Валерий Петков - Оккупанты
Обзор книги Валерий Петков - Оккупанты
Валерий Петков
Оккупанты
Если ты, человек, не прощаешь всякого согрешившего против тебя, не утруждай себя постом и молитвой – Бог не примет тебя.
Преподобный Ефрем Сирин †Глава 1. Накануне вылета
Утром Зять пообщался с Женой по скайпу, получил инструкцию, что ещё докупить перед вылетом.
Потом поехал в гости. Они заранее решили с Дедом, что посидят вместе накануне отлёта в Ирландию. До Нового года оставалось две недели. Такой вот, символический Новый год решили отпраздновать перед наступлением настоящего.
Картошку фри Дед поджарил, зарумянил в сковородке, селёдочку нарезал, колбаску, сыр. Взял по акции «две за одну цену». Рюмочки выставил.
– Чтобы самолёт твой долетел благополучно и солнышко светило тебе в окошко.
– В иллюминатор.
– Да!
– Как говорится, чтобы количество взлётов не превышало количество посадок.
Телефон зазвонил. Дед раньше был приглашён на встречу ветеранов в бывший Дворец культуры. Напомнили, чтобы не забыл.
– Пожилая женщина. А голос приятный, как у девчонки лет семнадцати. Хотя не меньше восьмидесяти годов ей будет. Медсестра фронтовая. Каждый раз кого-то недосчитываемся. Вот и проверяет, беспокоится, жив или уже нет. В одиннадцать соберёмся, она глазами меня ищет, караулит. Человек семьдесят со всего предместья приходит. Конечно, всегда какие-то изменения. Старые уже все. Некоторые едва ходят, а некоторые залегли «на дно окопа», не встают. Я тут одному обещал зайти, показать, как надо физзарядку делать, а то он совсем духом пал. Не хочет вставать даже. Его дочь звонила, жаловалась. Он старше меня на два года. Прошлый раз к нему ходил, так он такой стол накрыл! Чего только нет. Хороший человек, Бронислав. Он от парткома лекции читал, по цехам ходил. Правильный такой. Давно-о-о на пенсии. Плохо стал слышать совсем, редко на улицу выходит. Обувь ему починю, куда он пойдёт? И тоже уже без жены, умерла.
– Давай помянем добрым словом тёщу.
– Десять лет уж как ушла, покинула нас. Хорошая была женщина. Не болтливая. А вот её брат младший – полная противоположность, как начнёт болтать. Поскрёбыш, последний в семье. В армии разбаловался. Генерала возил, всегда пьяный, по девкам шастал. Оба пьяные, и генерал, и водитель. Никакая милиция им была не указ. Две бутылки мог выпить генерал, но как учения, у него лучше всех показатели. Правда, и пил исключительно после службы. А средний её брат, который погиб под Кенигсбергом, тот не любил попусту языком мести. Энергичный, послушный, сообразительный. Фото есть, в форме, из действующей армии. Успел сфотографироваться. Красивый. В женину породу пошёл. Пулемётчиком служил. А раз пулемётчик, значит, весь вражеский огонь в первую очередь на огневые точки. Изрешетило всего. Так и не спасли его в госпитале. Жена моя очень его любила, часто поминала в разговоре, да и так, в храм пойдёт, поплачет. Последний призыв, двадцать четвёртый год рождения. Отца и его призвали. Вместе. Уж немца гнали на Запад полным ходом. Отец такой был… Всё жена – и кур резала, и гуску, и овцу, бывало. Хотя хозяин был крепкий, не пил, не курил. Работал много. Кони были у него в хозяйстве. Потом их свели на колхозный двор, силком. Так, бывало, вечером прокрадётся, через изгородь смотрит, как их не берегут, и плачет тихонько. И плотник был замечательный – не так-то просто быть. А вот погиб. Раненый пополз в тыл и на мине подорвался. То ли наши наставили, то ли немцы при отступлении. И хоронить нечего. Мгновенная смерть.
– Давай их всех помянем.
– Да, земля пухом. Пусть их души спят спокойно в раю. А вот мой двоюродный брат тоже был пулемётчиком, Кенигсберг брал. Так у него четыре ордена «Красной звезды». Это же для солдата ого-го какая высокая награда. И ни разу не раненный. Что заговорённый. Печать на нём. Счастливый, вот оно что. С одного боя и снова в бой. А с женой не повезло. И не гулял вроде, а она стерва, всё его терроризировала.
– Может, загулял бы, так ценить начала бы?
– Может, и верно. Раз другая женщина оценила, значит, хороший мужчина, жаль его потерять. Женщина, она же большая собственница. А он ей свою слабость показал, она села верхом и ножки свесила. Характером не сошлись. Так и в развод пошли. И женщина интересная, вот оно что. Чернявая, видная, грудь – булки вперёд. А взяла и молотком все ордена побила. Как чёрт ей в бок! Вроде русская, а такой темперамент проявила. Боевые ордена, представляешь. Как у неё рука поднялась. Стерва баба. Документы одни остались, а ордена не наденешь уже.
