Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Батюшка, вы уж помогите мне, а я сухим пайком с людьми рассчитаюсь завтра утром, – предложил Петраков. – Сам бы отрыл могилку, да нужно возвращаться в часть.
– Ладно, что-нибудь придумаю, – кивнул священник, вспомнив про Ивана.
Простой сосновый гроб с телом Матвея Порфириевича принесли в церковку и поставили на специальные козлы.
Алексей Матвеевич Петраков еще не был на новом месте жительства своей семьи и ни с кем не смог повидаться, так как все отведенное комбатом время был вынужден потратить на устройство погребения отца. Командир отпустил его и дал машину, нарушив приказ, пришедший накануне и запрещающий увольнения и другие отлучки из подразделения рядовых и офицеров, так как участились диверсионные вылазки. Как раз когда к нему пришел Петраков, по тревоге поднятая группа лейтенанта Мышкина вступила в бой с немецким парашютным десантом, выброшенным в районе станции Мга. Утром, когда он уезжал, группа его коллеги по работе в управлении НКВД еще не возвратилась. У Алексея щемило сердце от желания заехать к семье, но он понимал: если будет еще одна диверсионная вылазка или иной прорыв обороны города в его отсутствие, то и ему, и комбату не миновать трибунала.
– Товарищ капитан, Алексей Матвеевич! – вывел его из раздумий Христофоров. – А как же ваши? Они-то будут на кладбище?
– Если мне и удастся завтра утром сюда вернуться, то только для того, чтобы бросить горсть земли в могилу, а им сюда и вовсе никак не добраться, – горестно покачал головой Петраков. – Да, может, и не надо. С отцом и дедом как следует все равно не простятся, к тому же вдруг снаряд шальной залетит. Словом, война.
– Не обидятся? – продолжал давить Христофоров.
– После войны, если все будет хорошо, к нему на могилку придут.
Цыган проснулся от стука в окно. Во дворе стояли священник и Николка. Ванька пригласил гостей в хату, но отец Амвросий отказался.
– Иван, я к тебе с просьбой. Подсоби могилку вырыть, Николке одному тяжело будет после ночной работы, – объяснил священник цель своего визита.
– А кто умер? – поинтересовался Цыган.
– Хороший человек, не здешний. Сын его, офицер, приезжал.
– Конечно, поможем, мы уже к лопатам привыкли, словно всю жизнь землекопами были, – пошутил Иван, скрывая разочарование – поехать в город не получится.
– Сын покойного обещал отплатить продуктами, – добавил батюшка.
– Они нам не помешают, – сделал Ванька вид, что это для него немаловажно.
– Потом, я бы хотел поговорить с тобой о ваших ночных работах, – не выдержал священник.
– А о чем говорить, отец Амвросий? – состроил удивленное лицо Цыган. – Труд нелегкий, зато платят хорошо.
– Да мы с Ефросиньей не знаем, что и думать. Николка принес продукты, словно магазин обворовал. – Священник всматривался в Ивана, наблюдая за его реакцией.
– Могу сказать одно: продукты не из магазина. И не сворованы у государства или честных ленинградцев, – с обидой произнес Зарецкий. – А уж Николка так точно получил их за честную работу.
– Ох, Ваня, Ваня… – вздохнул батюшка, понимая, что всей правды от молодого человека не добьется. – Не втягивай несчастного парня в свои дела. Он не все понимает, но доверяет тебе, и ты пользуешься.
– А мне хочется, чтобы Николка не помер с голоду. Как, впрочем, его бабка и вы, – отрезал Цыган, показывая, что больше не намерен говорить на эту тему.
– Благими намерениями может быть устлан путь в ад, Иван. Ну да ладно. Николка покажет место на кладбище, – поставил свою точку в диалоге священник.
Цыган не стал будить Чеснока со Шкетом. Оставив им записку, чтобы к десяти часам вечера вернулись обратно, взял лопату и пошел за Николкой.
Нецецкий весь вечер нервничал, дожидаясь от своих подручных вестей из гаража молочного комбината, где у одного из его урок работал давний кореш. Понимая, что продукты из хранилища нужно куда-то вывозить, он первым делом заполнил подсобные помещения закусочного павильона на Кузнечном рынке. Это, конечно, рискованно, но старый вор понимал, что если не поторопиться, руководство Кубышки может попросту сменить охрану в овощехранилище, и тогда вообще можно остаться без всего.
