Юлия Лешко - Ангел в темноте
– У нас с папой даже шутка такая есть: у нас в семье один ребенок и двое взрослых, а ребенок – это мама.
Ольга улыбнулась, и Маринка улыбнулась тоже.
– И с чувством юмора у нее проблемы. Иногда с ней пошутишь, а она обидится, в общем, сложно с ней.
Маринка непритворно вздохнула, а Ольга постаралась спрятать улыбку. Следующие слова Марины не оставили от этой улыбки и следа:
– А теперь вот я заболела… Не знаю, как она перенесет. Я ведь у нее одна, других детей уже не будет.
Ольга заговорила мягко, стараясь не обидеть девочку, но тоном, не допускающим возражений:
– Марина, есть темы, на которые я вынуждена тебе запретить говорить.
Марина поспешно кивнула. Ей очень важно было, чтобы Ольга Николаевна не ушла:
– Да, я знаю, знаю, но я не об этом даже хотела…
Потом помолчала немного. Глаза ее предательски заблестели, а голос задрожал, но она все-таки сказала:
– Да нет, об этом.
У Ольги вздрогнули брови: уж очень похожа интонация девочки на отцовскую, Генину.
– Ольга Николаевна, вы обманывайте моих родителей, пожалуйста, сколько можно будет. Не говорите им, как у меня на самом деле. Ведь клятва Гиппократа не про это, не про то, чтобы правду говорить?
Ольга подвинула свой стул ближе, чуть-чуть приобняла Марину за плечи:
– Хорошая ты, Маринка. Дочка-мама… И не плачь, пожалуйста.
* * *В гастрономе вечером обычная толчея. Усталая после работы Ольга Николаевна положила в корзину пакет кефира, сметану, направилась к хлебной стойке.
А Светлана перебирала коробочки с йогуртами, когда краем глаза заметила Ольгу. Долго смотрела на нее, забыв про покупки, но подойти не решалась.
В кассе Света заняла очередь почти сразу за Ольгой, машинально расплатилась, не сводя глаз с Ольги, которая, по-прежнему не замечая ее, неторопливо пошла к выходу из магазина.
И на улице Света шла за Ольгой шаг в шаг, и так же, гуськом друг за другом, они направились к дому.
Но когда между ними осталось всего несколько шагов, Света остановилась, развернулась и пошла к своему подъезду. Но тут мимо Ольги с веселым визгом пронесся на трехколесном велосипеде малыш, сделал резкое движение и чуть не вывалился из седла. Ольга успела подхватить его и… заметила Свету, стоящую возле своего подъезда. Кивнула приветственно ей головой. Света робко улыбнулась в ответ, сделала один нерешительный шаг по направлению к Ольге, другой, но Ольга уже сама шла навстречу Светлане.
– Здравствуйте.
Света как эхо ответила:
– Здравствуйте.
Ольга сделала паузу, потом, не дождавшись от Светланы никакого вопроса, произнесла:
– Марина сегодня неплохо себя чувствует. Только мне показалось, что она очень скучает без вас. Папа бывает у нее часто…
Света быстро-быстро закивала, опустив голову. Потом сказала приятным тихим голосом:
– Я всю эту неделю собираюсь, собираюсь… и не могу.
Ольга удивилась и даже не дала себе труд скрыть это:
– Почему?
Света подняла на нее свои огромные глаза, быстро наполняющиеся слезами, снова отвела взгляд:
– Ничего, если мы посидим с вами немножко?
Ольга с готовностью присела на скамейку.
И вдруг, как будто вспомнив, Светлана сказала:
– Меня Светлана, Света зовут. Извините, я сразу не представилась.
Ольга кивнула, и Света, глубоко вздохнув, начала говорить:
– Вы, наверное, привыкли к исповедям, да?
Ольга пожала плечами:
– Дети редко исповедуются. Жалуются, капризничают, плачут, ябедничают, но исповедоваться – нет. Да и в чем им?
Светлана опустила голову:
– Мне есть в чем.
Ольга решила переждать все паузы, все вздохи. Ей нелегко, этой женщине.
– Видите ли, Ольга Николаевна, у нас такая семья. Мы с мужем…
Было заметно, что ей трудно говорить. Мимо с победным кличем снова промчался, бешено крутя педалями, бесстрашный малыш на велосипеде. Света задумчиво посмотрела ему вслед.
– В общем, я знаю, что нуждаюсь в моей семье, в моем муже сильнее, чем они во мне.
Это признание прозвучало довольно неожиданно для Ольги. Она хотела остановить поток признаний Светы, но та жестом попросила выслушать:
– Да ничего в этом особенного нет, Господи, сплошь и рядом кто-то целует, а кто-то подставляет щеку. Главное – любить. Но я… В общем, вольно или невольно, теперь уже не знаю – так получилось, но я в нашей семье оказалась на положении самой слабой, что ли. Вы не поверите, ведь даже Маринка относится ко мне как старшая!
Ольга кивнула, вспомнив разговор с девочкой.
