Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть
– Смотри, Фил, что б без шуточек. А то я тебя знаю. Как увидишь свою благоверную в койке с царем, так бестолковка твоя и поедет. Предупреждаю. Рыпнешься – убью.
– Что ты, Ёсиф. Я же понимаю, что это для дела. Я смогу.
– Цыц, замерли, кажись, пришел.
Тем временем Дуня, убедившись, что двое революционеров спрятались, открыла дверь и провела гостя в залу. С несколько минут в гостиной происходили непонятные вещи, скрытые от взоров революционеров. В спальню долетали бессвязные фразы и Дунин смех, звон хрусталя и снова смех, теперь уже мужской.
– Вы проказник, батюшка, – доносилось из гостиной, – прям шалун. А усы, а борода, ух… Как… я… даааа!
Джежинский заметно заерзал. Стален надавил ему на колено, да так, что послышался хруст. И снова помахал кулаком перед лицом Фила. Внезапно дверь в спальню распахнулась, и в створе показалась мужская фигура. За ней следовала женская. Это было легко понять по округлостям в определенных местах. Приблизившись к кровати, неопределенные очертания фигур обрели определенные виды. Через тонкую щель в шифоньере Стален сразу разглядел профиль царя, его бороду и усы, небольшой аккуратный нос, строгую прическу с легкой залысиной и прямой лоб. Джежинский рассмотрел Дуню. Она была голой, как, впрочем, и царь. Большая грудь вздымалась вверх, а тонкая талия выгодно подчеркивала хорошенькую попку. Джежинский задрожал. Стален снова придавил Филю. Раздался еле слышимый хруст. Царь обернулся на шифоньер. Взгляд его сверлил пространство, выискивая источник звука. Революционеры перестали дышать.
– У тебя кто-то есть? – спросил царь Дуню.
– Нет, что вы, батюшка, акромя вас – никого. Я верная, – ответила Дуня и рукой нежно взяла царя за причинное место.
– Ты слышала или мне показалось? – не унимался царь.
– Показалось, царь-батюшка, показалось. Иди-ка лучше ко мне, – Дуня привлекла царя на кровать.
– Нет, постой, надо проверить, я никому не доверяю. Пока не проверю, не успокоюсь.
– Я тебе помогу, не волнуйся, – и Дуня резко двинулась в сторону шифоньера.
– Нет, я сам, – одним движением руки остановил ее царь и сам направился к шифоньеру. Не пройдя и двух шагов, царь упал навзничь перед дверьми, затылок его кровоточил. Над ним, возвышаясь, стояла голая Дуня, держа в правой руке бутыль из-под шампанского со следами крови. Первым из шифоньера выбрался Стален и подошел к царю. Взял его запястье в свою руку и стал нащупывать пульс, потом приложил два пальца к сонной артерии. Следом выбрался Джежинский и набросился с криками на отрешенно стоящую Дуню.
– Оденься, потаскуха. Ты зачем царя убила?
– Я, я никого не убивала, я его бутылем стукнула, а он и упал. Вас же спасала. А што, коли бы он вас нашел? – разрыдалась голая Дуня.
– Ну нашел, и ничего. Мы бы с ним поговорили о делах наших праведных, мы ж для этого и сидели в шкафу твоем, чтоб с ним говорить. С живым! – прокричал Джежинский.
– Все, революционеры, допрыгались. Убили царя. Не дышит, – выпрямляясь во весь рост, констатировал Стален. – Как теперь страну спасать будем? Щаз такое начнется, что вся наша революция цветочками покажется.
«Хотя она и была цветочной, – подумал про себя Стален. – Символично».
– Ну что, Филя, допрыгался со своей Дуней. Я тебя предупреждал? – строго спросил Стален.
– Предупреждал, – робко ответил Джежинский.
– Я тебе говорил, что убью.
– Говорил.
– Я тебе намекал молчать.
– Намекал.
– Дык, что ж ты, сцуко, меня ослушался? – Стален достал из кармана штанов наган [22] и направил на Джежинского. Дуня моментально перестала реветь и накинула на себя пеньюар.
