, отстань, я сплю.
Но он намеревался пристать, а не отстать. Сопротивляться его воинственной нежности было бесполезно, а пожаловаться на произвол некому, кроме него самого. Поэтому она обвилась вокруг него и принялась шептать, слегка касаясь губами то щеки, то мочки уха, какой он ужасный, бессовестный, эгоистичный медведь, который думает только о себе. Которому нет дела, что она не выспалась, будет зевать весь день, плохо выглядеть, а к вечеру валиться с ног. И вообще…
На этом «вообще» ему удалось заставить ее замолчать и перестать думать, и если что-то и отвлекало его, то только браслет, вздрагивающий белым пламенем, пока ее пальцы комкали угол подушки. А потом, когда они обессилели и разжались, Дмитрий Алексеевич поцеловал ее в шею и лег рядом.
– В твоем сне у нас было так же?
– Почти.
– Что не так?
– Там ты дал мне выспаться и сварил кофе.
– Глупости! Кофе варишь ты!
Она притворно вздохнула, сползла с кровати и полезла в шкаф искать что-нибудь подходящее из мужской одежды, пока он делал вид, что спит, а сам без зазрения совести наблюдал за ней. Она выбрала свитер, который был явно коротковат и не слишком прикрывал ее прелести, обернулась на кровать, снова вздохнула и босиком пошла на кухню, стараясь не шуметь. Пока ее не было, он и вправду заснул, а проснулся от запаха кофе и ее неотрывного взгляда.
– Что?
– Я так и думала.
– Что ты думала?
– Что если я буду с тобой, все станет сложнее. – Она смотрела на него без улыбки, склонив голову набок, а он вдруг безумно захотел кофе и не мог сосредоточиться на ее словах. – Я готовила завтрак на твоей кухне, как будто так и должно быть. Как будто всегда так было.
– Не всегда, – с усмешкой сказал он и протянул руку к подносу. – Иначе ты бы знала, что я пью кофе из другой чашки.
И тогда она заплакала навзрыд, как ребенок, а он тут же расхотел кофе и снова захотел ее. Да так, что даже свитер не стал снимать, потому что свитер ему не мешал, и браслет, и ее немыслимые слезы. Они безудержно текли, как дождевые капли по стеклу, а когда он натыкался на них губами, они вовсе не казались ему солеными. Он не догадывался, о чем она плачет, но в тот миг не мог ни жалеть, ни думать. Если он что-то сделал не так, ничего уже не изменить. Женщины плачут даже если все хорошо, даже если все просто замечательно, вот как сейчас, когда он вслепую тискал ее под свитером, не рассчитывая свои силы, как почуявший весну хозяин леса. Он не заметил, когда она перестала плакать и как будто забыла, что он медведь и грубиян. Он стал «Димочка», «любимый», «солнышко мое»… А потом вдруг: «Подожди секундочку»… И через несколько мгновений: «Нет-нет, что ты делаешь!» А он делал все, что хотел, потому что это она позволила ему все. Он не мог разобрать слов и слышал только звуки, которые накатывали, как ночной прибой. А потом их голоса раскололись надвое, распались шуршащей пеной на песке, и тела накрыла тишина. Дыхание выровнялось, сердце перестало рваться, как пойманная птица в силке, и сразу вспомнилось, откуда все началось, и захотелось остывшего кофе и холодных тостов с беконом, потому что, как выяснилось, влюбленность в его возрасте нисколько не влияет на аппетит.
Маруся отказалась от тоста и вспомнила, что двадцать лет назад точно так же не могла есть, пить, спать и думать про учебу. Любовь вытесняла из ее жизни все другие желания. Но он настоял, и она выпила полчашки кофе и съела кусок сыра, чтобы угодить ему.
– Ты вот что… – Хозяин встретился с ней глазами и в ответ на ее рассеянную улыбку посерьезнел. – Ты не думай, так всегда не будет. Я не смогу заниматься с тобой любовью по сто раз на дню. Это сейчас у нас каникулы, а потом начнется работа и поездки. Чаще всего будет, как у всех. И если у тебя иллюзии и потребности…
– Дим, у нас с тобой никогда не будет, как у всех, – сказала она как-то очень буднично, но он почему-то поверил. – Мы с тобой не сможем, как они. Мы слишком долго друг друга искали.
