Валерий Петков - Оккупанты
И жизнь налаженная, быт. Повара, врачи, радиостанция. Самолёты прилетали с Большой Земли. Аэродромы для них готовили. «Кукурузники», Ан-2. Тры-ы-ы-ы-к! Похоже на швейную машинку «Зингер». Стрекочет над лесочком. Двигатель выключит и над деревьями плавно, птицей. Тихо, не слышно его. Кострами укажем, куда садиться. Раненых отправляли, детей, письма в обе стороны передавали. Фашисты не могли контролировать это дело. Такие площади огромные. Бригада – четыре отряда. К кому он летит? И лагерь основной, а ещё и запасной, на случай скрытного исчезновения – мало ли, отступать придётся. И там всё подготовлено: землянки, дрова, коммуникации, связь. Замаскировано всё. Не то, что мы на задании, как придётся. Думаю, и сейчас что-то сохранилось. Только подправить слегка.
Разведка работала отлично! Всегда знали, где фашисты в данный момент, сколько их, чертей, что задумали, какие у них планы. Агентурная сеть. Рисковали жизнью, ясно, но вот не помню, чтобы провал или кто-то попался. Грамотно работали. Живут, работают, а связь имеют с отрядами. Моментально всё известно, быстро передали информацию.
Мы-то постоянно в походе, группа подрывников. Так все и сохранились, все живые, не раненые. Чуткие, ловкие. Как звери лесные. Притопали в отряд, рапорт отдал командир группы, дня два-три отоспались и снова по лесам. На несколько недель, может, месяц. Скрытно передвигаемся. Вынюхиваем, бродим. Лес стал родной. Всё примечали – как веточка лежит, листочек не обломан ли, крик чей там долетел, хруст. Или показалось? Мозг реагировал мгновенно. Всякое бывало. Я дважды хотел командира отряда застрелить. И всё не получалось.
– Командира? Вот тебе на! Да как же это?
– Молодой такой, прыткий! Вася Вараксов.
– За что?
Послали нас зимой за линию фронта. Мне тогда уже было восемнадцать. Пополнить боезапас. Тол, аммонал – сорок кило, мины – по восемьсот пятьдесят грамм, десять штук в ящике, да ящик сам по себе добротный, тоже вес немалый имеет, патроны, пять тысяч, автоматные, ПТР – ружьё противотанковое. Полный мешок. Винтовка трёхлинейка – тринадцать с половиной кило. Автоматы только у комсостава. Ну, туда-то мы лихо проскочили. Назад двинули, а немцы учуяли, обстрел сильный начался. Разбились мы на две группы. Снег, груз тяжёлый, вязнем, я проваливаюсь до горла. Кинулись все помогать мне, а про одного-то в суматохе и забыли. Старшим группы был мой брат двоюродный. Меня, значит, перетащили в расположение отряда. Доложили, мол, прибыли. А ещё один где? – спрашивает командир. А мы в горячке-то и порастерялись. Давай назад. Пока туда-сюда ползали, видно, фрицы тоже местность прочесали, но он парень опытный был, спрятался грамотно, не обнаружили его враги. Мы и сами-то с трудом нашли, едва откопали. Вернулись в отряд, отец баню стопил. Бельё чистое приготовил, – Дед глаза зажмурил. – Хорошо! Командир отдаёт приказ – расстрелять старшего группы за халатность при выполнении задания. Увели в лес, расстреляли. Я тогда озлился страшно! Просто до невозможности дышать! Ну, думаю, убью командира! Веришь? Начал тихо готовиться. Пару раз точно на него выходил, уже и целился, щурился, с пистолетом, но что-то мешало всякий раз. То ветка качнётся, прицел нарушит, то пройдёт кто-то невдалеке. Потом уже решил – ну не везёт. Так и оставил свою затею.
– Жалеешь?
– А нисколечко! Может, убил бы, дак больше б жалел. И под статью бы попал, меня бы расстреляли. Уж точно бы тогда не жалел. А что счас мусолить, бы да кабы. Дураки были. Лезли под пули. А вот меня ни разу… даже не царапнуло. И вся семья жива осталась, сохранилась. Отец, мама, две сестры.
Линию фронта тогда прошли, нас человек встретил, в в воинские склады. Там – мать честная! Всего навалом! Толу, аммоналу. А у нас всегда этого не хватало. Бомбы, снаряды находили неразорвавшиеся, выплавляли, готовили взрывчатку сами.
– А какая между ними разница?
– Видишь, тол, он осколки гонит вверх. Шашки по 200, 400 грамм. Как мыло, в брусках. Жёлтый такой. Даже народ дурили – продавали как мыло хозяйственное. Откуда же мирные люди, женшыны знают? Ну, вот одной шашки, 200 граммов, хватало, чтобы столб связи подорвать, к примеру. Взрыватель, капсюль и ба-а-бах! Самое страшное, конечно, аммонал. Порошок такой серый. Как мука плохая. Ядовитый. А я-то не знал. Кладовщик отвернулся, а я по-тихому давай в карманы порошок-то этот пихать! Радуюсь на дурницу. Загрузились, ушли, а порошок прожёг материю насквозь, карманы, до кожи, до ожога. Зима, тело голое вылезло из прорех, а мы в снегу бузыкаемся, ползаем.