Когда подсобки были забиты, Дед дал задание соорудить в лесном массиве неподалеку от хранилища блиндаж, чтобы разместить продовольствие там. Землянка была готова еще вчера, и он сам лично осмотрел ее и немного успокоился: три четверти продовольствия туда можно перевезти. Дело оставалось за малым – за грузовиком, на котором в течение ночи сделать как минимум десять рейсов от хранилища к кромке леса, который был в трех километрах, и еще метров триста перенести драгоценный груз на себе. Специально для операции дед кликнул всех работающих под ним воров, которым предстояло поработать сегодня ночью как простые грузчики. Кроме Федули, набралось десять беспрекословно ему подчиняющихся молодых урок, в основном, рыночные шестерки да простая шпана. Контингент был стрёмен, и Нецецкий с Федулей приняли решение убить после проделанной работы восьмерых из десяти «грузчиков».
Наконец в хату вошел Ёрш, который и должен был договариваться насчет машины для перевозки продовольствия.
– Порадуешь старика? – с ходу поинтересовался Дед.
– Все тики-так, полуторка подъедет к одиннадцати вечера. За баранкой будет мой кореш.
– Что стоило?
– Путевка до десяти утра встала в пуд харчей начальнику гаража и банку спирта на воротах, – отчитался в затратах Ёрш.
– А корешу твоему чего? – допытывался до всех мелочей старый вор.
– Говорит, что на наше усмотрение. Мол, не до жиру, быть бы живу, – передал дословно слова своего приятеля молодой вор.
– Толковый базар у кента твоего, – удовлетворенно кивнул Нецецкий. – Ладно, подкинем с понятием.
Вечером банда села ужинать. Водку не пили. Молодежь, оказавшаяся за одним столом с авторитетами, вначале сильно тушевалась, но голод сделал свое дело, и парни, словно саранча, стали наперегонки поглощать съестное.
«Такую ораву не прокормить», – подумалось Зинаиде, которая дважды подносила дополнительный хавчик, пока не встретилась со злым взглядом Деда, красноречиво говорившим, что он недоволен ее расточительностью. В одиннадцать часов группа уголовников загрузилась в фургон, грузовик выехал из Каменки. Дед, имевший на руках документы, в которых говорилось, что они едут в сторону передовой на рытье окопов, сел в кабину.
– Ну что, Бугор, скажешь? Ночка, к удаче, темная выдалась, – попытался разговорить Нецецкого водитель, приятель Ерша.
– Как звать-то тебя, паря? – вместо ответа поинтересовался старый вор.
– Степаном кличут, – простодушно ответил водитель.
– Вот что я тебе скажу, Степка, – жестко произнес Дед. – Ты при мне не блатуй, крути баранку и хлебало не открывай, а то неровен час кишки простудишь.
Такая отповедь полностью отбила интерес у водителя к продолжению разговора на весь путь. Парень лишь оглянулся на говорившего, пытаясь понять, шутит вор или на самом деле угрожает. Но зловещий профиль пассажира внушил еще бо´льшие опасения за благоприятный исход сегодняшнего рейса.
Выкопав с Николкой могилу, Цыган присел перекурить. Болели руки, и полопались мозоли на ладонях, но Иван не обращал на это внимание, планировал ночную вылазку за очередной порцией трофеев.
– Не знаю, Николай, брать тебя с собой сегодня или нет, – заговорил Цыган, помня разговор с отцом Амвросием, подозрительность которого была ему не по нраву. – Опять священник будет недоволен, что ты со мной по ночам пропадаешь.
– Николка пойдет с тобой, – решительно отозвался блаженный.
– Оставайся лучше дома, я принесу харчей на твою долю, – предложил Иван.
Николка с обидой посмотрел на него, ничего не сказал, закинул лопату на плечо и пошел в сторону церкви.
– Эй, ты чего надулся? – кринул вслед ему Цыган.
– Николка уже большой, – с укоризной бросил на ходу парень.
Ванька вернулся домой. Шкета с Чесноком пока не было. Воспользовавшись свободным временем, Зарецкий решил поспать пару часов перед ночной вылазкой и, не успев коснуться головой подушки, погрузился в крепкий сон. Во сне он увидел Анастасию, которая сидела над чьим-то бездыханным телом. Увидев Ивана, девушка заплакала и прильнула к его груди. Цыган подхватил девушку на руки и понес подальше от лежащего тела. «Какая легкая! – подумал Ванька. – Словно ребенок». Посмотрел на нее еще раз и, к своему ужасу, обнаружил, что милые черты ее лица вдруг заострились, кожа натянулась, и сквозь нее просвечивал череп. Ему стало страшно и захотелось бросить тело, претерпевшее такую ужасную метаморфозу, но он сдержался. Стараясь больше не смотреть на лицо любимой, Цыган понес ее дальше… и вдруг проснулся от ощущения, что кто-то сзади положил ему на плечо руку.
Оказалось, вернулись Шкет с Чесноком. Парни наперебой стали рассказывать Зарецкому о той радости, с которой их встретили близкие.