И хотя он ни единого дня не искал ее, потому что даже во сне не мог увидеть, что она есть на свете и жизнь предоставит ему шанс, и даже предположить не мог, что в этом возрасте, в этом городе, где он знал наперечет всех собак и всех девок от рождения до восьмидесяти, он встретит женщину, которая хочет его любить и даже, кажется, любит, он тоже догадывался, что у них все будет особенно. Думать, что в его годы встретится кто-то еще, глупо. И она оказалась необычной, непонятной и притягательной, как сказка о сокровищах на таинственном острове, которую он помнил с детства.
– Ты меня ни с кем не перепутала? – привычно ляпнул он.
И только когда Маруся вышла, не обернувшись, он догадался, что обидел ее. Проводил взглядом до двери, полюбовался на тонкие щиколотки и длинные ноги под слишком коротким свитером и вспомнил про ее мужа. И Маруся тоже вспомнила про мужа, про их воскресные утра, про поцелуи без счета, про мечты и планы и глупую уверенность, что так будет всегда. Но это безусловное «всегда» закончилось, когда она оставила записку на подушке и сбежала в неизвестность. А теперь, спустя всего несколько месяцев, она любит другого человека. И это – ее новая реальность, которая не может быть настоящей.
Она бродила по комнатам, рассматривала мебель, картины, фрагменты коттеджного пейзажа за окном и сравнивала свою прошлую жизнь и нынешнюю. И выходило, что если сравнивать с тем, что было двадцать лет назад или даже десять, то сейчас все не так, и мечты не те, и кураж не тот. А если вспомнить, что было еще год назад, то сейчас все просто замечательно, и ничто не обещает, что станет скучно или буднично, как у всех. И оттого, что она не знала, как надо правильно сравнить, чтобы не ошибиться, ей становилось страшно и одиноко.
Дмитрий Алексеевич прошел мимо открытой двери, увидел Марусю возле окна, приостановился, но окликать ее не стал, потому что не умел извиняться, не знал, что сказать и как объяснить, чтобы не быть смешным.
Он злился на себя за неуклюжесть и бестактность, когда в дверь позвонили. Хозяин выплеснул невостребованный накануне глинтвейн в раковину, заглянул в холодильник и понадеялся, что обойдется и можно никого не впускать. Но звонок прозвучал еще раз, и ему пришлось встречать гостей. С сыном он не виделся неделю. Тот праздновал Новый год в Питере и специально для этой поездки позаимствовал у отца внедорожник, оставив мурселаго в гараже.
– Зачем ты их притащил?
Дмитрий Алексеевич кивнул на двух раскрашенных, как матрешки, блондинок.
– Куда же я без них-то? – хохотнул мэр и обхватил обеих девиц за талии.
– Что за манера везде с собой баб таскать! – пробурчал отец, чувствуя себя почти стариком, и сделал знак Константину, который топтался за спинами гостей. – Там на столе список. Сгоняй в город.
Охранник без слов пошел в кухню, но вдруг замычал, закашлялся и встал посреди холла, как громом пораженный. Лица гостей вытянулись, а хозяин обернулся, готовясь увидеть как минимум кентервилльское привидение. И был недалек от истины.
Маруся спускалась по лестнице босиком, в широченном свитере со спущенными рукавами, которые ей ужасно мешались, и потому она взмахивала ими, как птица, и тогда они скатывались почти к плечам, обнажая тонкие руки и вспыхивающий белым пламенем браслет. Занятая своими мыслями, она не видела застывших внизу людей и, дойдя до нижней ступеньки, двинулась в сторону кухни, глядя себе под ноги.
– Маша, – прервал ее размышления хозяин. – Иди сюда.
Она подняла голову, заметила гостей, сменила направление, послушная приказу, небрежно собрала в ладони волосы и перебросила за спину. От ее движения свитер стал невозможно коротким, Константин покраснел, как девица, девицы фыркнули, Сергей Дмитриевич проглотил полный рот слюны и принялся пялиться на ее ноги.
– Проголодалась? – догадался Дмитрий Алексеевич и начал старательно закатывать рукава свитера. – Надо было утром завтракать по-человечески.
– Надо было, – чуть виновато согласилась Маруся. – Но утром не хотелось.
– Ладно, я что-нибудь организую. А ты пока надень что-нибудь подобающее. Видишь, гости стесняются.
– Ты ничего не говорил про гостей!
Она с укоризной глянула на мужчину и потянула свитер вниз.
Хозяин прижал ее к себе и поцеловал в висок, потом обвел замерших гостей строгим взглядом.