А что же делать? Приказ надо выполнять. Генерал-лейтенант Пономаренко командовал из Москвы всем движением. Две недели готовили операцию, помогали перед началом Курской дуги, потом уж узнали. А тогда эшелон с техникой, танками, с запада. Прёт на всех парах! А местами крадётся осторожно. Паровоз завалили, несколько вагонов под откос. Очень готовились тогда, чтобы несколько бригад сразу по всем направлениям ударили. Для чего? Чтобы не смогли помощь фашисты своим оказать, прислать подкрепление. У них-то что? Всё по расписанию. Ну, засекли это дело и вали! Я маленький был, шустрый. Замаскировали в ямке. Мина нажимного действия. Задача – подпустить их как можно ближе. Они же медленно двигаются, спереди платформа, мешки с песком, пулемётчики вкруговую, во все стороны. Прислушался, вроде бы пора: верёвку на плечо, да как в лес деранул! Бегом. А они стреляют прямо в меня, выцеливают! И хоть бы царапнуло! Но шум – невозможный! Звенит всё кругом от пуль.
– И не страшно?
– Почему же? И сейчас мураши по спине! Не бревёшка же!
Да, наделали делов тогда. Или вот ещё, например, была операция партизанская. Целый гарнизон с полицаями, человек четыреста уничтожили. Партизан всего четверо-пятеро погибло. Бригада на полтора километра вела наступление.
– Наверное, и ненависть была сильная к врагу? Вот что, должно быть, двигало вами.
– Да как тебе сказать? По первости немец культурно себя вёл. Гуся попросит, принесёт пятьдесят марок. Туалеты красивые настроили, доски белые, дорожки песочком поджелтили, по линеечке. Порядок! Утром встают, бреются… патефон, конечно, одеколон. Кофэ. Играют на губной гармошке, настроение у них хорошее. Смеются. Молодые! Так всё галантерейно! Пока партизаны не начали разворачиваться. Ну они, понятное дело, тоже начали звереть. И полицаи, прихвостни, жратву свою вкусную, сало, шнапс отрабатывали. Но в какой-то момент поняли они, что без толку с партизанами тягаться. Так целые районы под немцем не были. Я вот что скажу – других партизан побольше немцев боялись! Вот он ввалился в избу ночью – давай хлеба, еды! А где же её взять? Люди неизвестно чем питаются, всё уже отдали до последнего! Ах, нет ничего! Враг народа! И к стенке! Фашисты – враги, тут ясно. Но вот даже и сейчас вон – к фашизму клониться начали снова. В Европе, в мире. Почему? Внешняя героика, сила! Романтика. Ну и муштра, строй, выправка. Впечатляет. И мне нравилось какое-то время! Многих этим они и брали! Порядком, дисциплиной! Вот этого в России не хватает! Но кто на Россию ни лез – все были повержены. Поляки, шведы, финны! Турки! Всем всыпали. Россия создана не для того, чтобы её угнетали.
– Вот, скажем – идёт война, гибнут люди… а хирурги, врачи, санитары – спасают, опять солдат в строй, на войну. Я тут в интернете прочитал, около ста тысяч человек за год возвращают к жизни через операции на сердце! А сколько за это время в разных странах погибло! Сотни тысяч! Только в автокатастрофах!
– Всякая жизнь – цены не имеет. Каждая бревёшка о счастье мечтает. Даже одна-одинёшенька, корявая да больная! Потому что она-то единственная! И я сейчас радуюсь, что командира тогда в запальчивости не убил!
– А вон как рассуждаешь… Прямо пацифист, против войны.
Но Дед его не расслышал вроде бы. Тогда.
– По совести надо, по-доброму. И всё откроется. Первое слово – «будь добр»! И всё!
– А если не поймут?
– Повтори, не поленись. Пока не дойдёт, что правда только и стоит – на добре! Проверено! И нет ничего другого!
– Ну как вы тут, мужички? – заглянула в комнату Жена.
– Да вот, гутарим, – улыбнулся Дед, – про то, про сё. Про жизнь и не очень. Дудим друг дружке в большие ушки!
– Уф-ф-ф! А я устала, не могу. Вот у тебя, Дед, как возьмёшься за один край прибираться, так пока до другого доберёшься – утомишься. Только инструмент рабочий блестит, остальное пылью покрыто!
– А ты, детонька, приляг, отдохни.
– Нет, надо идти. Приляжешь, размажешься по подушке. Дома отдохнём.
И как они ни отказывались, но Дед дал им с собой смородинового варенья, огурчиков солёных, маринованной тыквы, лечо, всего – по баночке:
– Вот несут и несут, ты понимаешь? Женщины, сам удивляюсь – чего им от меня надо!
– Уважают! – заметил Зять. – И вот что удивительно – вкусно-то как! Откроешь и радуешься. И главное, всегда кстати! Вот почему так, Дед? Именно твоё, и кстати?
– Пап, ты как юноша недогадливый – «чего им надо?» – засмеялась Жена.
