Гали Манаб - Всего лишь женщина
И вот тогда произошло нечто комично-ироничное. Встретила меня как-то возле дома в магазине заведующая общежитием и строго спросила:
– Кто у тебя на вахте второго этажа был в прошлую твою смену?
У нас в общежитии, помимо нашей вахты, была и на втором этаже вахта, которая отвечала за жильцов только этого этажа. Вахтеры там обычно служили почти как администраторы в гостиницах: они выдавали ключи жильцам, и жильцы, в свою очередь, уходя, должны были сдавать ключи вахтерам. В мою смену долгое время там работал полковник в отставке. В его бытность царил полный порядок. Он был старик очень правильный и всех старался строить под себя. Он, порой заходил ко мне на вахту и, пользуясь моей природной деликатностью, читал мне лекции по нравоучению. Причем, он в моем лице находил благодатную почву и часами мог реализовывать свои агитаторские способности. А затем он уволился, его место заняла моя Васильна. А в тот злополучный день в мою смену на вахте второго этажа никого не оказалось. То ли Васильна моя была на очередном больничном, то ли еще чего…
– Никого, – не совсем уверенно ответила я. – А что случилось?
И тут она меня отвела в сторонку от посторонних ушей:
– После твоей прошлой смены прихожу я на работу, и ко мне в кабинет прибежала бабка, вахтерша второго этажа. Притащила мне простыню. Когда бабка ее развернула, меня чуть не стошнило. На ней была размазана «живая» сперма. Бабка пришла на работу и решила поменять постельное белье. И обнаружила это безобразие. Потом я спустилась на вахту, а там сидят «твои подруги» – Несмеяна, Ира, Дина. И у них вид заговорщиков, они бурно обсуждали этот факт, видимо, но, увидев меня, разом умолкли. Как ты мне можешь это объяснить? Что это значит?
Я была шокирована. Но обиднее всего, что, возможно, мои «лучшие подруги» думали, будто виновата я. Если б они тогда знали, в каком состоянии я пребывала… Я растерялась:
– Михална, я не знаю, кто там мог быть.
– А ключи у тебя никто не брал от вахты второго?
– Нет.
– А ключи висели на дощечке? Они были там? – допытывалась начальница.
– Не знаю, – покачала я головой. – Мне как-то ни к чему. Я на вахту второго этажа, когда там никто не работает, не хожу.
Возможно, Михална мне поверила, но для меня этот случай стал очередным стрессом. Я не находила себе места, мне было невыносимо неприятно. У меня опять началось паранойя – я все представляла, как за моей спиной шушукаются мои «лучшие подруги», как моя «лучшая подруга» делится умозаключениями по этому поводу с моим «лучшим другом», и как они все в кругу семьи обсуждают пикантный инцидент. Как же можно пропустить такое, ведь в главной роли выступала я! Мне было плохо от всех своих параноидальных мыслей, я даже боялась идти в следующую смену на работу. Но, хочешь или вешайся, надо идти. Я шла на очередную смену и чувствовала себя Моникой Левински общагского масштаба. Скандал со спермой. И мне было, с одной стороны, стыдно неизвестно за что, а, с другой стороны, меня не оставляла ирония: вот какие иногда жизнь преподносит курьезы! Мне даже было немного смешно и интересно узнать, какая реакция будет у моих «подружек». На вахте была заведующая, с которой я тут же поделилась своим страхом идти на работу. У меня, видимо, был настолько подавленный вид, что Михална выразила искреннее сожаление:
– Да не переживай ты так сильно, наплюй на все! Я побуду с тобой, посижу.
Первой любопытной физиономией, которая пожелала посмотреть на местную скандально известную Монику Левински, была Несмеяна. Она, до сих пор после избегавшая моего общества, прибежала на вахту, перекинулась с заведующей незначительной информацией, но любопытства ей не удалось скрыть. Лицо ее выражало злорадство и в то же время нарочито напускное равнодушие. Когда она ушла, мы с заведующей лишь посмеялись. Затем были и другие…
Вот приблизительно в такой обстановке мне пришлось проработать в общежитии еще целый год. Менее общительной я не стала. Это у меня природное, этого не отнять. Но теперь я общалась совсем с другими людьми, хотя все равно чувствовала себя одинокой и покинутой. Имея много друзей, коллег, однокурсников, приятельниц по бизнесу, с которыми постоянно созванивалась, имея семью, многочисленных друзей семьи, мужа, с которым мы вышли на новый уровень отношений, детей, с которыми забот полон рот, максимально окруженная людьми, тем не менее, на вахте я оставалась одинокой. Я теперь в полной мере поняла значение фразы: «не о чем поговорить». Раньше, посмотрев какую-нибудь передачу по телевизору, мы с Несмеяной могли долго, бурно и не без удовольствия обсуждать ее, эмоционально обмениваться мнениями, которые у нас во многом совпадали, и получать взаимное удовольствие, то теперь образовалась пустота. Ее нечем или некем было заполнить. И я, как наркоманка в ломке, тосковала по общению. Мне катастрофически не хватало общения с моей Несмеянушкой. И я делала жалкие попытки хоть чем-то заполнить образовавшийся в душе вакуум.