Правда, он очень болел после войны, может, ей терпежу не хватило его нянькать? При двух малых пацанах. Пока в окопе, так ничего не болит, как с окопа выбрался, так все болячки и полезли. И умер он от язвы, а боец был хороший. А может, она его не любила? Мужчин-то мало, вот и выскочила замуж за первого, кто предложил. А четыре ордена, это значит, он немцев дох… кхе… много уложил на землю. Иначе пехоте в поле делать нечего вовсе. Сиди и нос не высовывай с окопа. Очень я им гордился, братом. И до сих пор так считаю, что он герой!
– Так и ты ведь в группе подрывников был, смерти смотрел в глаза, а тоже ни царапины.
– Мина натяжного действия. Меня в ямку спрячут, ветки принавалят сверху, замаскируют. Я мелкий был, шустрый, что блоха. И вот сижу, жду сигнала. Эшелон тихо едет. Крадётся. Спереди платформа, чтоб, если что, можно и отпор дать, и быстро остановиться. Немец сидит, ведёт обзор вкруговую, за мешки с песком спрятался. Моя задача – поближе его подпустить, ударить наверняка. Чтобы платформы и вагоны по инерции наползать начали один на другой. И вот я вскакиваю, верёвку на плечо, и в лес, зигзагом, что твой заяц. Лечу и ног не чую, во весь опор. А с вагонов бьют по мне, открыто. И там столько техники, живой силы! Пробовали на шоссе мины ставить. Не то. Полицаи сгоняют женщин с ближайшей деревни, каталку им в руки, заставляют идти впереди. И вот они бредут и взлетают в воздух. Мы тогда перестали эту тактику применять. Стали делать мины натяжного действия. Сами изготавливали. Взрываешь, когда надо, а не когда она дурой сама сработает. Хоть лошадь на мину встань, а не подорвётся. Сами же всё, экспериментировали. В лесу. А магнитные мины из-за линии фронта мы передавали в деревни, пацанам. Дети тех же партизан. Пятнадцать, четырнадцать лет. Ставят её на время. Чего надо насмотрят, пришлёпнут и тикать! И через час, два, три она срабатывала. Кто догадается, что её давно поставили, а не сейчас с лесу стрельнули? В Новоржеве к поездам цепляли. Ребята работали в Себеже на железной дороге, агентура наша. И она где-нибудь за Идрицей взорвётся, и всё.
– Может, твоего брата, двоюродного, жена и не любила?
– По-видимому, и не любила, да. А моя маловато жена прожила. Откуда он, этот рак?
– Кто же это знает – много, мало? Когда Бог призовёт.
– Я её повёл на обследование, август, тепло. И вдруг она так вот осела на глазах, ноги отказали. Тут двое помогли её до кабинета донести, на кушетку положили. Я сразу обувь снимаю, ноги ей массирую. Она в памяти, речь нормальная, разговаривает. Аритмия. Лечили много лет, а тут рак… мгновенно.
– Я несколько лет тому назад тоже с ногами мучился. Еду на машине и ног от коленок не чувствую. Как деревянные костыли. Опасно же. И вот Жена мне каждый вечер растирала ноги. Спиртовой компресс – и тёрла, пока тепло по жилочкам бегать не начинало. Полгода почти. Такая процедура, каждый вечер.
– У меня в последнее время, как выйду на улицу, колет что-то в лодыжках. Пока-а-а не разойдусь немного. А вот муж Племянницы, от средней моей сестры. Кряхтел, кряхтел, спохватился, а уж поздно. Вовремя меры не принял. И помер.
– В бане-то, машинист бывший, помнишь?
– Гунар! Ему уж тоже за семьдесят годов будет.
– Он и говорит, восемь тромбов у него. В сосудах. Поэтому не машет веничком в парилке, а так, посидит, погреется. И часть тромбов уже разошлась в организме. Пропали. Давай мы с тобой в баню сходим.
– И когда же?
– Да хоть завтра.
На том и порешили.
Глава 2. После бани
Баня была недалеко, пару остановок. Не спеша через берёзовую рощу. Прозрачную и пустую. Осень тёплая затянулась. Середина декабря, а всё ещё плюсовая температура, дождей нет. Тихая, мягкая погода.
Брели по новым асфальтовым аллеям, Зять под руку Деда поддерживал. Тот слегка шаркал ногами. Будто на лыжню вышел.
– Мне такая погода нравится, – улыбался Дед, – хотя понятно, что зима без снега и морозов не бывает, своё не упустит, а всё равно приятно пройтись по такой погодной мягкости.
Баня из жёлтого кирпича была похожа на частный коттедж. Небольшая, уютная, с парилкой и бассейном, а главное, для пенсионеров в определённые дни и часы большая скидка.
Отлёты и прилёты Зятя из Дублина обязательно отмечали походом в баню. Посещали её раз в две недели, чтобы немного соскучиться. В прочие дни обходились душем.
Из бани вернулись около полудня. Разомлевшие, благостные.
