Сеймур Алиев - Лямель и принцесса Нарла
– Лямель, я не ошиблась, поверив в тебя, – промолвила Нарла, вытирая ладони поэта от застывшей крови и золы.
– Я так сильно этого хотел… – вырвалось у него.
– Чего именно, Лямель? О Боже, какое прекрасное имя, Лямель.
– Увидеть тебя, быть близко настолько, чтобы разглядеть своё отражение в твоих глазах, слышать твоё сердцебиение, ощущать дыхание. Столь долгий путь проделал я. Из-за тебя, Нарла, из-за тебя.
– Если бы я знала… – ответила Нарла, нежно смотря в искренние бездны его голубых глаз.
Утомившись от сентиментальности, гриб резко буркнул, переключив внимание присутствующих на себя:
– Всё это замечательно – ласки, обнимашки и прочие нежности! А что с этой-то делать? – указывая на свернувшуюся от боли Эльду, спросил Фунгус.
Увидев ведьму, еле приходящую в сознание, все собрались вокруг, чтобы решить её судьбу.
– Она должна понести жестокое наказание за содеянное, – гневно проронил король.
– И чего же она достойна? Казни? Заточения? Чего?
Обессиленная чародейка смиренно слушала приговор, не имея ни малейшей силы защитить себя. Она гордо ожидала решения.
– Заточение было бы слишком безобидным наказанием, а казнь слишком лёгкой, – призадумался король.
Последовала тишина. После недолгой паузы Семриаль наконец-то нарушила безмолвие:
– Я знаю, чего она достойна! – взгляды сестёр пересеклись, и нимфа ещё некоторое время глядела в когда-то знакомые глаза. Затем подняв голову, хранительница заявила: – Она достойна прощения! – тем самым удивив многих. Дабы усмирить резкое изумление, она принялась говорить дальше: – Запомните, мы не такие, как они, и главное различие между нами и ними – это сострадание, доброта и прощение – чувства, присущие только нам. Так давайте же не уподобимся мраку.
Уговаривать дважды не пришлось. Лямель, Руан и Нарла сразу же поддержали нимфу. Совершивший уже уйму ошибок король тоже не осмелился возразить, тихо кивнув головой. Лишь Фунгус вновь был недоволен вынесенным решением.
Благодаря протянутой руке Эльда встала на ноги и скрыла своё лицо под тенью капюшона от угнетающего позора, не смея смотреть в простившие её лица.
Внезапно послышались торопливые шаги тяжёлых сапог, и в покои с бешеным рёвом голодного зверя ворвался Мелзор и двое головорезов, все забрызганные кровью своих жертв. Пронзительный взгляд пронёсся по лицам, которые постиг ужас, пропустив всех остальных, он остановился на ведьме, опустившей голову то ли от стыда, то ли от бессилия. Ощутив на себе пристальный взгляд, полный гнева, ведьма подняла голову.
– Эльда! – проорал Мелзор с неописуемой яростью, заставившесь содрогнуться толстые стены башни. – Ни на что негодная ведьма, жалкая тварь, не сумевшая исполнить ни единого приказа! Мой пёс полезней тебя! Сгинь!
И униженная Эльда, прихрамывая, отошла в сторону, оставив всех наедине с самой смертью. Лезвие герцога плавно обнажилось, готовое испить крови королевской семьи.
– Ну что, Балрус, пора распрощаться с короной? – промолвил Мелзор, устремив на него хищное лицо.
Лямель и Руан не могли ничего поделать, ощущая на груди холод кесгорской стали. А обессиленная Семриаль лишь гневно косилась на гвардейцев. Король понимал всю серьёзность сложившейся ситуации и во имя спасения всех протянул герцогу свою корону.
– Запомни, Мелзор, ты не достоин носить эту корону, сколь бы долго она ни украшала твою голову. Я отдал тебе корону…
Увидев королевский дар, сверкающий многочисленными рубинами, он расхохотался присущим ему зловещим смехом.
– Как же ты наивен, Балрус, как дитя. Зачем мне твоя безделушка, старик? Я заберу у тебя гораздо более ценное сокровище. Твой королевский род!
Подлость герцога не имела границ. Но это мало его волновало. Своими последними словами он дал понять, что живым из этой опочивальни никто не выйдет, особенно принцесса – единственная наследница заребского престола.
Учуяв, что сейчас произойдёт, Лямель, бешеным рывком проскользнув мимо нацеленных остриёв, встал между принцессой и Мелзором, всем своим видом готовый принять укус окровавленного жала. Лямель нисколько не боялся Мелзора, но помимо этого понимал, что его истощённое тело не преграда для чудовища. Поэт не мог понять, почему же никто из стражей не спешит к ним на помощь. Где же сейчас могучий Гульвион? Словно прочитав его мысли, Мелзор с ехидной улыбкой промолвил, обращаясь к тощему телу.