Ко мне чаще стала заходить Настя Агутина. Бывало, вечером, возвращаясь с работы, заглянет ко мне на вахту и предложит:
– По пивку, что ли?
– Давай, – поддерживала я от безысходности.
Она брала с собой свою собаку, и мы шли во двор ее выгуливать, заодно пива попить и пообщаться. Затем она меня познакомила с какими-то мужчинами, которые жили у нас в общежитии. Но отношение мое к мужчинам было уже совсем другим, оно кардинально отличалось от прежнего. Я их не видела теперь в упор, не воспринимала, как противоположный пол, я им не верила больше, я их боялась. Как-то в одну из своих смен поднялась к Насте, и к ней заглянул какой-то мужчина и пригласил нас к себе в гости. Мы приняли предложение. Как обычно, там было застолье. Другое общение у нас исключено. Мужчин оказалось в четыре раза больше, чем нас. Мы пили пиво. Поведение мое внешне выглядело как раньше, но в душе – зияющая пустота. Мне было очень скучно с ними.
«Мужчина, мне с вами скучно, мне с вами хочется спать».
Они были разнообразные, но не те. Когда мне стало невыносимо от одиночества среди такого количества народу, я спустилась к себе на вахту. Была уже поздняя ночь. Не успела я лечь в постель, слышу, кто-то стучится ко мне на вахту. Не вставая, лениво и с нескрываемым недовольством я спросила:
– Кто там?
И услышала умоляющий ответ:
– Откройте, пожалуйста.
– Зачем?
– Вы мне очень понравились, пустите меня.
Какой вежливый! Это был один из мужчин компании.
– Уже поздно, идите спать.
– Я без вас не засну. Можно, я с вами? Вы мне очень понравились. Прежде чем отказываться, вы бы попробовали, вам понравится.
– Что за пьяный бред вы несете! – возмутилась я. – Идите спать и дайте мне отдохнуть. – С этими словами я практически заснула, но мужчина еще долго стоял под дверью.
После того случая прошло немало времени. Мужчина этот всегда проходил мимо, едва поздоровавшись. Как-то Васильна пригласила его на вахту, он нас угощал каким-то спиртным напитком. Я была уверена, что он не помнит событий той ночи, и мне стало любопытно, помнит ли он меня. Я спросила его, и он ответил:
– На память никогда не жаловался! Мы с вами познакомились наверху, когда вы пришли с Настей.
И назвал номер комнаты.
– А что было дальше? – поинтересовалась я.
– Потом вы ушли, а я спустился к вам, но вы меня не пустили, – усмехнулся он.
Но я все равно думала, что он все-таки не помнит своего хамского поведения, и продолжала:
– А потом? Вы помните, что мне говорили?
– Я сказал, что вы мне очень понравились, что я с вами хочу переспать и что вы не пожалеете, если попробуете, – ответил он мне прямо открытым текстом при Васильне, – а вы мне сказали, что это пьяный бред.
Я не знала, куда себя деть от неловкости. Странный мужчина. Странное поведение. Или это он только когда выпьет такой наглый? А в трезвый ведь проходил мимо, лишь кивком головы поздоровавшись. Даже не делал попыток подойти.
Однажды по старой дружбе ко мне на вахту заглянул Геныч, худой сосед бывшего моего «лучшего друга», мужчины моей мечты. Как в старые добрые времена, мы с ним долго сидели, общались. Геныч по своей сути очень интересный мужчина, с ним можно поговорить на многие темы, он неплохо разбирается в искусстве, много читает, и даже театры ему не чужды. Он засиделся, потом неизвестно почему его тоже потянуло на нежности. Боже, что это с ними со всеми, сговорились разве? Мне пришлось проявить твердость, чтобы выставить его прочь. Он даже обиделся, обозвал меня старой и ушел. Я не обиделась. Может, потому что у меня поменялась степень сексуальности. Вернее, сексуальности не осталось совсем. Либидо мое спало, и я была ко всем мужчинам безразлична. Они меня не волновали. К своему новому состоянию я должна была еще привыкнуть. И я тогда не знала, радоваться такому обстоятельству или огорчаться.
Потом в общежитие приехал в гости моя бывшая пассия Милый друг. Он у нас давно не жил, они всей бригадой уехали и работали где-то в Подмосковье. Я искренне рада была видеть его, но и к нему осталась равнодушной. Мужчина, с которым меня раньше связывали только сексуальные отношения, не волновал меня больше, как женщину. Мы с ним всю ночь просидели, вспоминая наши былые времена. В качестве эксперимента я даже решила попробовать с ним поцеловаться, затаив глубокую надежду, а вдруг… Я помню наши с ним «французские» поцелуи в те далекие времена, они у нас были страстными, обжигающими, мы оба обожали целоваться. Эксперимент мой потерпел крах. Наши поцелуйчики теперь были совершенно безвкусными, пустыми. Он, не посвященный в цели моего эксперимента, все пытался меня соблазнить, но тщетно. В отличие от Геныча, Милый друг не обиделся, он всегда умел адекватно реагировать на отказы женщин. Отвергнутым он себя не чувствовал.