Света немного помолчала, а потом сказала уже совсем другим тоном, почти отчужденно:
– Это я виновата, что Маринка больна. Бог меня наказал, что надо мной всегда тряслись, как над маленькой: «Тише, мама уснула, у нее головка болит, у нее сосуды слабые», «Мамочка посидит в шезлонге, пусть отдыхает, может быть, заснет, а мы с тобой на складных стульчиках». И так всегда, везде, все время, а трястись надо было над ней.
Ольга сидела, опустив глаза, не перебивала, но и не делала ничего, чтобы выразить свое отношение.
Судя по всему, они ровесницы. И, конечно, ей было понятно, как трудно Свете сейчас. Она понимала, что избалованная, благополучная Светлана ненавидит себя за то, что смогла когда-то, возможно просто повинуясь женскому инстинкту, занять в семье самое привилегированное положение. «Мама-ребенок»…
Скорее всего, с ребенка все и началось. Беременная Светочка плохо себя чувствовала, ее в буквальном смысле носили на руках. Потом Светочка родила, и не высыпалась, и уставала, и мастит, и еще сто напастей – мало ли что.
Ольга строила свои догадки, а Света продолжала, почти сквозь слезы.
– А теперь… А теперь я вообще не знаю, что делать.
Но закончить ей не удалось: прямо к ним, сидящим на скамейке, широкими шагами, с широкой улыбкой на симпатичном лице и тяжелым рюкзаком («с яблоками!» – мигом догадалась Ольга) за плечами приближался бывший муж Ольги Андрей.
– Добрый вечер! Я не опоздал?
Ольга и Света встали, но не потому, что Андрей явился, а потому что разговор нарушился, оборвался на полуслове. Посмотрели друг на друга: Ольга – в замешательстве, Света – в смущении.
Ольга представила их, раз уж встретились:
– Света, это мой муж, Андрей.
Света протянула Андрею слабую тонкую руку:
– Светлана.
Андрей начал, наконец, понимать, что помешал какому-то важному разговору:
– Я, кажется, помешал…
Света очень быстро отрицательно покачала головой:
– Нет-нет, что вы! Мне уже пора.
Ольга легонько прикоснулась к Светиному рукаву:
– Встретимся завтра вечером, Света, хорошо? Договорим.
Света кивнула с несколько принужденной улыбкой:
– Обязательно, – и почему-то обеим стало понятно, что решиться на вторую попытку поговорить Светлане навряд ли удастся.
Ольга Николаевна взяла Андрея под руку, и они вместе направились к их подъезду. Андрею было не очень удобно идти так, как они шли, – рюкзак тянул назад сильнее, чем легкая рука жены, но лицо у него было почти счастливое:
– Спасибо тебе.
– За что?
– Что сказала муж, а не бывший муж.
Ольга засмеялась:
– Ой, не подлизывайся, пожалуйста.
И внезапно остановилась, как будто наткнулась на какую-то невидимую преграду. Ей показалось, она что-то поняла, когда Андрей сказал бывший муж… Она взглянула на него, освободила свою руку, быстро вынула из кармана ключи, сунула их ему, развернулась и быстрыми шагами, почти бегом устремилась к Светиному подъезду:
– Андрюша, я сейчас…
Она догнала Светлану на втором пролете лестничной площадки. Голос ее прерывался от быстрой ходьбы:
– Света, что все-таки случилось? Ведь что-то еще случилось, правда?
Света посмотрела прямо в глаза Ольге и, наконец, выговорила:
– У меня будет ребенок.
Ольга невольно охнула. Лицо ее посуровело:
– Какой срок, Светлана?
Что-то в ее тоне покоробило Светлану, и она ответила с едва заметным вызовом:
– Месяц, может быть, полтора.
Опустила голову.
– Я не знала. Да и не надеялась уже… мы не надеялись.
Ольга молчала, опустив глаза. На лице у нее почти ничего не отразилось, но она все-таки выговорила:
– Теперь даже не стоит проверять, подходите ли вы ей в качестве донора.
Света посмотрела на Ольгу, нахмурив брови. Она поняла, как именно расценила Ольга Николаевна известие о ребенке:
– Ольга Николаевна, я не пыталась… подстраховаться. Вы ведь об этом подумали, да? Маринку… – голос ее дрогнул, – не заменит никто. Но Гена…
Ольга, услышав это «но Гена…», тихо спросила:
– Вы боитесь, что муж оставит вас?
Светлана, услышав в этих словах не вопрос, а утверждение, даже упрек, произнесла спокойно и твердо:
– Пожалуйста, не нужно оценивать меня до цента, Ольга Николаевна. По отношению к своей дочери я не совершила никакой подлости. А муж… Если с Маринкой что-нибудь… Мне его… на этом свете не удержать, а вот ребенок удержит.
Женщины еще какое-то время стояли молча, погрузившись каждая в свои мысли. Потом Света, не попрощавшись, начала медленно подниматься вверх по лестнице. Ольга, тоже ничего не сказав, пошла вниз.