– Бесполезно ждать, твой великан не придёт. Пора бы уже понять, сопляк, что ваше никчемное везение подошло к концу и никто уже не поможет вам. Никто! – и взвыл клинок в воздухе, намеренный вонзиться в поэта, как вдруг из-за угла послышался голос, молчавший всё это время.
– Ты ошибаешься, Мелзор, – сказав это, Эльда метнула из последних сил огненный шар, сразив недругов наповал.
Важно постигнуть одну маленькую истину: никогда, никогда не обижайте ведьм. Они всегда найдут, чем ответить. Пожалуй, Мелзор пренебрёг данной мудростью и совершил роковую ошибку.
Никто не ожидал от ведьмы столь великодушного жеста. Искренний испуг смешался с не менее искренним восторгом. Когда угасла всякая надежда, где-то в углу покоев зажёгся маленький огонёк. Не было доподлинно известно, что именно толкнуло ведьму на это. Обида на Мелзора, речь поэта или же нежелание остаться в долгу? А может, прощение и доброта по отношению к ней, протянутая рука помощи напомнили ведьме о тех временах, когда она была ещё не ведьмой? Когда мрачная Эльда величалась нимфой Эльдамрилью, столь любимой всеми? Не важно, что именно подтолкнуло её к такому решению, главное то, что вопреки всему Эльда, даже сама того не зная, сумела уберечь одну крохотную частицу света в себе, которая, быть может, спасёт когда-то её душу.
– Мы квиты, сестра.
– Эльда… спасибо, – ответила нимфа, не найдя иных слов.
Мелзор и его парочка головорезов бездушно валялись на полу, отведав изрядную долю магии от чародейки. Но поспешу вас огорчить: удар Эльды был слаб и по огромной вероятности он всего лишь оглушил павших. Но со стороны их вполне приняли бы за трупы.
Эльда, подойдя к окну, в последний раз взглянув на горстку отважных людей, промолвила:
– Покиньте это место! – и, в мгновении ока превратившись в ворона, разрезала небесные просторы, уловив лишь благодарный взгляд своей сестры. Взгляд веры, в котором тайно зародилась мысль, хоть и невероятная, бессмысленная, но светлая и полная надежд о перевоплощении Эльды в нимфу. А пока Семриаль утопала в призрачных грёзах, друзья вместе с королевской компанией созерцали полёт минувшего чуда, так неожиданно улыбнувшегося им.
Было опасно спускаться вниз, не зная исхода кровавой битвы, но ещё опасней было находиться тут. Обняв короля и взяв принцессу за руку, Лямель осторожно двинулся вниз, следуя за Руаном и Семриалью. Кровавые следы простирались вдоль всех ступенек, пугая друзей своим конечным зрелищем. Наконец, ступеньки иссякли, и друзья радостной улыбкой встретили Гульвиона. Недолго, однако, длилось счастье друзей. Истекая кровью, гигант и его верные стражники, обезоруженные и связанные, валялись на трупах своих сородичей, а вокруг, подобно гиенам, метались мародёры в ожидании своего хозяина. Не успел гигант что-либо предпринять, как гвардейцы напали на беглецов и, без всякого труда связав, бросили к плененным стражам.
– Извини, Лямель, – из последних сил вырвал из себя Гульвион, увидев недопонимание поэта. – Я не сумел вас защитить, – и, отвернув лицо, свалился на бок.
Наступил конец всему. Ни одни слова не смогли бы усмирить этих зверей. Можно было увидеть, как где-то неподалёку Руан, обняв дрожащую Семриаль, шептал ей прощальные фразы, обещая найти её в ином мире. Юная нимфа, широко распахнув глаза, пыталась в последний раз рассмотреть своего возлюбленного, запомнить все черты его израненного лица, запомнить таким, каким полюбила единственный раз в своей жизнь. Лямель, с трудом достав нежную ладонь Нарлы, накрепко сжал её, наивно полагая, что их руки никогда более не разомкнутся… Грязные, ободранные, стоящие на пороге смерти, лишившиеся всего, они не потеряли самих себя, оставаясь верными тем идеалам и чувствам, которые привели их сюда. В один миг взгляды двух неразлучных друзей пересеклись. Лямель смотрел на своего спутника с превеликим сожалением, видя, как тот, изнеможённый, ожидал кончины. Словно один лишь взгляд умолял простить его. Прочитав в его опустошенных глазах неозвученные мысли, Руан шёпотом произнес:
– Не смей. Не смей просить прощения, не смей сожалеть. Это были самые великолепные дни моей жизни. – Взглядом, полным любви, посмотрев на Семриаль, он сказал: – Спасибо тебе, друг мой… И если даже время вдруг повернулось бы вспять, я, не раздумывая, вновь прожил бы те мгновения, – и, тихо положив голову на плечо своей возлюбленной, умолк.
В этот самый час из дверного проёма послышались голоса и хаотично рассевшиеся мародёры стремительно привстали, подобрав с окровавленного пола оружия.