– Молись, гад, я не посмотрю, что у тебя пятеро детей. Им не нужен такой отец, что за каждой юбкой волочится. Профукал ты, Филя, свою жизнь, променял на бабу вот эту, – Стален указал наганом на Ермакову. – Влип, Филипп, и по закону военного времени я тебя приговариваю к расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. – Стален нажал на спусковой крючок. Затем еще, и еще. Пока бездыханное тело Джежинского не оказалось рядом с телом царя. Он зло посмотрел в сторону ошалевшей девушки. Ее глаза выражали безумие и страх одновременно. И Дуня засмеялась. Ее яркие белые зубы обнажились, лицо вытянулось в нечеловеческой гримасе, и Стален увидел в ее облике страшного зверя. Не раздумывая ни секунды, он выпустил остаток обоймы Дуне в рот. Голова девушки запрокинулась, тело содрогнулось, и она упала навзничь замертво. Три неподвижных тела лежали рядом друг с другом. Голый царь, одетый Джежинский и Дуня Ермакова, девушка без головы. Стален присел на край кровати, положил рядом пистолет и обхватил голову руками. Мысли понесли его далеко в Тифлис, к первой встрече с Надей, потом в Шушенк, где он обрел свое счастье с ней. Это были лучшие моменты его жизни. Он тогда еще не знал, что его ждет впереди. И если бы он мог заглянуть в будущее, то никогда бы не осмелился на побег. «Это как раз тот случай, когда воля хуже каторги, – подумал Ёсиф. – Что теперь будет со страной, с Надей, с партией Большевиковой?» – голова Ёсифа разрывалась на мелкие кусочки воспоминаний и не могла никак собраться. Он достал из другого кармана брюк трубку и закурил. «Нет, мне надо спешить на помощь моей любимой, в столицу. Прочь сомнения, вперед, товарищ, партия зовет», – Стален решительно встал с кровати, забрал пистолет, уложив его в карман брюк, и направился к выходу. По пути он зажег спичку и бросил в сторону окна. Моментально пламя охватило собой тюль и портьеры, кусая огненными язычками потолок. Он вышел в подъезд и захлопнул за собой дверь. Во дворе дома бойцы уже готовились штурмовать квартиру, расчехляя винтовки, замаскированные под мётлы. Но увидев живого Сталена, тут же встали по стойке смирно, готовые выполнить любой его приказ. Соседи по очереди выбежали на улицу, разбуженные выстрелами. Окно Дуни Ермаковой распахнулось, и языки пламени устремились наружу. Сквозняк распалял пожар. Стален приказал своим бойцам прорываться на виллу Растрелли и при необходимости стрелять в каждого, кто встанет на их пути. В городе зазвенела пожарная каланча, оповещая о пожаре. Все жители города, от жандармов до юнкеров, считали своим долгом лично помочь страждущим и помчались на пожар. Дело попахивало жареным. Предчувствуя бурю, Ёсиф, не привлекая внимания собственных бойцов, свернул с улицы в переулок и, пройдя с километр, смешался с толпой. Двигаясь в направлении, обратном от своих солдат, Стален ощутил небывалый прилив сил. Шаг становился тверже, темп ускорялся, и уже через мгновение Ёсиф оказался внутри огромного количества народа, движущегося, как ни странно обратно к дому Дуни, к пожару. Ёсиф слился с народом. По толпе поползли слухи, что в пожарище горит вся царская охранка, а сам царь – в плену у революционеров. Или наоборот, что царя с семьей уже расстреляли, а дом сожгли, заметая следы, все те же революционеры. Поэтому толпа разделилась надвое, и часть ее двинулась к Вознесенской горке к дому царя, дабы удостовериться лично. Стален пошел с ними. На подходе к Вознесенской горке, их встретила охрана при полном вооружении и боевой готовности. Кто-то из толпы выкрикнул провокационное и чисто мужское изречение: «Бей козлов, спасай царицу», но не найдя отклика, быстро сменил риторику на «Царя покажите, Живаго или мертваго!». Из охранного корпуса выделилась фигура офицера и громко скомандовала:
– А ну, разойдись, не то стрелять будем. У меня приказ!
– А нам твои приказы до одного места. Царя давай, – не унимался глашатай.
– На пле-е-е-чо-о! – громко скомандовал офицер. Юнкера вскинули ружья.
– З-а-а-аряжа-а-ай-й-й! – следом добавил он. Юнкера перезарядили. – Эй, офицер, ты, што ж и по бабам стрелять будешь? – послышался из толпы женский голос.
Но при этом народ продолжал стоять и искушать судьбу. Воцарилось минутное молчание.
– Пли-и-и! – прокричал офицер. И заклокотали ружья. Первые ряды стали падать, как подкошенные, остальные попятились назад.
– За-а-аря-я-яж-а-й! – не унимался офицер.
Толпа, не дожидаясь следующего приказа, обернулась в бегство. Люди бежали врассыпную. Стален, следуя за толпой, тоже побежал. Побежал изо всех сил, расталкивая зазевавшихся зевак локтями. Люди падали под ноги Сталена, а он бежал, не замечая этого и бурча себе под нос еле уловимое: «Беги, Ёся, беги». Шаг Сталена увеличивался, становясь все шире, а прикосновение с землей ощущалось все меньше и меньше. Пока совсем не исчезло. И Стален полетел. Все выше и выше, быстрее и быстрее. Пока толпа не превратилась в одну темную реку с бурным течением. Ему показалось, что у реки той нет берегов. В слабом ночном свете действительно тяжело было разглядеть какие-либо очертания. Он поднялся еще выше, и река превратилась в тонкий ручеек, а затем совсем исчезла. Потом еще выше, и с высоты птичьего полета ему привиделась яркая буквагород, напоминающая букву «Ё». Он стер пелену с глаз и посмотрел вверх, где маячила блеклая луна. Ее неровные края придавали ей вид увядшего лотоса. Стален подумал, что до такой высоты ему еще не приходилось долетать, и он немного испугался. Ёсиф предпринял попытку направить свое тело вниз, но тщетно. Тело не слушалось, и, более того, какая-то неведомая сила тянула его вверх.
